Книга Летчик-истребитель. Боевые операции "Me-163" - Мано Зиглер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да заткнешься ты или нет? Куда тебе еще петь? – Затем он повернулся ко мне и сказал: – Не давай ему шуметь, Мано! Он и так всем надоел! На самом деле, мы тут все бузим с самого полудня!
Фритц Кельб, Ханс Ботт и еще несколько ребят уже успели немного протрезветь, но до сих пор оставались в полупьяном состоянии, и все же мне удалось вытащить из них подробности того утра.
– Ну, – сказал я, наконец, Фритцу Кельбу, – так ты согласен?
– Не подумай, что я испугался! – ответил Фритц громогласно, и действительно, никто не мог обвинить его в трусости.
– Восемь человек согласились стать волонтерами, – тихо сказал Ботт, а затем перечислил список, произнеся свое имя в конце. Восемь замечательных ребят сознательно идут на самоубийство. Это было уму непостижимо. Почему они решили, что мы должны одерживать победу такими методами? Мы просто щекотали нервы врагу, пока он отвечал тоннами огня и свинца. Это было сумасшествие.
– Ты, похоже, совсем сошел с ума, – закричал я. – Ты думаешь, что сможешь остановить напор этих чертовых машин? Даже если ты протаранишь сотню, тысячу, они все равно продолжат наступать. Это же как кишащий муравейник.
– Успокойся, Мано, – тихо ответил Ботт. – Подорвемся мы сами или попадем под обстрел «фортрессов», все равно нас ждет один конец.
На какое-то время между нами воцарилась тишина, и мои мозги бешено работали. Казалось, пока меня не было, случилось что-то непостижимое. Это желание умереть было идиотизмом. Ладно. Мы не могли повлиять на ход войны, с нашей кучкой «комет» в Брандисе, но и изменить положение вещей, идя на нелепое самоубийство, тоже было нельзя. Это было так неразумно. Такое мог совершить только безумец! За нашей спиной осталось пять с половиной лет войны. Конечно, никто не ожидал этого. Тысячи марок были потрачены на наше обучение, и сейчас нас просили отдать себя своим врагам, хотя мы могли еще повоевать.
После этих раздумий я отправил одного из ребят за гитарой, и постепенно наше настроение улучшилось. Мы рассказывали друг другу истории, случавшиеся с нами в небе, пели и опустошали стакан за стаканом. Наши будущие самоубийцы так развеселились, будто ничего страшного не происходило. Они принялись обсуждать способы, которыми лучше всего идти на таран, и делали это так запросто, будто обсуждали, к примеру, свои любовные похождения.
Они кричали, спорили и чем больше напивались, тем более идиотскими становились их планы. И стрелки на циферблате часов все это время безжалостно двигались.
На следующее утро наши восемь добровольных героев погрузили свои чемоданы и дорожные сумки в машину, печально стоявшую в тумане за воротами аэродрома. Их веселые крики до сих пор звенели у меня в ушах, и я подумал, что они сами загнали себя на эти неудобные деревянные лавки в грузовике, в котором поедут навстречу смерти. Лёшер просунул голову через отверстие в натянутом брезенте и крикнул:
– После первого же тарана вы получите открытку. Возможно, с того света… от самого дьявола конечно же!
А потом старый дребезжащий грузовик, судорожно подскакивая, скрылся в тумане. Те, кто остался, печально возвратились в столовую. Никто не вымолвил ни слова, но все наполнили по стакану. В мрачном свете раннего утра и без того полутемная столовая сейчас выглядела совсем уныло. Стального цвета табачный дым тяжело висел в воздухе, и маленькие лужи вина были разлиты на столах между грязных стаканов, и, когда я взял несколько печальных нот на своей гитаре, неожиданно кто-то стукнул кулаком по столу, да так, что даже на остальных столах стаканы подпрыгнули. Капитан Штурм не выдержал и разразился ругательствами, а потом уронил голову на руки и его плечи затряслись.
Спустя несколько часов лучи солнечного света пробились из-за туч. Я сидел и размышлял о проигранной войне и о несправедливости жизни. Фритц Кельб позвонил и сказал, что два «Ме-163В» сейчас тщательно проверяются, и предложил мне взять один из них под свою ответственность. Меня не нужно было просить дважды, и, схватив свой китель, я выбежал из комнаты.
Я уверен, что Фритц был в невеселом настроении, так же как и я. То легкомыслие, с которым наши товарищи покинули нас несколько часов назад, без сомнения, не могло не сказаться на нашем состоянии. Но наша жизнь продолжалась, и постепенно депрессия начала проходить. Я даже не испытал тревожного чувства в груди, обычного перед самостоятельным полетом на «комете», и мы оба с легкостью поднялись в кабины наших «Ме-163В», будто это были безобидные лодки, плавающие по озеру, нажали кнопки стартеров и через несколько секунд покатили по взлетной полосе, бешено набирая скорость.
Казалось, двигатель «кометы» Фритца работал с большей мощью, нежели мой, и потому он на несколько мгновений взлетел раньше. Крыло к крылу мы поднимались в небо, которое становилось все более синим. На высоте семи тысяч метров мотор Фритца заглох, а я продолжал набирать высоту еще некоторое время. Я накренил самолет и опустил нос моего истребителя вниз, а примерно в тысяче метров подо мной накручивал круги Фритц. Я начал снижение в его направлении, а он оторвался от меня, и так мы гонялись друг за другом, паря в воздухе, словно игривые морские чайки. «Комета» действительно являлась превосходным изобретением, но всему хорошему приходит конец, поэтому я направил свой самолет вниз, чтобы набрать скорость, проносясь мимо Фритца и давая ему понять, что иду на посадку.
Я увидел, что он понял меня и сконцентрировался на своем снижении. Я все еще находился довольно высоко, когда мой самолет резко наклонило вбок, скорость увеличилась, и в таком положении «комета» упрямо понеслась вниз. Какого черта? Что происходит? Я слишком рано выпустил закрылки, и один из них заклинило!
Время работало против меня, и мне требовалось быстро соображать. Я не мог дольше приближаться к полосе, двигаясь по прямой линии. Если я приземлюсь за периметром аэродрома куда-нибудь в деревья, может получиться, что я скапотирую, и тогда мне конец. Тогда мне пришла в голову мысль. Если бы я зацепился за изгородь… Затем я увидел вагон, стоящий на железнодорожной станции, находящейся рядом с полем! Я устремился вниз, прямо на него. И тут мои волосы встали дыбом. Прямо за вагоном стояли три машины, груженные баками с горючим для «комет». Они оказались прямо в двадцати метрах передо мной. Перескочить через них казалось невозможным, так как я находился слишком низко. Тогда у меня в голове созрело другое решение – попробовать пролететь в маленький промежуток между машинами. Фюзеляж самолета проскользнул легко, крылья едва коснулись краями баков, а потом «комета» рухнула на землю, как тонна кирпичей.
Я не чувствовал боли. Мне казалось, я пролежал там целую вечность, а на самом деле не больше нескольких секунд, а затем из бессознательного состояния меня вывел громкий сигнал, прорезавшийся в наушниках. Кровь текла у меня по лицу, и, глотнув, я понял, что проглотил осколок зуба. Стянув наушники, я отбросил их в сторону. Мне не верилось, что я остался живым после этой катастрофы, лишь немного повредив лицо, поставив пару синяков и обломив несколько зубов. Аккуратно я провел руками по ногам, слегка пошевелил ступнями, но с ними, казалось, все было в порядке. Я был так занят изучением себя, что даже не заметил машин – пожарной и «скорой помощи», несущихся ко мне. Сверкая мигалками, они подкатили и остановились около самолета. Техники, санитары и пожарные моментально оказались на своих местах. Два человека, прилагая немалые усилия, сдвинули крышку кабины и, не теряя времени, помогли мне выбраться из машины.
