Книга Немного чьих-то чувств - Пэлем Грэнвил Вудхауз

– Со-пер-ни-ки, вот они кто. В Мири втюрились.

Пуффи покачнулся. Чушь какая-то! Он изо всех сил напряг разум, который бегал кругами, как дрессированная мышь, и уставился на Дж. У.

– В кого, в кого?

– Да в Миртл.

Пуффи опять не уловил смысла.

– В Миртл? – повторил он. – Минутку, минутку. Эти рыла влюбились в Миртл? В такую страшилу? Может, тут есть еще какая-то? Вы имеете в виду плосколицую рыбу в человеческом облике?

– Стряпает она здорово.

Наконец что-то прояснилось. Пуффи любил поесть и понял, какая сила влечет к мисс Кут мужчин, обреченных еще недавно есть то, чем угощала их тетка из деревни. Такие люди, как Свин и Клин, сугубо практичны. Они не ищут в женщине изящества. Что рыбья морда, что аденоиды перед сочным бифштексом, хитрым гарниром, нежным рулетом? Красота убывает, еда остается.

– Какой кошмар! – вскричал он.

– Да уж, не подарок, – согласился Дж. У. – Чего-то им вздумалось, что на ее вкус борьба не-де-ли-кат-на. Хотят сменить профессию. Клин вчера спрашивал, вышла бы она за шпика, а Свин учится по почте разводить ангорских кроликов. В общем, плохо дело, хуже некуда. Накрылось наше предприятие.

Услышав эти горькие слова, Пуффи поплелся к окну глотнуть воздуха и увидел, что Свин уже ощипал ромашку. Теперь, неприятно улыбаясь, он смотрел на Клина, вырезающего сердце. Взгляд его действовал на соперника, как дурная рецензия в газете. Не выдержав, тот сложил ножик и удалился.

– Видали? – поинтересовался Дж. – Вот так и живем. Одно слово, ревнуют.

– А ей кто нравится? – спросил Пуффи.

– Да никто. Я им говорю, а они не верят. Борец, он упрямый. Свин вздумал, она на него как-то смотрит. Клину втемяшилось, что дышит. Все бы хорошо, говорят, если б другой под ногами не мотался. Много о себе понимают. Борцы, они все так. Вот что, дорогуша, есть у меня, это, мысль.

– Ах, ерунда какая-нибудь!

– Ну, прям! Хорошая мысль, сейчас придумал. Надо выбить их одним ударом. Ясно? Явится такой, это, пижон…

Против ожиданий, Пуффи заинтересовался. Он признал, что мысль недурна, а Дж. У. заверил его, что она превосходна.

– Вот, значит, со-пер-ни-ки, – развил он тему. – А вот – еще один тип. Что будет? Они, эт, сплотятся. Ничего не попишешь, тоже люди!

Будь Пуффи поспокойней, он указал бы на то, что Свин и Клин, собственно, не люди, но сейчас хлопнул Дж. по спине и вскричал: «Вы гений!» – а тот отвечал, что это у него с детства.

Потом Пуффи призадумался. На роль пижона лучше всех годился Фредди, но к нему он обратиться не мог. Кто же тогда? Не всякого попросишь. Объяснять придется, то-се, а дело, в общем, секретное.

Он поделился соображениями с Дж. У., но тот его не понял.

– Ды я про вас!

– Что?

– Вы, значит, и явитесь.

– Я?!

– Ну!

– Чтобы я ухаживал за этой… – начал П., но, уловив холодный взор, заменил слово «мымра» словом «барышня».

– А чего делать? – объяснил Дж. – Что вам, денег не жалко? То-то и оно.

Он взял верную ноту. Больше всего на свете Пуффи было жалко денег. Трудно ухаживать за Миртл, но выхода нет.

– Хорошо, – сказал он глухо, словно бас с тонзиллитом. – С чего начать?

– Покатайте ее в машине, – посоветовал Дж. У.

Миртл позвали, попросили надеть пальто и шляпу, и Пуффи повез ее кататься.

Когда он вернулся, тяжело дыша носом, Дж. сообщил, что снадобье уже действует. Зеленоглазая ведьма ревности побудила Свина и Клина скрежетать зубами, глядя вслед автомобилю; и не успел вечерний бриз развеять терпкий запах духов, как соперники наконец заговорили друг с другом, мало того – заговорили по-дружески.

Дж. не ошибся, предметом их беседы был Пуффи. Они нашли в нем немало дурных черт. Свин осудил прыщи, Клин – бакенбарды. Клин сказал, что Свин буквально вырвал слово у него изо рта, а когда он назвал П.П. чучелом и пугалом, то же самое сказал уже Свин. Дж. У. заметил, что их приятно слушать.

– Я так думаю, – развил он мысль, – они, эт, при-ми-ри-лись. Клин два раза назвал Свина «браток». Свин его глазами ел, когда он сказал, что вы, дорогуша, похожи на хлыща из кинокартины. Я подбавил жару – вы, мол, давно к ней подмазываетесь, цветы носите, туда-сюда водите. Еще немного, дорогуша, и дело в шляпе. Теперь вы ее поцелуйте.

Пуффи покачнулся:

– Поцеловать?

– Страк-те-ги-че-ский ход.

– О-о-о!

– Ну-ну-ну, – укоризненно сказал Дж. – Чего ж теперь кочевряжиться? Вот соберется народ в Хаддерсфилде, – продолжал он, ибо именно в этом городке они собирались начать турне. – Сидят это, целый зал, яблоку упасть негде. Сколько мы на этот зал ухлопали! А стоячие места? То-то и оно. Потом второй матч, потом третий, а потом еще Лидс, Уигем, Миддлсборо, Шеффилд, Сандерленд, Ньюкасл, Халл, чего только нету!

Пуффи закрыл глаза, все это себе представил, и не зря. Сомнения исчезли, возобладал дух победы. Конечно, места похуже идут за шиллинг, но Дж. полагал, что за иные можно брать и десять шиллингов, а если мыслишь такими суммами, да еще их складываешь, результаты впечатляют. Словом, когда он открыл глаза, в них сверкала отвага. Да, он смутно ощущал, что лучше бы переплыть в бочке Ниагару, чем целовать Миртл, но никто его не просил переплывать Ниагару в бочках.

– Скоро она понесет суп, – сказал Дж. У. – Не зевайте, дорогуша, перехватите ее в коридоре.

Пуффи не зевал, перехватил, но, увидев рыжие волосы и рыбьи щеки, пожалел, что нельзя вызвать Фредди. Вероятно, думал он, тот легко и просто поцелует любую девушку. Поистине тяжело, что никак не используешь такого специалиста. Тут пришла мысль о десяти процентах, и решимость вернулась.

Миртл была так похожа на дядю, что, в сущности, ты как бы его и целовал. Закрыв глаза, Пуффи препоручил душу Богу, крепко обнял рыбу в человеческом облике – и тут же раздались два хриплых крика. Тяжкая рука опустилась на его плечо. Вслед за этим на другое плечо опустилась другая рука, не легче первой. Открыв глаза, он увидел двух горилл, глядевших на него с тем омерзением, с каким глядит честный человек на хлыща из кинокартины.

Сердце у Пуффи трижды подпрыгнуло и ударилось о передние зубы. Этого он не предвидел.

– Ы-ы! – сказал Свин.

– Ы-ы! – сказал Клин.

– От это да! – сказали оба.

– Хо! – сказал Свин. – С жиру бесишься? Игрушка ему, видите ли! Стой, мы тебя счас разорвем.

– На кусочки, – сказал Клин.

– Во-от такие, – сказал Свин. – Мать родная не узнает.

Отцепив сердце от зубов, Пуффи сообщил, что он сирота.

Гориллы ответили, что это не важно, поскольку они имели в виду, что если бы мать была, она бы его не узнала. Беседа становилась сложноватой, но тут слово взял Дж. У.