Книга Веселые истории про Антона Ильича (сборник) - Сергей и Дина Волсини

– Давай сюда главного! Где ваш этот, в пиджаке? Который мне номер давал? Главный ваш где, я спрашиваю?! Что ты смотришь на меня? Бегом за главным!

Наконец появился управляющий, встречавший Антона Ильича накануне.

– Ты!.. Это ты!!.. Ты же мне… ты мне дал этот номер! Ну-ка иди сюда!

Антон Ильич схватил его за лацкан пиджака и одним рывком вытащил из-за стойки.

– Пойдем! Я покажу тебе твой лучший номер! Посмотришь на свой самый лучший номер!!

Он потащил управляющего к лифтам. Тот послушно семенил, бормоча «о кей, о кей». К ним направились было охранники, но управляющий сделал знак рукой, мол, все в порядке. Так они и шли на глазах у оцепеневших служащих и гостей отеля – Антон Ильич, взъерошенный и раскрасневшийся, триумфально шествовал впереди, в развевающемся халате с оторванным поясом, не скрывавшим более красных семейных трусов, крепко держа в одной руке пуговицу, вырванную из пиджака управляющего. За ним, едва поспевая, мелко перебирал ногами сам управляющий. Их сопровождала свита из нескольких человек, встревоженных и напуганных.

Итогом пятнадцатиминутной баталии стал трехкомнатный номер-люкс с отдельным выходом на пляж и автономной системой кондиционирования, завтрак, который разительно отличался от первого, оздоровительный массаж, ради которого три балийца из спа-центра сами пришли в номер к Антону Ильичу, прикатив с собой тележку с полотенцами, свечами и маслами, и, самое главное, он стал почетным членом отельного клуба, и это открывало для него новые горизонты. Теперь завтракать Антон Ильич мог в отдельном ресторане, а отдыхать на закрытом пляже для членов клуба. Последним подарком стал роскошный длиннополый халат темно-синего цвета расшитый золотыми нитями с эмблемой клуба на левом плече.

Пляж для членов клуба был особенно чистым и ухоженным. По периметру прогуливались охранники, не пропуская внутрь посторонних, двое рабочих следили за порядком, не отлучаясь ни на минуту, то подбирая с песка опадавшую зелень, то принося гостям прохладительные напитки. Лежаки здесь были широкие и добротные, установленные вдали друг от друга. Здесь было тихо. Слышно было, как по деревьям шныряют маленькие белочки, а в ветвях трещат попугаи. Одно только удивило Антон Ильича: не было океана. Ни спереди, ни по сторонам не было ни намека на воду, и как ни крутил головой изумленный Антон Ильич, найти океан, который вчера еще шумел здесь, прямо у его ног, ему не удавалось. Он глазам своим не верил, но на месте вчерашних волн перед ним, докуда глаз хватало, простирался бугристый светло-желтый песок.

– Эй, почтеннейший! – подозвал он балийца. – А где океан?

Тот объяснил, что сейчас время отлива, и что вода станет прибывать к вечеру. Антон Ильич не особенно в это поверил, но переживать не стал. Настроение у него было отличное, времени впереди было с избытком, и он устроился на лежаке и заказал себе пива.

Теперь он мог расслабиться и спокойно подумать о Лизе. Или об Александре?

Как только он вспомнил об Александре, в душе его возникло неприятное ощущение. Как будто он ей изменил. Хотя почему изменил? Ведь между ними ничего и не было. Тогда как назвать их отношения? И что вообще между ними происходит?

Перед глазами Антона Ильича возник образ Сашеньки (так он называл про себя Александру с некоторых пор), ее огромные блестящие глаза, то задумчиво смотрящие куда-то вдаль, то вспыхивающие огоньком и вглядывающиеся в его лицо с надеждой и любопытством. Да, Сашенька была чудо как хороша! Стройная, всегда изысканно одетая. А ее руки, ее красивые длинные пальчики с безупречным маникюром! К тому же она была умна. Да не просто умна, а чересчур, подумал Антон Ильич. Будь она обычной барышней, пусть не глупой от природы, пусть даже блестяще образованной, возможно, все было бы иначе. Но Сашенькин цепкий ум, улавливавший мысль Антона Ильича с самого первого слова и выдававший в ответ идеи совершенно неожиданные, частенько ставил его в тупик. Сашенька была непредсказуема, и в этом было ее очарование.

Встречались они каждую субботу на протяжении вот уже… скольких недель? Антон Ильич подсчитал, выходило почти три месяца. Он и сам удивился. Никогда еще у него такого не было, чтобы он ухаживал за девушкой так долго и до сих пор даже не знал, к чему приведут его ухаживания. Да и можно ли назвать это ухаживаниями? С другой стороны, она приходила к нему каждую неделю и делилась всеми своими тайнами. Разве это не говорит о том, что все это для нее что-то значит?

Антон Ильич задумался, припоминая их первые встречи. Ему было так ее жаль! Она казалась ему такой хрупкой и беззащитной, он был готов на все, только бы огородить ее от переживаний. А каких усилий ему стоило сохранять невозмутимое лицо, случись вдруг Сашеньке расплакаться! Этого Антон Ильич боялся больше всего. Будь она обычной девушкой, он вел бы себя как всегда, подал бы салфетки, налил стакан воды, потрепал бы ласково по плечу, приобнял, приголубил, да и дело с концом. С Сашенькой же все должно было быть иначе. Предложить салфетки и стакан воды он еще мог и потому держал и то, и другое поблизости, специально на этот случай, однако об остальном не могло быть и речи. Положение обязывало.

Антон Ильич не мог не признаться себе, что, несмотря на все сложности, он с нетерпением ждал этих встреч. Он хотел любоваться Сашенькой, хотел видеть ее, хотел знать, как она. И уже не представлял себе жизни без нее и без их совместных суббот. Сашенька не выходила у него из головы, и в последнее время всю неделю от субботы до субботы он только и делал, что размышлял о ней и об их разговорах и готовился к новому свиданию.

Он вспомнил, как его начальник, Алексей Евсеич, отправляя его в отпуск, сказал:

Что-то неважно ты трудишься в последнее время, Антон Ильич. По четвертому кварталу у нас вообще провал. А я-то на тебя рассчитывал. И не припомню, когда у нас последний раз такие показатели были. Ну ладно, ладно. С кем не бывает. Выдохся ты совсем. Видно, нагрузили мы тебя не на шутку. Бери отпуск, поезжай, отдохни. В январе чтобы все исправил. Смотри у меня!

Знал бы Алексей Евсеич, что Антон Ильич дни напролет изучает психологию, а по ночам штурмует вершины медитации!

А Геннадий Петрович, тот так вообще относился к Александре скептически.

– Мутит она что-то, Тоша. Помяни мое слово. Втянет тебя в какую-нибудь неприятность. Чтобы умная женщина вот так ходила к тебе и ничего до сих пор не поняла, быть такого не может! Ну допустим, она ошиблась, допустим встретилась с тобой раз, ну два. Но за столько-то времени! Тут одно из двух. Либо она очень наивная, что на нее непохоже. Либо держит тебя за дурака и использует в своих целях.

Но Антон Ильич с другом не соглашался. В каких таких целях она стала бы его использовать? Нет, в отличие от Геннадия Петровича, разуверившегося в женщинах и в любви, Антон Ильич был настроен весьма оптимистично. А вдруг его встреча с Сашенькой – это судьба? Быть может, это любовь?

Однако пора уже действовать, подумал Антон Ильич. Хватит ждать. Сколько можно продолжать эту игру? Встречаться тайком, в кабинете друга? Все это как-то несерьезно. Да еще и брать ее деньги. Нет, все не так, как должно быть. И виноват в этом он сам. Давно надо было во всем признаться. Надо прекратить эту игру как можно скорее. Объясниться, пригласить ее домой или в ресторан, сказать ей о своих чувствах и расставить все точки над «и». Может, она этого и ждет? А он, дурак, все не догадывался? Пожалуй, так и есть, подумал Антон Ильич, и сердце его радостно забилось.