Книга Веселые истории про Антона Ильича (сборник) - Сергей и Дина Волсини

К концу вечера Антон Ильич разомлел. По телу разливалось тепло, горло смягчилось, шею почти отпустило. Однако возвращаться в номер ему не хотелось. Мысли о покосившейся кровати и ледяной струе кондиционера заставляли его зябко ежиться. Лиза, между тем, уговаривала пойти к ней:

– Вам обязательно надо выпить чаю. Я заварю вам чудесный чай! Здесь такого не делают. С травками, с мятой. Чайник я раздобыла. У меня и мед есть! Мед нужен обязательно! А как же! Вы же не хотите разболеться! Горячий чаек с медом, и утром будете как огурчик! Мед настоящий, липовый. Я из дома привезла. Надо же, как знала!

Она словно мысли его читала. А как только Антон Ильич услышал о меде и представил себя с кружкой душистого чая и банкой золотистого меда, он уже думать не мог ни о чем другом. Лиза тем временем договорилась о такси, которое доставит их в отель за счет заведения, оказывается, здесь это было принято. И хоть ехать им было не более пяти минут, она выглядела счастливой оттого, что Антону Ильичу не придется идти пешком на ватных ногах, в темноте, по незнакомой дороге.

У Лизы было уютно как дома. Номер ее был небольшой, однокомнатный, безо всяких лестниц и вторых этажей, с маленьким балкончиком. Повсюду были разложены ее вещи – платки, полотенца, книги, бутылочки с кремами, у кровати стояли свечи, которые она проворно зажгла, как только они вошли. Было тепло. На удивленный вопрос Антона Ильича, она, смеясь, показала на стену, где решетка кондиционера была заклеена скотчем. Уже закипал чайник, и через несколько минут мечта Антона Ильича материализовалась в виде кружки горячего чая с обещанным медом. Несмотря на усталость, он обратил внимание, что на кружке была выведена какая-то надпись.

– Remember you are a Budda[6], – прочитал он вслух.

Затем поднес кружку ко рту и выдохнул:

– Ну, с Буддой.

Во сне Антон Ильич видел себя маленьким мальчиком. Он резвился, играя с мячом, и бегал босиком посреди цветов и мягкой травы. Ему было весело, он подпрыгивал и хохотал оттого, что никак не мог поймать мяч. Только он собирался схватить его, как тот, словно живой, увертывался из рук и отскакивал дальше. Он бежал быстрее, но мячик тоже ускорялся и никак не давался в руки. Антон Ильич начал раздражаться. Он перестал смеяться и, произнеся серьезно «ну все, хватит», двинулся за мячом. Тот остановился на мгновенье, а потом вдруг покатился и исчез за углом. Антон Ильич побежал за мячом, но откуда-то взявшаяся на лугу дверь захлопнулась прямо перед ним.

От звука хлопнувшей двери Антон Ильич проснулся. Дверь действительно только что закрылась, и он отчетливо услышал удаляющиеся шаги. С минуту он растеряно осматривался вокруг. Утреннее солнце мягко светило на его постель, из открытых дверей балкона неслось щебетание птиц, рядом с ним на кресле лежала его одежда, на прикроватной тумбочке блестели его очки. Около своей подушки он увидел короткую записку, адресованную ему: «Ушла на йогу». Сомнений больше не было. Это был номер Лизы, и ночь он провел здесь.

Антон Ильич подскочил на кровати. Сон как рукой сняло. Первым делом он нацепил на нос очки, затем схватил с кресла одежду, наспех натянул рубашку и брюки, надел ботинки, проверил в кармане кошелек, в нем же ключ от своего номера. На цыпочках, будто кто-то мог его услышать, он подкрался к двери, вышел в коридор, аккуратно притворил за собой дверь и остановился, не зная, куда бежать. Направо и налево вели одинаковые коридоры, внизу во внутреннем дворике бил фонтан. Он стоял на третьем этаже.

Антон Ильич достал свой ключ и посмотрел на номер, написанный на нем. Там стояла цифра 4317. Решив, что его номер находится этажом выше, он ринулся налево по коридору. И не прогадал. Здесь была площадка с лифтами, а чуть дальше за дверями лестница наверх. Он ринулся по ступенькам и, запыхавшись, вбежал на четвертый этаж, едва не сбив пожилую парочку, ожидающую лифта. Те автоматически пробормотали «good morning», но Антона Ильича уже след простыл. Он судорожно всматривался в двери, пытаясь отыскать свой номер, но ничего похожего не находил. Номера комнат, тоже четырехзначные, почему-то начинались здесь с двойки.

На его счастье впереди забрезжил силуэт балийца с подносом в руке. Антон Ильич опрометью кинулся к нему. Тот приветливо улыбнулся и стал кланяться, но Антон Ильич не обращал внимания на его расшаркивания. Тыча ему в лицо своей карточкой, он просил помочь найти его комнату. Балиец, не прекращая улыбаться, стал объяснять, что мистер находится во втором корпусе, а номер его – в четвертом, и пройти ему следует до конца второго корпуса, затем перейти в третий и идти до конца третьего… Антон Ильич схватил его под руку и со словами «давай, милый, пошли, показывай дорогу», подтолкнул его вперед, для пущей убедительности достав из кармана кошелек.

Путь оказался неблизкий. Вчера Антон Ильич и не заметил, что корпуса отеля занимают такую большую территорию, и сейчас был несказанно рад, что его сопровождал балиец. Добравшись до номера, он сел на диван, шумно выдохнул и тут только заметил, что ушел без носков, надев ботинки на босу ногу.

Идти на завтрак Антон Ильич не решился, опасаясь встретить там Лизу. Он не знал, как себя с ней вести и чего ожидать от нее. И поэтому заказал завтрак в номер. Когда в дверь постучали, Антон Ильич, прежде чем открыть, на всякий случай глянул в глазок.

Двое балийцев вкатили в номер тележку с едой и оставались стоять, всем своим видом показывая, что не уйдут без чаевых. Антон Ильич снова полез за кошельком. Завтрак, однако, был весьма скудный. В маленьких пиалах лежало всего по чуть-чуть, и только посередине возвышалась ваза с разнообразными экзотическими фруктами, которые, вероятно, были основой балийского завтрака. Но Антон Ильич не отчаивался. В конце концов, завтрак стоял перед ним, он был в своем номере, а впереди у него целый отпуск. С этими мыслями он направился в душ, выйдя, надел приготовленный для него новенький белый халат и такие же тапочки. Халат, правда, был коротковат и едва запахивался на животе, да и тапочки оказались маловаты. Но Антон Ильич был и этому рад. Мурлыча себе под нос, он уселся за стол завтракать.

Настроение его тут же испортилось. В его отсутствие на стол пробрались муравьи. Стройной тропой они тянулись снизу по ножке стола и разбегались по всем тарелкам. Антон Ильич громко выругался. Ему вспомнилась поломанная кровать, и холод, до сих пор доносившийся с верхнего этажа, и его больное горло, и прошлая ночь, и побег из номера Лизы… В нем закипела ярость на этот номер, ставший источником всех его бед, и он, как был, в халате и тапочках, выбежал из комнаты и двинулся в холл. Ругаться.

Его появление вызвало у балийцев оцепенение. Улыбчивые и миролюбивые по натуре, они замерли от удивления и стояли, не шелохнувшись, глядя на крупного полуголого мужчину, размахивавшего руками и выкрикивавшего что-то на непонятном им языке. Служащие, стоявшие за стойкой администрации, к которым направился Антон Ильич, так и застыли на месте, замерев на полуслове. Один остался стоять с ручкой в руках, другой с телефонной трубкой. Они не пытались ни прервать Антона Ильича, ни успокаивать его, ни вообще как-либо реагировать. Только стояли и смотрели на него во все глаза. И это окончательно вывело из себя Антона Ильича. Взбешенный, он ударил кулаком по стойке, желая заставить их хоть как-то шевелиться. Но тех будто столбняк хватил.