Книга Корабль мечты - Лука Ди Фульвио

– Добрый день, друг мой.

Юнец подозрительно уставился на него.

– Ты пытался продать то, что тебе не принадлежит, не так ли?

– Ты кто такой? Проваливай отсюда!

– Я один из ваших, дружище, – успокоил его Меркурио. – И я ищу лодку, на которой смогу переправиться в Венецию. Я могу заплатить.

– Так бы сразу и сказал, друг, – оживился парень. – Сколько можешь заплатить?

– Нас двое.

– Серебряный с носа.

– Серебряный за двоих.

– Согласен.

Парень был похож на крысу.

– Давай деньги, а завтра встретимся у канала Сальсо.

– Думаешь, я настолько глуп? – ухмыльнулся Меркурио.

– Но мне нужно найти лодку…

– Когда мы будем на борту, получишь свои деньги. Так что, согласен или нет?

Парень обреченно покачал головой.

– Ладно. Завтра на рассвете у канала Сальсо. А где ты собираешься ночевать? Если хочешь, я за полсольдо найду тебе хорошую ночлежку.

Меркурио прекрасно понимал, что этот тип и его дружки той же ночью перерезали бы ему глотку.

– На рассвете у канала Сальсо.

– На рыбацкой пристани, – смирившись, кивнул парень. – Лодка «Старая дева». Скажешь, что тебя прислал Царлино. Это я, – подмигнул молодой плут. – Не ошибешься.

– Я вообще не ошибаюсь, Царлино.

Меркурио вернулся в трактир. Тем временем Бенедетта уже съела его порцию свинины и выпила все вино.

– Надо найти место для ночлега, – сказал Меркурио.

– Жаль, что Цольфо с нами нет, – пробормотала Бенедетта.

Меркурио спросил трактирщика, нельзя ли ему и его сестре снять здесь комнату. Как оказалось, в таверне как раз освободилось место. Трактирщик заверил его, что там отличные лежанки, набитые отрубями, и почти нет клопов.

Меркурио помог Бенедетте подняться наверх. Едва коснувшись головой постели, девушка уснула. Меркурио встал у маленького окошка, разглядывая рыночную площадь. Голубой полог лавки, принадлежавшей Исайе Саравалю, развевался на ветру.

Когда Меркурио вышел из дома, уже стемнело. Он вытащил у Бенедетты кошель с золотыми монетами, осторожно, чтобы не разбудить девушку.

Какое-то время он ходил по рынку. Решившись, юноша направился в лавку.

Бенедетта проснулась, когда Меркурио закрыл за собой дверь. Голова казалась тяжелой от выпитого вина, но девушка сразу заметила, что ее деньги пропали.

Вскочив на ноги, она выглянула в окно, но Меркурио не было видно.

– Ах ты мелкий пакостный ублюдок! – прошипела Бенедетта.

Рядом с лежанкой стояло ведро с холодной водой. Умывшись, девушка сразу почувствовала себя лучше. Она подошла к окну и успела заметить, как Меркурио сворачивает в переулок.

– Мелкий пакостный ублюдок! – повторила она, выбегая из комнаты.

Бенедетте удалось прокрасться за ним незамеченной. В голове у нее крутились мысли о мести. Вор. Хуже того, предатель! Но затем она с изумлением обнаружила, что Меркурио украдкой пробирается в дом Анны дель Меркато. Уже через минуту юноша вновь вышел на улицу. Бенедетта притаилась за деревом.

Когда Меркурио был в паре шагов от нее, Бенедетта преградила ему путь.

– Что ты тут делаешь? – опешил Меркурио.

Бенедетте показалось, что за напускным изумлением ее друг пытается скрыть угрызения совести.

– Это я у тебя хочу спросить.

– Тебя это не касается.

– У тебя мои деньги. Еще как касается.

Меркурио попытался пройти мимо. Он явно торопился, точно успел уже натворить что-то дурное.

Бенедетта не понимала, что происходит. Она вновь загородила ему дорогу. И тут из дома донесся крик. Девушка узнала голос Анны дель Меркато.

– Что ты сделал? – ужаснулась она.

Крик повторился, и только теперь Бенедетта поняла, что его причиной стала радость.

– Пресвятая Дева Мария! – голосила дель Меркато. – Моя цепочка! Моя цепочка!

Меркурио затолкал Бенедетту за дерево. Укрывшись в зарослях, они увидели, как Анна выбежала из дома. Отерев слезы, женщина поцеловала цепочку.

– Где бы ты ни был сейчас, ты заслужил свое место в раю, мальчик мой! – крикнула она.

– Что за цепочка? – переспросила Бенедетта, когда дель Меркато вернулась в дом.

– Пойдем в таверну.

– Это как-то связано с болтовней о великой цели? – настаивала девушка.

– Оставь меня в покое. Почему бы тебе не заняться своими делами? – Меркурио направился к рыночной площади.

– А я уж подумала, что ты меня бросил. – Бенедетта обхватила Меркурио руками, обнимая его сзади.

– Хватит на меня вешаться, – прикрикнул Меркурио.

Бенедетта украдкой улыбнулась.

Глава 18

Брат Амадео да Кортона родился вовсе не в Кортоне, как можно было бы предположить по его имени, а в нищебродском трактире в Бергамо.

Его матери было пятнадцать. Она умерла при родах.

Мать Амадео была дочерью трактирщика.

Сходя с ума от горя, трактирщик завернул младенца в залитое кровью одеяло и вышел в ночь, не внемля стонам и мольбам жены.

Все постояльцы пошли за ним, и каждый из них знал, кто отец этого ребенка.

Дойдя до доминиканского монастыря, трактирщик так долго колотил кулаком в ворота и орал, что разбудил привратника. Тот открыл смотровое отверстие и выглянул наружу.

Трактирщик накричал на него, требуя позвать монастырского лекаря. Испугавшись, привратник побежал в монастырь, где уже разжигали первые свечи к заутрене, и рассказал своим собратьям, мол, под воротами собралась разъяренная толпа и требует лекаря.

– Вот твой ублюдок! – У рассвирепевшего трактирщика чуть глаза из глазниц не вылезли, когда монастырский лекарь со своими братьями приблизился к воротам. – Он убил свою мать, когда родился на свет! Да падет наказание за сие преступление на тебя, ибо это ты зачал его! Да горит твоя душа в вечном пекле! Я проклинаю тебя, распутный монах! И ублюдка твоего проклинаю! – С этими словами трактирщик опустил курлыкающего младенца на оледеневшую землю, повернулся к монастырю спиной и отправился в свою таверну, подкошенный смертью дочери, которую соблазнил монах.

Монаха звали Реджинальдо да Кортона.

Когда толпа разошлась, озябнув на холоде, Реджинальдо вышел к младенцу, взял его на руки и вернулся в тепло под неодобрительными взглядами собратьев по вере. Монах отпоил своего сына козьим молоком, и ребенок выжил. Но тут поднялся вопрос о том, что же с малышом делать. Конечно, следовало бы отдать его в сиротский приют. Но брат Реджинальдо да Кортона испросил разрешения оставить ребенка себе как напоминание о слабости и грехе.