Книга Словно распустившийся цветок - Сири Митчелл

— На этом настаивает отец. Ему невыносима мысль о том, что после того, как его не станет, некому будет позаботиться обо мне. И что мне остается? Я – не такая, как вы. У меня нет талантов или страстей, и ничто не занимает меня надолго. – Она вздохнула. – Что ж, это – мой крест, я и буду нести его.

— Но…

Она сжала мою руку, глядя мне в глаза, а потом отвернулась, изобразив на лице улыбку:

— Пожалуй, наш новый пастор действительно влюбился в вас.

— Ему понравился мой иллюстрированный справочник полевых цветов.

— Полноте! – Она с укоризной взглянула на меня. – Вам не удастся ввести меня в заблуждение, и притворяетесь вы неубедительно. Только представьте себе, каково это – быть матерью восьмерых детей. Должна признаться, что, вспоминая наш визит к пастору, я рада тому, что у меня не будет возможности воспитывать хотя бы одного.

— Не думаю, что…

— Перестаньте. Вот он идет, чтобы поболтать с нами, но при этом не удостоил меня и взгляда. Право слово, я совершенно уверена, что его интересуете только и исключительно вы. – Она похлопала меня по руке. – Итак, я оставляю вас одну, чтобы вы могли сполна насладиться его безраздельным вниманием.

— Мисс Темплтон, постойте!

Но девушка уже упорхнула прочь.

— Мисс Уитерсби! – поклонился пастор.

— Мистер Хопкинс-Уайт.

— Надеюсь, вы не возражаете против того, чтобы поговорить о ботанике. Во время очередной прогулки я наткнулся на весьма интересный экземпляр.

Щекотка у меня в животе унялась, когда я сообразила, что его интересуют лишь растения. Это мисс Темплтон я должна была благодарить за то, что она вложила мне в голову мысль о замужестве.

* * *

Когда мы вернулись домой, отец поинтересовался у меня:

— Как все прошло, Шарлотта? – таким тоном, словно боялся моего ответа.

— Великолепно, если судить о таких вещах по музыке. И просто ужасно, если иметь в виду разговоры до, после и в перерыве.

Мой отец беспомощно взглянул на адмирала.

Тот в ответ вздохнул и ослабил узел шейного платка:

— О каких разговорах может идти речь, учитывая склонность Шарлотты говорить в лицо вещи, которые никто не хочет слышать?

— Не понимаю, для чего тогда вообще заводить разговор, если никто не хочет услышать ничего неожиданного. Разве не в этом и состоит смысл обмена мнениями?

Адмирал извлек отцовский графин из-под стеклянного купола:

— Подобные вещи расписаны как по нотам, дорогая моя. Именно от этого все и получают удовольствие – оттого, что за ужином, на танцах или во время чаепития все происходит согласно раз и навсегда утвержденному плану.

— В таком случае, мне бы хотелось, чтобы меня с ним ознакомили.

Мистер Тримбл со вздохом отложил в сторону мое любимое перо:

— Вы позволите?

Отец с адмиралом кивнули одновременно.

Мистер Тримбл выдвинул стул и жестом предложил мне присесть.

Я опустилась на него и тут же подняла ногу, чтобы сбросить один из башмачков синей телячьей кожи без каблука, которые одолжила мне мисс Темплтон.

— План, мисс Уитерсби, заключается в том, чтобы делать именно то, чего от вас ожидают, и именно так, как того от вас ожидают.

Я пошевелила пальцами ног. Какое это блаженство – освободиться от тесных башмаков!

— Полагаю, что могу с полной уверенностью заявить, что не имею ни малейшего представления о том, чего от меня ожидают. Быть может, проблема именно в этом.

Он поджал губы и взглянул мне прямо в глаза, явно подбирая слова, прежде чем заговорить:

— Наверное, вместо этого нам следует обсудить вопрос о том, чего окружающие не ожидают от вас.

— Вы хотите объяснить мне то, чего я не должна делать, вместо того, чтобы сказать, что я сделать обязана? Да… да, пожалуй, так будет лучше. – Я подняла вторую ногу и стянула ботинок и с нее.

— Например, от вас не ожидают, чтобы вы выставляли на всеобщее обозрение свои лодыжки. – Он резким движением одернул мои юбки, взял у меня рук ботинок и решительно опустил его на пол.

— А почему нет?

— Потому что предполагается, что у вас их нет.

Это правило показалось мне необычайно глупым – лодыжки есть у всех. Мы бы не смогли ходить, если бы их у нас не было.

— Будь это так, меня бы не держали ноги.

— Тогда, очевидно, лучше выразить это по-иному: я не должен замечать их.

— Ну так и не замечайте.

— Можете мне поверить: я стараюсь изо всех сил.

По какой-то совершенно непонятной мне причине он разговаривал со мной таким тоном, что мне захотелось извиниться перед ним.

Он повернулся ко мне спиной:

— От вас не ожидают, что вы станете намекать на то, что носите что-либо еще, помимо платьев и шляпок. А еще от вас не ждут, что вы начнете рассуждать о ботанике с таким видом, будто всерьез разбираетесь в ней, за исключением, пожалуй, того, что вы назовете красивый цветок таковым, когда наткнетесь на него.

— Послушайте, а вот с этим я решительно не согласна! Вы не можете…

Он поднял вверх указательный палец:

— От вас не ожидают, что вы вздумаете выражать протест. Причем по любому поводу.

— Вы имеете в виду, что я должна молчать, когда…

— Если это возражение или жалоба, то да, вы не должны озвучивать ее.

— Короче говоря, этой осенью я не должна ничего рассказывать о своей прежней жизни? Как и о том, что я обо всем этом думаю?

Повернувшись ко мне лицом, он коротко кивнул:

— Вот именно.

— Пожалуй, отсюда следует вывод, что мне будет лучше вообще не открывать рта.

— Пожалуй.

— Но тогда возникает вопрос о том, что вообще я делаю в обществе.

— Не знаю. Почему бы вам не рассказать нам об этом?

Кто же знал, что мнимый поиск супруга окажется таким невыносимо скучным и утомительным предприятием? Но я должна была поддерживать в них уверенность, что действительно пытаюсь найти его. В противном случае, мне никогда не избавиться от мистера Тримбла. И я улыбнулась, сложив руки на коленях:

— Я стараюсь найти себе супруга, что мне следовало сделать уже давным-давно. И я не вижу в этом ничего предосудительного.

Мистер Тримбл с подозрением уставился на меня из-под нахмуренных бровей.

— Вы ведь не поставите мне в вину стремление соблюсти установленный порядок вещей, а?

Адмирал неловко похлопал меня по плечу:

— Вот и молодец. Все правильно. Так и надо. Я знал, что у тебя все получится.