Книга Александр Маккуин. Кровь под кожей - Эндрю Норман Уилсон

Своеобразное чувство юмора Ли – вот что с самого начала привлекло к нему дизайнера Эндрю Гроувза. Они познакомились летом 1994 года в «Комптонс», гей-баре на Олд-Комптон-стрит. «Помню, как он истерически хохотал над какой-то своей шуткой», – говорит Эндрю, который был на год моложе Ли. Их познакомил общий друг Дэвид Каппо, студент факультета моды. Он на время бросил учебу и работал в магазине париков в Сохо, но Луиза Уилсон убедила его вернуться в колледж. После одной бурной ночи, когда все изрядно перебрали, группа друзей курила по кругу косяк. Бармен заметил, чем они занимаются, и пригрозил, что вышвырнет их из клуба. Ли спросил Эндрю, хочет ли тот пойти к нему на Чедуэлл-Хит. «Помню, он жил страшно далеко, надо было ехать на поезде, а в том возрасте все кажется забавным приключением, – говорит Эндрю. – Работы не было, так что на следующий день не нужно было рано вставать. Я подумал: «Была не была, поеду, а там видно будет». Их роман продолжался, выражаясь терминами из мира моды, «четыре сезона», до 1996 года, когда пара распалась. «Он был потрясающий, – говорит Эндрю. – Роман с Ли стал для меня первым опытом серьезных отношений, хотя я понятия не имел, что нормально, а что – нет. Наши отношения напоминали взлеты и падения Элизабет Тейлор и Ричарда Бартона; мне казалось, что бесконечные выяснения отношений, драки и ссоры – естественная составляющая любой совместной жизни».

В их жизни было место и радости, и нежности. Они ездили отдыхать в Южный Уэльс, где надевали гидрокостюмы и занимались серфингом. Эндрю и Ли часто навещали Джойс Маккуин на Биггерстафф-Роуд. Однажды в разговоре Эндрю, не подумав, назвал что-то «дерьмом». Ли возмутился: «Блин, не выражайся при моей матери, так ее и растак». Эндрю расхохотался и попытался объяснить ему всю иронию ситуации, но Ли не видел в произошедшем ничего смешного.

Эндрю, который творил под псевдонимом Джимми Джамбл, хотел, чтобы Ли научил его всему, что знал сам. Маккуин, который в то время договорился о продаже шифоновых платьев в «Пелликано» на Саус-Молтон-стрит – «клиентками были женщины, которые одевались в Miyake и любили закрытые руки и плечи», – вспоминает Эндрю. Ли поручал ему подшивать подолы шифоновых платьев. «При всей театральности он создавал очень красивые вещи, которые многие с удовольствием носили, – говорит Гроувз. – Он не ограничивался шокирующими показами».

Однажды, вскоре после знакомства с Ли, Эндрю вернулся в квартиру, которую снимал еще с пятью соседями, и понял, что его ограбили. Кроме того, оказалось, что сосед сверху – наркодилер, у которого имелся запас в 200 таблеток экстази. После происшествия он решил поискать себе другое жилье. В то же время Изабелла предложила Маккуину переехать в цокольный этаж дома 67 по Элизабет-стрит, который принадлежал матери Детмара. Бесплатное жилье в Белгрейвии? Возможно, такое предложение покажется многим необычайно щедрым, но дом пустовал не без причины. Дома 69 и 71, которыми занималось управление «Гроувнор Истейт», начали разрушаться и нуждались в капитальном ремонте. Стена дома 67 треснула, и супругов Блоу предупредили, что жить там небезопасно. Несмотря на плохие условия – не было горячей воды, голые половицы были покрыты слоем грязи и пыли, а из мебели там имелся только грязный матрас, – Ли и Эндрю очень радовались, что поселятся вместе в центре Лондона. «В прихожей стоял целый штабель шляпных картонок со шляпами Филипа Трейси, сделанными для Versace, и мы все их примеряли, – вспоминает Эндрю. – Нас ужасно смешило, что шляпы, которые побывали на миланском подиуме, запихнули в картонные коробки и сослали в одно из самых грязных мест на свете».[354]

Вскоре после знакомства с Эндрю Ли выбрил голову налысо и кардинально изменил внешность. Саймон Англесс, привыкший видеть его почти каждый день, вспоминает, что в то время Ли как будто исчезал из его жизни, и он не видел его недели по три. Однажды Саймон спускался на эскалаторе на станции метро «Тотнем-Корт-Роуд», когда мимо него, толкаясь, прошли два скинхеда; он не сразу узнал в одном из них своего друга Ли, а в другом – его нового бойфренда Джимми Джамбла.

Парочка вела бурную жизнь. Управляющий Ad Hoc Эрик Роуз вспоминает, как они вместе пошли на вечеринку в верхнем этаже одного паба в Ислингтон-Грин. Они выпили по нескольку бесплатных коктейлей, а потом Ли и Эндрю «начали толкаться и пихаться». Роуз огляделся по сторонам, обратил внимание на ошеломленные лица других гостей и вдруг сообразил, что они вломились на чью-то чужую вечеринку. «Я так хохотал, что чуть не описался, – говорит Эрик. – Они смотрели на нас с таким видом, как будто спрашивали: «Откуда взялись эти гиены?»[355]

Как-то в «Комптонс» Эрик познакомил Ли с Дэем Рисом, который изучал керамику в колледже Святого Мартина и Королевском колледже искусств. Рис, художник и директор курса в Лондонском колледже моды, вспоминает, как они собирались небольшой компанией в задней комнате «Комптонс» на пятачке, который они назвали «ступенью Святого Мартина»; посторонние не отваживались приближаться к ним. «Мы были странной, довольно агрессивной группировкой, – сказал он. – Когда я познакомился с Ли, у меня сложилось впечатление, что он сохранил прочную связь со своим классом, своим прошлым. Между нами было много общего. Мы оба творили, оба вышли из рабочих семей. Мы не стремились выделиться, сделать что-то напоказ, мы просто что-то делали». Когда Дэй приезжал в Королевский колледж, он приглашал своего друга по четвергам в «Арт Бар». «Если мы сидели на мели, то просто пили на халяву, – вспоминает он. – Часто прибегали к такой уловке: ждали, пока в баре не набьется побольше народу, а затем, около половины одиннадцатого, врубали пожарную тревогу. Все выбегали на улицу, а мы спокойно наливали себе все, что хотели, и прятали в туалете до возвращения».[356]

Кроме того, Эрик познакомил Ли с Николасом Таунсендом, которого друзья называли Трикси. Тогда он работал в Ad Hoc. Вначале Трикси решил, что Ли застенчив и невинен. Хотя их разница в возрасте составляла всего два года – Таунсенд родился в 1967 году, – Трикси решил, что Ли гораздо моложе. «В нем было что-то детское, – вспоминает он. – Душа у него была молодая, не изломанная и не наполненная горечью». Трикси вспоминает один случай, когда они с Ли сидели в студии Эндрю Гроувза и знали, что туда должна зайти Изабелла. «Откуда-то мы раздобыли муслиновый мешок для перевозки трупов; мы в шутку прорезали в нем две дыры для рук. Изабелла вошла и воскликнула: «Какая прелесть! Мне нравится, ужасно нравится». Когда она вышла, мы расхохотались. Они с Ли были как брат с сестрой, оба были одинаково сумасшедшими».

Ли заходил в квартиру Трикси в Ковент-Гарден. Под саундтрек Майкла Наймана к фильму «Пианино» он слушал рассказы нового друга о том, как в восьмидесятые тот ходил в «Табу» и клуб «Психушка». «Я тогда называл восьмидесятые «безумными», и он находил это смешным, – вспоминает Трикси. – Помню, как рассказывал ему, что я встретил Оззи Кларка, который сказал: «Ты напоминаешь мне Бьянку Джаггер в Монте-Карло в семьдесят шестом», – и с Ли чуть истерика не приключилась». Ли относился к Трикси как к «мамочке» или «старшей сестре», к гею, к которому он мог обратиться за советом. «Его интересовало, как мы жили в разгар эпидемии СПИДа… Он задавал массу вопросов о безопасном сексе и о разных ситуациях, например спрашивал, когда удобно говорить партнеру о презервативе». Хотя о себе Ли рассказывал мало, он с интересом слушал о том, как Трикси рос в детском доме и как, приехав в Лондон, он стал проституткой. Кроме того, Ли нравилось, как Трикси одевался, как смешивал в своем гардеробе предметы мужской и женской одежды. Некоторые его вещи подвергались особенно пристальному осмотру, например копия костюма от Тьерри Мюглера. «Ему нравился покрой Мюглера, но никогда не нравилась Вивьен Вествуд, которую он считал по-настоящему вульгарной», – вспоминает Трикси.[357] Он любил носить сшитые Маккуином вещи; по словам Эрика, Трикси «стал своего рода музой Маккуина».[358] На день его рождения Ли сшил ему пару бамстеров. В день примерки Трикси пришлось раздеться до трусов-стрингов и встать на стул. Когда он появлялся в этих брюках, то привлекал к себе всеобщее внимание. «Даже геи считали их шокирующими, – говорит Трикси. – Одни хихикали, другие злились. «Что, не можешь себе позволить совсем их снять?» – кричали мне геи. Не знаю, что такого особенного было в его брюках; ведь в них не весь зад был напоказ. Наверное, все дело в том, что у кого-то хватило смелости их надеть. В его вещах я чувствовал себя довольно мужественным. Бамстеры зрительно удлиняли фигуру, приходилось держаться очень прямо».[359]