Книга Преступления страсти. Месть за любовь - Елена Арсеньева

Вскоре после прибытия Анна снова тяжело заболела. Приступы страшных головных болей порой заставляли ее терять сознание, а потом наступали долгие часы тягостного бреда. Когда сознание возвращалось к ней, она начинала жалобно плакать и причитать: «Чем же я так прогневала Бога, что попала в руки моих врагов?! Я не могу вернуть документ, которого у меня больше нет и который король сам мне отдал. Кто же мог знать: то, что он подарил мне от всего сердца, теперь стало предлогом, чтобы лишить меня чести, здоровья, рассудка и свободы».

Единственным развлечением Анны было писать письма, и она писала их во множестве, порою не отдавая себе отчета в своих словах, хотя знала, что вся ее почта перлюстрируется. Она горько жаловалась на судьбу, на мелкие пакости, чинимые стражей, и предупреждала свою мать, чтобы та никоим образом не противодействовала воле короля, что могло бы усилить и удлинить страдания дочери. Анна не могла поверить, что сама виновата в своем несчастье, «как будто дверь захлопнулась, и жизнь моя будет разбита, если мне не удастся раскрыть ее, однако мне не удается сосредоточиться на том, что необходимо сделать в первую очередь…».

А между тем в Дрездене не оставляли надежды найти злосчастный документ. Поступили сведения о д’Ошармуа и его любви к графине. Король Фридрих приказал ему выдать все имеющиеся бумаги. Но документа среди них не оказалось. Наконец удалось выяснить, что запечатанный пакет на имя баронессы фон Гойм может находиться в архиве Драге. Там-то и отыскали подписанный Августом 12 декабря 1705 года документ о пожизненных привилегиях графини! Король его немедленно уничтожил.

Многие вздохнули с облегчением. В том числе и графиня, которая писала, что теперь ее судьба полностью в руках людей, так как, «слава Богу, у них, кроме совести, есть еще чувство справедливости».

Можно было ожидать, что теперь, получив документ и уничтожив свидетельство своего вероломства, Август освободит Анну. Но нет, он еще не насытился своей местью.

Август хотел получить обратно как дома в Дрездене, так и Пильниц, что и было предложено Анне в обмен на определенную сумму. Графиня ожесточенно сражалась за свое и своих детей достояние. Тогда у нее было отнято денежное содержание. Она стала самой настоящей узницей… правда, ей позволили сохранить кое-какие книги и вещи. Среди книг были, например, сочинения Юлия Цезаря, историка Флора, Овидия, писателя Непоса на латинском языке, а еще много мемуарной литературы, труды по истории и политике. Среди рукописей встречается много написанных ею стихов на французском языке, которые, не представляя особой художественной ценности, указывают на несомненный ум и тонкий вкус.

Увы, и книги, и стихотворчество мало скрашивали ее заточение. Свое заключение, а главное, полнейшую бездеятельность Анна переносила очень тяжело и не переставала обращаться за помощью. Однако все было напрасно…

Минуло одиннадцать лет. Настал 1727 год. И вдруг однажды графиня из окна своего дома увидела короля! Он прибыл, чтобы присутствовать на стрельбах. Анна окликнула его, однако он только слегка приподнял шляпу и ускакал, не сказав ни слова.

Анна долго пребывала в лихорадочном ожидании. Она и теперь все еще продолжала надеяться на изменение своего положения. Снова, снова писала письма разным влиятельным людям, однако ответы сводились к тому, что «король еще недостаточно расположен освободить Вас».

В Штольпене сменился комендант. Фамилия его была Боблик, это был ограниченный и жестокий человек. Прихотливости его ума и жестокости можно только дивиться! Например, когда Август 1 февраля 1733 года умер в Варшаве, комендант почему-то подумал, что должен скрыть смерть короля от пленницы, и, когда Анна стала расспрашивать, почему и в чью честь звонят колокола, он уклонился от ответа, что-то соврав.

Однако слишком уж важное произошло событие, чтобы его можно было долго скрывать! Вскоре графиня узнала правду и стала еще сильнее уповать на скорое освобождение. Она написала прошение новому курфюрсту, его жене, всем влиятельным придворным: «Неужели нет никакой возможности снискать расположение Вашей милости и предоставить мне долгожданную свободу, так как ясно, что нескончаемые мучения старой больной женщины не могут представлять никакой выгоды для Вас, женщины, которая пережила столько несчастий. А ведь стоит сказать только слово, чтобы восторжествовала правда и справедливость вместо горя и несчастья, которые уже нет терпения переносить…»

Однако и теперь ее не освободили. Месть Августа продолжала ее преследовать. Относительно Анны ее бывший любовник дал непререкаемые распоряжения! Недаром он говорил, что если и любил ее больше всех, то и больше всех ненавидел. Правда, были сделаны некоторые послабления в режиме заключения. Графине разрешили получать и читать тонкий листочек «Лейпцигской газеты» в дополнение к нескольким газетам на французском языке. Она также могла теперь принимать гостей, несколько раз в году встречаться с детьми, однако они должны были жить под наблюдением в другом доме, чтобы исключить возможность ее бегства или передачи ей запрещенной корреспонденции. А между тем, предосторожности были напрасны. Дети выросли и обвиняли мать в том, что ее строптивость лишила их состояния. Отношения между ними стали весьма напряженными, и графиня, в свою очередь, обвиняла детей в том, что они желают ее смерти.

Анна Козель продолжала писать прошения об освобождении. Наконец осенью 1740 года король Август III сообщил, что «по зрелом размышлении он решил со временем предоставить ей полную свободу». Правда, когда настанет то время, не сообщил (забегая вперед, можно сказать, что оно так и не настало). Пока Анна получила возможность свободно вести переписку со всеми своими детьми, кураторами и врачами. Но она оставалась в Штольпене, хотя и лелеяла надежду когда-нибудь снова вернуться в «высший свет».

Но годы шли, шли… Годы шли, многое менялось, и только Анна фон Козель оставалась в заточении.

Иногда бурная жизнь, текущая мимо, заглядывала к ней.

Так, во время второй Силезской войны прусские гусары однажды ненадолго заняли Штольпен. А во время Семилетней войны замок был взят прусским подполковником фон Варнери, причем был ранен комендант Либенау, который относился к графине лучше всех предыдущих. А через четыре года Анна увидела множество костров во дворах замка, у которых грелись многочисленные прусские беженцы, которые, голодая, разграбили ее кухню и винный погреб.

Штольпен, Штольпен, неизбывный Штольпен… Ни намека на свободу. Для разнообразия Анна проводила много времени в своем крошечном садике, но все же предпочитала чтение и постоянно пополняла библиотеку. Она увлеклась мистическими и каббалистическими манускриптами, но больше всего читала Библию и особенно Ветхий Завет. Жертва столь долгой, почти вечной — с точки зрения смертного человека — мести, теперь она ставила мстителя Иегову, могущественного бога священного гнева, выше, чем кроткого, всепрощающего Иисуса из Нового Завета. Она также поддерживала отношения с евреями и попросила одного священника перевести для нее древнееврейские религиозные трактаты. В конце концов она изучила все религии и выбрала иудаизм именно потому, чтобы поклоняться мстителю Иегове.