Книга Вихрь любви - Мейр Ансворт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но как вы могли позволить юной леди жить одной у вас в доме? Вы же помолвлены с моей дочерью!
Мистер Боуман рассердился, и это помогло ему выражаться яснее. Миссис Боуман кивнула в знак согласия, а Кора кипела от негодования.
Джулиан спокойно оглядел всех и пожал плечами: Никакого тайного предварительного сговора между нами не было. Я уже сказал, что девушке некуда было идти. Наши отношения носили вполне невинный характер…
— А брать ее на ужин было так уж необходимо? Или вы хотели, чтобы все увидели вас вместе с ней?
— Тогда это показалось мне вполне естественным! Я даже не мог представить себе, что Кора может оскорбиться!
— Привести на ужин с невестой другую? И вам не могло прийти в голову, что это оскорбительно?
— Это был всего лишь скромный ужин! — раздраженно напомнил ему Джулиан и повернулся к Коре: — Прости, что расстроил тебя! Я не хотел этого делать!
Он с любопытством следил, как Кора вертит обручальное кольцо на пальце. Ему стало искренне жаль ее. Очень хотелось что-то сказать, не оставляя последнего слова за ее родителями. В крайнем смятении он поймал себя на желании увидеть, как Кора снимает кольцо, кладет его на ладонь и передает ему. Мысль об этом переполнила его радостным облегчением. Он увидел, как Кора медленно снимает кольцо, но тут миссис Боуман схватила дочь за руку.
— Не принимай, скоропалительных решений, дорогая! Не забывай, мистер Джулиан извинился!
Джулиан отвернулся к окну. Мистер Боуман, кашлянув, поправил пенсне.
— Просто мы не могли сидеть сложа руки, когда наша дочь…
— Я вас понимаю, — тихо произнес Джулиан.
Внезапно Кора повеселела.
— Джулиан, тогда ты пойдешь со мной на танцевальный вечер к миссис Темпл? У меня уже куплено красивое новое платье!
Джулиан подавил вздох. Все вернулось на круги своя! И вдруг он вспомнил, что в доме находится Нона. Боуманы, вероятно, не знают об этом, и хорошо, что они не встретились.
— О танцевальном вечере договоримся позже, — быстро ответил он, провожая гостей в холл.
Убедившись, что карета с Боуманами отъехала, он запер входную дверь, и тут же до него донеслось шуршание юбок. Повернувшись, Джулиан увидел спускающуюся по лестнице Нону. Он подошел к подножию лестницы и, положив руки на перила, уставился на нее. При солнечном свете, проникающем сквозь цветные стекла витражей на верхней площадке, ее гладкие волосы казались черными как смоль, а желтое платье — золотым.
Нона спустилась на нижнюю ступеньку, и их взгляды встретились.
— Нона!
— Джулиан!
Они стояли и долго смотрели друг на друга, вдруг она резко протянула руку и вручила ему письмо.
— Я сейчас же отправлю его! — воскликнул он.
Внезапно возле лестницы он заметил мимолетное движение и понял, что там стоит мать, скрытая тенью. Выйдя с письмом на улицу, Джулиан размышлял: как долго мать наблюдала за ними? Как оказалась она в том темном уголке? Спускалась в кухню или специально подглядывала за сыном?
Следующая неделя тянулась медленно. Письмо Ноны к отцу осталось без ответа. Она снова написала ему и Ханне.
Каждый день Нона навещала мать. Иногда миссис Талларн чувствовала себя лучше обычного. Тогда она рассказывала Ноне о начале своей замужней жизни и все время мучилась вопросом: что заставило ее пойти наперекор мужу?
— Когда ты была маленькой, кое-какие мои родственники навещали меня, — однажды сказала она Ноне. — Я была рада видеть их, принимала на кухне. В основном они рассаживались на полу, цыгане не привыкли к стульям и креслам, мы разговаривали, пели и даже танцевали на большом столе! И среди этого шума мы иной раз не замечали, как появлялся твой отец. Тогда все замолкали, а он начинал на всех кричать и обзывать обидными именами… мою родню! Моих братьев и сестер! Постепенно он отвадил их всех от нашего дома, и больше они никогда там не появлялись… — В голосе матери послышались страдальческие нотки.
В голове Ноны начали выстраиваться в одно целое разрозненные кусочки мозаики: темные, смуглые чужаки, их пляски и сердитый голос отца.
Она нежно погладила мать по руке.
— Лучше расскажи мне о счастливых временах! Ведь они же были!
— О да… долгие зимние вечера, когда я лежала на полу у камина… играя твоему отцу на кроте. Он любил слушать старинные валлийские песни, а вначале даже цыганские. Правда, позже он запретил мне петь их.
Когда мать заговорила о рождении Ноны, девушка поняла, какие запреты пришлось ей преодолеть.
— Я хотела родить тебя не в доме, а где-нибудь на сеновале или в коровнике…
— Не в доме? — удивилась Нона. — Почему?
— Мы, цыгане, никогда не рожаем детей в кибитках или шатрах. Или под кибитками, или в специальной шатре, который потом сжигают… Но когда я сказала об этом Ханне, та пришла в ужас. Она сказала, что хозяйка дома должна рожать дома, на семейной постели под балдахином, на которой родился твой отец. Мне пришлось подчиниться. — Мать неприязненно поджала губы. — Они держали тебя в кроватке, спеленатую, как кокон, да еще возле огня… летом! А ты должна была лежать на солнышке голенькой!
— Голенькой? Новорожденный младенец… Но ведь…
Миссис Талларн устало уронила голову на подушку.
— Моя Нона! Ты очень похожа на цыганку, но мысли и повадки у тебя… в основном такие, будто ты и не цыганка вовсе.
Нона покачала головой:
— О нет! Во мне больше цыганского, чем ты думаешь!
Ей хотелось рассказать матери о встрече с цыганами, но тогда ей пришлось бы объяснять, почему она сбежала из дому. А утомлять напрасно больную мать ей не хотелось. Обе молчали. Наконец, миссис Талларн коснулась руки дочери.
— Помнишь, Нона, как я кипятила листья ежевики, чтобы отваром промывать тебе глазки? Скажи, а ты кладешь в туфли пижму, чтобы отгонять злых духов, как я тебя учила?
Нона улыбнулась.
— Как я любила прогулки, — вздохнула миссис Талларн. — Уйти… из дома, увидеть над головой чистое небо, протянуть руки и не чувствовать стен…
Однако некоторых вопросов Нона боялась. Нарушая молчание, они срывались с губ матери и все касались воспоминаний об отце.
— Простит ли меня… твой отец за то, что я убежала? Он приедет? Скоро будет уже слишком поздно!..
Трудно было уклоняться от испытующих взглядов темных глаз и не отвечать на тревожные вопросы.
Когда мать погружалась в тяжелый сон, Нона даже испытывала облегчение и тихонько уходила.
Нередко она возвращалась на Харли-стрит эмоционально вымотанная и подавленная самим фактом болезни матери. Однажды, вернувшись в полдень, Нона встретилась в холле с миссис Херриард. Та долгим взглядом оглядела ее:
