Книга Фокусник - Сол Стейн

— Я думаю, нет.

— Вы видели Урека перед школой, когда вышли на улицу с фонарем?

— Шел снег, сильный снег.

— Вы видели Урека? — Кантор повысил голос.

Сторож ответил не сразу.

— Я думаю, — наконец сказал он.

— Вы думаете — что?

— Я думаю, что видел его, — сторож указал на Урека.

— Благодарю вас. — Кантор облегченно вздохнул.

Старик хотел встать, но прокурор остановил его.

— Ваш свидетель, — сказал он Томасси. Томасси встал и быстро подошел к свидетелю.

— Кто вы? — испуганно спросил Гомес.

В зале рассмеялись. Даже судья не удержался от улыбки.

— Я адвокат подсудимого, мистер Гомес. И хочу задать вам несколько вопросов.

— Я уже отвечал.

— То были другие вопросы.

— Хорошо. — Старику нравилось находиться в центре внимания.

— Вы пьете виски на работе?

— О чем вы говорите, я никогда не пью виски.

— Пожалуйста, отвечайте «да» или «нет».

— Я говорю правду.

— Так что вы пьете кроме воды?

Гомес слабо улыбнулся.

— Сандерберд.

Томасси вернулся к своему столику и достал из сумки бутылку с яркой этикеткой.

— Вы предпочитаете эту марку? — сказал он, поднося бутылку к лицу свидетеля.

Гомес инстинктивно потянулся к бутылке, но Томасси оказался проворнее и убрал ее под общий смех.

Брамбейчер постучал по столу, требуя тишины.

— В тот день вы пили вино?

— Кажется.

— Неужели вы не помните?

— Я говорю — кажется, потому что немного выпиваю каждый день… — Гомес осекся, поняв, что этого не следовало говорить.

— И каждый день вы выпиваете по галлону? — быстро спросил Томасси.

— Нет, никогда, — рассердился Гомес. — Только одну бутылку, максимум две.

— Только одну бутылку утром?

— Нет, половину.

— И?

— Ваша честь, пожалуйста, напомните адвокату, что «и» — это не вопрос, — вмешался Кантор.

— Благодарю вас, — Томасси картинно поклонился прокурору. — Мистер Гомес, вы выпиваете вторую половину бутылки за ленчем?

— Конечно.

— Мистер Гомес, а днем вы выпиваете еще бутылку, каждый день?

— Школьники не видят меня. Я пью в подвале. Один! Клянусь!

— За ужином вы выпиваете еще полбутылки?

Кантор не выдержал:

— Не хочет ли адвокат, чтобы я принес ему арифмометр?

— Прошу вас, не волнуйтесь, — ответил Томасси. — Ваша честь, я думаю, ни у кого не осталось сомнений, что свидетель страдает хроническим алкоголизмом и ко времени тех событий выпил чуть ли не галлон вина. Вряд ли он мог отдавать отчет в том, что происходило перед его глазами.

— Ложь! — вскричал Гомес, поднимаясь на ноги. — Вы пытаетесь лишить меня работы! Ложь!

Судья Брамбейчер разрешил свидетелю покинуть зал. Кантор подошел к судье.

— Ваша честь, я потрясен обращением мистера Томасси с последним свидетелем.

— Молодой человек, — ответил судья, — поживите с мое, увидите и не такое.

— Но, ваша честь, зачем…

— Томасси не сделал ничего предосудительного, — оборвал прокурора Брамбейчер. — Мы ждем вашего следующего свидетеля.

Кантор взглянул на стенографистку.

— Обвинение закончило представление доказательств, — сказал он, казалось обращаясь только к ней.

— Ваша честь, — воскликнул Томасси, — прошу прекратить дело на основании того, что обвинению не удалось…

Судья остановил его и попросил членов жюри выйти из зала суда.

— Мистер Томасси, — сказал он, когда за ними закрылась дверь, — я прекращаю дело по пункту обвинения, касающемуся нападения на Эдварда Джафета в «Фелпс Мемориал», так как… — Брамбейчер понизил голос, чтобы его могли слышать только Кантор и Томасси, — обвинению действительно не удалось доказать, что именно Урек перерезал трубку в больничной палате. Томасси, я знаю, что он там был, Урек знает, что был там, но присяжным об этом ничего не известно, так как Кантор не смог привести убедительных доказательств присутствия Урека в палате Джафета.

Когда присяжные вновь заняли свои места, судья обратился к Томасси:

— Давайте побыстрей покончим с этим делом. Прошу вас позвать первого свидетеля.

— Ваша честь, мой первый свидетель — подсудимый Стенли Урек.

* * *

— Ирен, я думаю о Нью-Мехико, — сказал судья Брамбейчер жене, когда обед подходил к концу.

— Что сегодня произошло?

— Я не понимаю, почему не могу подумать об отдыхе.

— И чем ты собираешься заниматься в Нью-Мехико?

— Не знаю. — Судья вздохнул. — В этом-то вся загвоздка.

* * *

Эд наконец дозвонился Лайле.

— Завтра Урек будет давать показания.

— Я слышала. Об этом говорит весь город.

— Ты поедешь?

— Я не могу пропустить занятия.

— Лайла.

— Да?

— Ты знаешь, я не стал давать показания.

— Я слышала. Ты молодец.

— Мой отец вчера был бесподобен.

— Я слышала.

— Надеюсь, мы скоро увидимся.

— Хорошо, что ты позвонил, Эд. Удачи тебе.

Положив трубку, Эд долго думал о том, что она хотела этим сказать.

* * *

На следующее утро Эд, его отец и мать вошли в зал суда и сели в последнем ряду. Родители Урека сидели чуть впереди, по другую сторону центрального прохода.

Эду казалось, что он в театре на интересном спектакле. Судья в черной мантии занял свое место. Тут же к нему подошли адвокат и прокурор. Появился Урек, в костюме и галстуке, с короткой стрижкой, сел в кресло для свидетелей, поднял правую руку, положил левую на Библию и дал клятву говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды. Томасси сиял, как медный таз, и улыбался всем присутствующим, даже Кантору и Ферлингеру.

— Вы учитесь в школе Оссининга? — задал он первый вопрос.

— Да, сэр.

— Вы успеваете по всем предметам?

— Да, сэр.

— У вас есть мотоцикл?

— Нет, сэр.

— Вы умеете водить мотоцикл?

— Нет, сэр.