Книга Грех жаловаться - Максим Осипов

– Да-а… пронзительно. О главном. Кружится во Вселенной шар земной, живут и исчезают человеки.

Заморочил он ей голову стихами. Чьи? Его? – Нет, не угадаешь.

– Ладно. Андропов это. Юрий Владимирович. Вот так вот. Лучше любых там… Смотри, Ксюш, какие слова: Но сущее, рожденное во мгле, /Неистребимо на пути к рассвету, оптимизм какой: Иные поколенья на Земле / Несут все дальше жизни эстафету.

Да, иные поколения, фу ты.

– У тебя, Егор, дети, внуки, все правильно. – Плачет, захмелела совсем. Вся в слезах. Всегда так, если выпьешь в пост.

Стук. Ксения утирает слезы. Это еще что за явление Христа народу? Исайкин! Задыхается, потный:

– Уже знаешь?

– Что – знаю?! Кто тебя пустил сюда? Ну-ка!

ЧП. Убийство. ПАША ЦЫЦЫН УБИТ. Два часа назад. Не где-нибудь – в «Пельменной»!!!

Все трое начинают кричать, собираться, все рушится, падает, бегом, надо бежать! ТЕРАКТ! Почему сразу не известили? Да разве они подходят к телефону? Он и сам только узнал, в баре. Дурак! Ты был там? Исайкин, а ты не пьяный? Ладно, беги вперед, догоним, или нет, подожди! Рукосуев куда-то уже звонит. Пошли, пошли! Путь оказывается продолжительным: Егор не то что бежать, быстро идти не может.

Видели они теракты по телевизору: взрывы, фрагменты тел, но возле «Пельменной» совсем, можно сказать, тихо. Толпы нет, народ наш послушный. «Скорая» вон отъехала. В «Пельменной» – милиционеры, прокурор, на Ксению не смотрят. Где убили? На кухне? Что Паша делал на кухне? Ага, вот и кровь. Ужас какой! Чем его? Ну да, ножом. Накурили-то, накурили! Мужчины, курите на улице, – надо взять ситуацию под контроль.

А Роксана где? ГДЕ РОКСАНА? Начальник милиции, толстый, полковник: «Кто? Ибрагимова? В камере временного задержания, где еще? Завтра – в область». ЧТО-О-О? ЭТО – ОНА? Господи! – Ксения принимается причитать и сразу перестает – не время. Ясно теперь. Паша за девочкой ее ПОУХАЖИВАЛ. А Роксана-то! Взять и решить вопрос – ВОТ ЭТО ДА-А-А, ПОСТУПОК!

– Егорушка, какая область, зачем в область? Сто пятая, часть первая, ее ты судить должен.

Егор объясняет: глава местного самоуправления все ж таки, не кролик. Пресса, то да се. Охота искать приключений?

– Да-а… таджики твои сегодня ударно потрудились, – размышляет судья. Ага, зевни мне еще! – Тут, будем говорить, сто пятая, вторая. – Начинает вспоминать кодекс: – и с особой жестокостью, и, кто его знает? – на почве национальной ненависти… С этим строго сейчас.

– Скажи еще: при выполнении долга, – злится Ксения.

– Часть вторая, это в область. От восьми до двадцати… Ну, двадцать не двадцать, а на десяточку по-любо-му потянет.

Нервы у Ксении Николаевны не железные.

– Извини меня, Егорушка, но за Пашу, извини меня, да? за Пашу Цыцына, за эту шелупонь – ДЕСЯТЬ ЛЕТ?! Побойся Бога, Егорушка, побойся Бога! Я тебе завтра сто таких паш найду. Вы с ним друзья, конечно, но, извини, у нашего Паши где совесть была, там хрен вырос! Сам знаешь. – Менту: – Дай сюда, что ты написал, дознаватель херов! Не мешай, Егор! Что за ССОРА НА ФОНЕ ВНЕЗАПШН… – тьфу, урод! – ВНЕЗАПНО ВОЗНИКШИХ НЕПРИЯЗНЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ?! Пиши давай, ПРИ ПОПЫТКЕ ИЗНАСИЛОВАНИЯ… – Трет руку, она пульсирует так, что, кажется, кожа не выдержит, лопнет. – Где ее подпись? Нету! Всё, филькина грамота! Засунь себе…

– Извините, Ксения Николаевна, – обижается милиционер. – Вы, так сказать, уважаемая личность…

От ее истерики Егор приходит в чувство, опять берется за телефон:

– Плохо человеку! – кричит он. – Да нет, да при чем тут… Давай опять сюда свою, блядь, медицину!

Неприятно, конечно, стресс. Кругом все в Пашиной крови. Ксения почти отключается. В чем-то все же она слабее мужиков. Ее тащат к двери, поливают водой, вату какую-то нюхать дают. «Да… – рассуждает Егор. – Чтобы в первый раз и сразу за нож, это редко. Ну, топором там… а ножом трудно убить человека… Ты свинью резал?» – кому это? Еще голоса: «Бабец-то, а! Хороша чурка», «Паша-то думал, Бога за яйца держит, в область брали», – «Ага, ногами вперед…»

– Ну, в общем. Дозалупался Паша, – подытоживает судья. – Э-эх… Жене сообщили?

Все, она в порядке. Найти теперь, кто уберет. Следственные действия в «Пельменной» закончены, можно мыть. Тетки сделают. Исайкин, давай их сюда! Егор ведет ее домой. Еще по сто, за помин души, есть у тебя? Да, а теперь оставь меня. Исайкин, ты тоже – не суети! Надо полежать.

Ксения не засыпает, а как-то проваливается, отключается. Минут через сорок к ней вдруг возвращается сознание, она вскакивает, хватает громадную сумку и швыряет в нее из холодильника какие-то йогурты, яблоки, исайкинскую курицу, колбасу. Отворяет дверь в Верочкину комнату, Ксения редко сюда заходит, почти никогда, распахивает шкаф, оттуда валятся гипсовые фигурки, лесенки, зверушки – наследство Ксениного отца, что Верочка в них нашла? – и сваливает в сумку платья, ботинки, даже белье, большой ошибки с размером не будет. Господи, да что же такое? Только привяжешься к человеку…

Ксения добирается до милиции. Полковник у себя? Где ему быть, события-то, Ксения Николаевна, какие! Конечно, он пустит ее, пустит, как отказать такой женщине?

– Тэк-с, сперва посмотрим в глазок. – Дает глянуть и Ксении. – Спит наша злодейка, просто удивительно.

В камере она одна. И вправду – спит. Лежит на спине, дышит размеренно и неглубоко и кажется во сне еще прекраснее.

Когда этот отвалился от нее и наконец затих, она дождалась, пока уймется ярость, отдышалась и пошла смывать с себя все под раковиной – в уборную, где мылась всегда. Возможно, уничтожать следы соприкосновения с насильником не следовало, об этом она тоже подумала, но подавить в себе желание помыться не смогла. Сложила в пакет порванные чулки и халат, туда же сунула завернутый в газету нож. Затем надела единственное свое платье, пальто, повязала косынку, взяла из подсобки несколько книг – все ее вещи, заперла дверь и отправилась в отделение милиции. Да, еще перед уходом всюду погасила свет. Ее хладнокровие позже послужит доказательством того, что она либо выдумала знаки внимания, оказанного ей жертвой, либо переоценила их значение.

В отделении она сообщила дежурному, что примерно час назад при попытке изнасилования ею был убит мужчина средних лет, предъявила содержимое пакета и передала ключ от «Пельменной».

Она смотрит за тем, как в отделении возникает переполох, как с лестницы сбегают милиционеры, как по направлению к «Пельменной» отъезжает автомобиль. Саму ее отводят на второй этаж и усаживают на стул. Напротив, через стол, садится молодой милиционер. Она может пригласить своего адвоката. Адвоката у нее пока нет. Это была шутка. Что же, надо привыкать.

Ибрагимова Рухшона Ибрагимовна, 1971 года рождения, гражданка Таджикистана. Место рождения – Ленинабад, ныне Худжанд. Образование – высшее.

Милиционер отрывается от протокола. Да, высшее, филологический факультет МГУ. «Твою мать!» – думает милиционер, у самого у него два курса заочного юридического.