Книга Легенды о Христе - Сельма Лагерлеф

На следующее утро, на рассвете, Раниеро сел на коня. Он был в полном рыцарском одеянии, но поверх его он накинул грубый плащ пилигрима, чтобы железная броня не слишком раскалялась от солнечных лучей. Он был вооружен мечом и секирой и ехал на добром коне. В руке он держал горящую свечу, а к седлу привязал два пучка больших восковых свечей, чтобы постоянно поддерживать пламя.

Раниеро медленно ехал между длинными рядами шатров. Пока все шло хорошо. Было еще так рано, что не успел рассеяться туман, поднявшийся из глубоких долин вокруг Иерусалима, и Раниеро ехал как бы среди белой мглы. Весь лагерь спал, и Раниеро легко миновал сторожевые посты. Никто его не окликнул, ибо в густом тумане никто не мог его увидеть, дорога же была покрыта толстым слоем пыли, заглушавшим стук конских копыт.

Раниеро скоро оставил позади себя лагерь крестоносцев и свернул на дорогу, ведущую в Яффу. Теперь дорога стала лучше, но он двигался медленно из-за горящей свечи. Среди густого тумана пламя горело слабо, каким-то красноватым трепещущим светом. То и дело большие насекомые налетали прямо на свечу и задевали пламя своими крыльями. Раниеро все время приходилось оберегать свечу, но он был в прекрасном расположении духа и по-прежнему думал, что задача, которую он на себя взял, так легка, что ее мог бы выполнить и ребенок.

Между тем конь устал от медленного шага и побежал рысью. Тогда пламя от ветра начало колебаться. Раниеро старался защитить его рукой и плащом, но ничего не помогало. Он видел, что оно совсем готово погаснуть.

Но он не был намерен так скоро отказаться от задуманного. Он остановил коня и некоторое время просидел неподвижно, о чем-то размышляя. Наконец, он соскочил с седла и попробовал сесть на коня задом, чтоб своим телом защищать свечу от ветра. Так ему удалось сохранить ее горящей, но теперь он убедился, что его путешествие будет гораздо труднее, чем он предполагал.

Когда он спустился с гор, окружающих Иерусалим, туман растаял. Раниеро ехал теперь по совершенно пустынной местности. Кругом не было ни людей, ни построек, ни зеленых деревьев, ни какой — либо растительности, а высились только голые холмы.

Здесь на Раниеро напали разбойники. Это были бродяги, без ведома военачальников следовавшие за войском и жившие разбоем и грабежом. Они скрывались в засаде за холмом, и Раниеро, ехавший задом, заметил их лишь тогда, когда они окружили его, замахиваясь на него своими мечами.

Их было двенадцать. Вид у них был жалкий, лошади под ними — плохие. Раниеро тотчас же увидел, что для него не составило бы никакого труда пробиться сквозь эту ватагу и умчаться от нее прочь. Но он понимал, что он сможет это сделать, лишь бросив свечу. А после гордых слов, произнесенных им прошлой ночью, ему не так-то легко было отказаться от своего предприятия. Поэтому он не нашел для себя другого выхода, как вступить в переговоры с разбойниками. Он сказал, что так как он хорошо вооружен и едет на хорошем коне, то им трудно было бы одолеть его, если бы он стал защищаться. Но так как он связан обетом, он не окажет им сопротивления и отдаст им без боя все, что они хотят, если только они обещают не гасить его свечу.

Разбойники ожидали жестокой борьбы. Они очень обрадовались неожиданному предложению Раниеро и тотчас же принялись его грабить. Они взяли у него и доспехи, и коня, и оружие, и деньги. Единственное, что они ему оставили, это грубый плащ и оба пучка свечей. При этом они честно сдержали свое обещание и не погасили зажженной свечи.

Один из них вскочил на коня Раниеро. Поняв, какой это славный конь, он как будто почувствовал некоторое сострадание к рыцарю. Он крикнул ему:

— Послушай, мы не будем чересчур жестоки к христианину. Ты можешь взять себе мою старую лошадь.

Это была несчастная кляча, которая двигалась так вяло и медленно, словно была деревянная.

Когда разбойники скрылись, наконец, из виду и Раниеро стал садиться на этого жалкого коня, он сказал сам себе: «Меня, должно быть, околдовало это пламя. Из-за него я буду ехать теперь, как какой-то жалкий нищий».

Он понимал, что было бы разумней повернуть назад, так как его предприятие казалось действительно неосуществимым. Но им овладело такое страстное желание выполнить обет, что противостоять ему он был не в силах.

Поэтому он двинулся дальше. Он видел вокруг себя все те же голые, лишенные растительности желтые высоты.

Спустя некоторое время ему встретился молодой пастух, пасший четырех коз. Когда Раниеро увидел, что они пасутся на голой земле, он подумал с удивлением: «Неужели они едят песок?»

У пастуха было, вероятно, прежде большое стадо, отнятое у него крестоносцами. Когда он увидел теперь едущего верхом одинокого христианина, он постарался причинить ему как можно больше зла.

Он бросился на Раниеро и стал бить по его свече своим посохом. Пламя свечи до такой степени связывало Раниеро руки, что не давало ему даже возможности обороняться от пастуха. Он только прижал к себе свечу, чтобы защитить ее. Пастух ударил по ней еще несколько раз, но затем остановился в изумлении. Он увидел, что плащ на Раниеро загорелся, но что тот ничего не делал, чтобы потушить огонь, пока пламя свечи было в опасности. Пастух устыдился. Он долго шел следом за Раниеро, и в одном месте, где дорога вилась узкой лентой между двумя пропастями, он приблизился к нему и провел его лошадь.

Раниеро улыбнулся при мысли, что пастух, наверное, принял его за святого, исполняющего свой обет.

Под вечер Раниеро начали встречаться люди. Еще ночью весть о падении Иерусалима распространилась по всему побережью, и тотчас же множество народа направилось в святой город. Тут были и пилигримы, долгие годы ожидавшие возможности попасть в Иерусалим, и вновь прибывшие войска крестоносцев, и главным образом — купцы, спешившие туда с обозами съестных припасов.

При виде Раниеро, сидевшего спиной к голове лошади с зажженной свечой в руке, эти люди стали кричать:

— Сумасшедший, сумасшедший. Большей частью то были итальянцы, и Раниеро слышал, как они кричали на его родном языке:

— Pazzo, pazzo! что значит: сумасшедший, сумасшедший.

Раниеро, так хорошо владевшего собой весь этот день, эти беспрерывные крики привели в сильное раздражение. Он внезапно соскочил с лошади и своими могучими кулаками стал расправляться с кричавшими. Когда люди увидели, как тяжелы его удары, они обратились в бегство, и Раниеро остался один на дороге.

Теперь он снова пришел в себя.

— Поистине, были правы те, что звали тебя безумным, — сказал он, ища глазами свечу, так как на мгновение забыл о ней. Наконец, он увидел, что она скатилась с дороги в яму. Она погасла, но совсем рядом с ней, на кочке, покрытой сухой травой, Раниеро заметил огонь и понял, что счастье не оставило его, и что, прежде чем погаснуть, свеча зажгла траву.

«Плачевно могли бы кончиться мои труды», — подумал он, зажигая свечу и снова садясь в седло. Он чувствовал себя совершенно подавленным. Не слишком-то вероятным представлялся ему теперь успех его дела.