Книга Самарская вольница. Степан Разин - Владимир Буртовой

— Нет, не из бурлаков, — спокойно ответил Мишка Нелосный, пока казаки развязывали ему стянутые веревками за спиной руки. — В Самаре я держался поначалу в вольных работниках у тамошнего пушкаря Степана Халевина. А как тот вышел со службы и забросил свои арендные ловли, так и меня согнал со двора. Подался на Яик, был в разных работах, теперь вот с месяц как у атамана Леско в конюхах. С ним и пошел было вниз по Яику, чтоб в море сойти к атаману Разину…

— Где теперь атаман Леско, сказывай! — поторопил Максим неспешного на слово Мишку Нелосного.

— Да под Яицким Нижним городком стрельцы нас удержали, — продолжил свой рассказ атаманов конюх, словно и не слышал нетерпеливого есаула. — Два струга из пушек разбили, огненным боем из пищалей крепко палили стрельцы… Отбежали мы вверх до Маринкиного городища[77]да и засели на Медвежьем острове. Стрельцы не отважились тамо нас брать приступом, отошли на низ.

— Ну, а ты как здеся очутился? — спросил снова есаул Бешеный.

Мишка Нелосный глянул с удивлением на Максима, усмехнулся:

— Знамо дело, атаман послал. Прознали мы от доводчиков, что вы ушли на Кулалинский остров, вот атаман Леско и снарядил меня на двух конях. Езжай, говорит, да стереги казаков на берегу — неприметно стереги, опасайся воеводских досмотрщиков в тех местах. А казаки непременно вылезут за водой… Ну вот, примчался я, залег в ивняке передохнуть, а казаки на меня налезли, словно муравьи на пень. Ладно хоть саблей не полоснули по шее, ищи опосля того в тамошнем густом бурьяне свою головушку…

— Что сказать велел атаман? Сам придет ли на остров?

— Сказывал, чтоб вы шли по домам, ежели не съехали еще с острова на стругах к Степану Разину. Были гонцы с Дона, голытьба там собирается большой толпой под атаманом Алешкой Каторжным. Будто теперь у него до двух тысяч человек. Так чтоб и нам к ним прилепиться и общей силой идти к Степану Тимофеевичу.

Максим Бешеный махнул рукой Петушку, и тот с тремя казаками, которые сопровождали Мишку Нелосного, пошли к челнам выкатывать и убирать в городок кади с водой.

— Проходи, казак, гостем будешь, — решил Максим Бешеный. — Вечером соберем круг да и будем совет держать, как нам быть дальше. Прикажу сейчас накормить тебя.

— В казаках ходить еще не доводилось, есаул, все больше в наймитах, — отшутился Мишка Нелосный. — Но от доброго ужина не откажусь, а там и порешим…

О чем собирался порешить гонец атамана Леско, Максим Бешеный узнать так и не смог — с конца острова бухнул сполошный выстрел, и все враз оглянулись: с запада, под розовыми лучами, к острову близились длинной вереницей морские струги. До них было еще далеко, паруса только вышли из-за окоема, но Максим понял: дознался-таки воевода Прозоровский о месте их пребывания, прислал свое войско! И на берег теперь казакам не уйти — не успеют на шести челнах перевезтись, остальные разобраны и частью уже пошли на постройку трех стругов, которые еще без палуб и без мачт…

— Может, вдоль берега мимо скользнут? — высказал надежду Константинов. — Видишь, идут под самым берегом моря…

Струги и в самом деле шли вдоль морской кромки, будто полковой воевода искал мятежников не на островах, а становищем где-нибудь в удобном месте в бухточке или у истоков степной речушки, укрытой ветловыми зарослями. Солнце уже коснулось своим брюшком западного окоема, когда струги зашли в воду между островом и берегом, а потом, вдруг разом поворотивши вправо, длинной шеренгой пошли к острову Кулалы.

— Вот и все! — коротко выдохнул Максим Бешеный, чувствуя, как взволнованное сердце против воли усиленно забухало о ребра. «Пришел крайний час! Страшно…» Максим покосился на Ивашку Константинова — не видит ли друг, что у походного атамана нервно стиснуты кулаки, как будто супротивник уже лезет через плетень и настал миг крушить его между глаз!

Константинов стоял рядом у стены ненадежной крепости, сжимая пищаль, словно высматривал астраханского воеводу, чтобы свалить его первой же пулей.

— Петушок, повороти пушки супротив стругов! — распорядился Максим, чувствуя, что надо взять себя в руки, а то казаки приметят его минутную растерянность и ослабнут сердцем. Казаки тут же исполнили повеление походного атамана, обе пушки были повернуты к проливу, пушкари вставили зарядные картузы, забили ядра и встали, дымя пальниками, готовые стрелять по команде есаула.

Вне досягаемости пушечного выстрела струги бросили якоря, остановились. Уже в серых сумерках с головного струга воеводы спустили челн, и он на веслах полетел к острову, благо волн почти не было. На носу челна высился какой-то стрелецкий командир и, сложив руки за спиной, поглядывал на остров, на земляную стену, на казацкие и стрелецкие шапки, которые виднелись за этой ненадежной — от пуль эта стена, а не от ядер — защитой.

Едва челн ткнулся носом в берег, стрелецкий сотник спрыгнул на песок и смело пошел к казацкой крепости. Ему навстречу через узкий проход-ворота пошел Ивашка Константинов. И чем ближе они сходились, тем большее удивление отражалось на лице Ивашки, русые брови невольно то вскидывались вверх, то сходились к переносью. В двадцати саженях от крепости встретились.

— Стрелецкий сотник Михаил Хомутов, — представился служивый, хотя Константинов и без того узнал уже самарянина.

С улыбкой, хрипловатым голосом он спросил:

— Будь здоров, крестник Миша! Зачем пожаловал в такую даль от Самары?

Михаил Хомутов, по-детски, с открытым ртом — хотел было что-то сказать — замер. В карих глазах искоркой промелькнуло неподдельное удивление. Спокойное, сдержанное лицо осветилось непрошеной сердечной улыбкой. Видно было, что стрелецкий сотник и сам подивился такой негаданной встрече. Да и как было не помнить Константинова, слава о котором, как о кулачном бойце, и по сию пору гремит по самарским кабакам. А единожды Ивашка крепко выручил тогда молодого еще стрельца: темной ночью попался безоружный Хомутов в руки подпивших ночных татей, когда возвращался с посада от Анницы. Ему бы снять с себя все, что было, а он по горячности заупрямился, кулаки в дело пустил. Тати, обозлясь, за ножи ухватились… Тут и подоспел с подвернувшимся в руки ослопом Ивашка Константинов, вдвоем гнали ночных грабителей до берега реки Самары, пока те, спасаясь, не кинулись вплавь к левому берегу… С той поры и называл сотник своего избавителя «крестным».

— Вот так встреча, крестный! Прости бога ради, не враз признал тебя! Вона как седым волосом подзарос. Ты-то что здесь делаешь, Иван? Среди казаков?

— Надумал с товарищами осетров ловить, Миша. И место прикормил, да, глядь, астраханский воевода своих ловцов с неводами прислал… Только тутошние осетры, крестник, с острыми зубами, о том упреди непременно своего полкового воеводу.

— Да-а, не чаял тебя здесь встретить, крестный… Порадоваться бы, ан вона как жизнь повернула нас друг против друга с ружьями, будь оно все неладно! — Михаил Хомутов озадаченно потер пальцами чисто выбритый подбородок, кинул быстрый взгляд за спину Константинова. Поверх ивового плетня видны головы и плечи обреченных на погибель — это Михаил понял теперь — казаков и стрельцов. И биться они будут с яростью осужденных на смерть, не прося пощады. Вздохнул, сожалея о них, о себе и о своих товарищах, которым поутру идти в бой… Но государеву службу с себя, будто напрочь прогоревший у костра кафтан, не сбросишь!