Книга Последняя Баллада - Михаил Высоцкий

— Первым делом, когда я проникла во Дворец Ордена…

— Значит, бесследно исчез? — выслушав доклад девушки, уточнил Олег. — Что-то все подозрительно пропадают… Эпидемия невидимости какая-то, не иначе.

— А кто еще исчез, кроме Магистра? — спросила девушка.

— Да вот парень, укравший Огонь, сгинул. И некромант твой вчерашний тоже. Загадочно и бесследно, и никак иначе. А у Мортана Огонь Прометея исчез, ты же слышала, он его на кухне спрятал, в бочке с маринадом, а сегодня глядь — нету! Мистика, да и только. Йося, там следов совсем никаких не осталось?

— Увы, — признал святой отец, — Господь не ответил пока на мои молитвы…

— Жалко, но я так и думал, Игрок не оставляет следов, — признал Олег. — Разве что Хар их найдет, он говорил про какой-то гениальный план… Но я сомневаюсь. Будем ждать, время еще терпит.

— Будем, — кивнула девушка, и святой отец с ней молча согласился.

Пока Мария искала Магистра, Иосиф наставлял на путь истинный повара, Олег думал, а вся Академия дружно искала двух пропавших студентов, Хар работал. Его план был, как и все гениальное, прост. Разве кто-то сказал, что для применения Огня надо обязательно держать его в руках? По мнению парня, использовать свойства артефакта можно и дистанционно, главное — лишь подобрать правильный «сетевой протокол», как хакеры взламывают компьютерные беспроводные сети. Задача немногим сложнее — взломать магическое поле Огня Прометея и заставить его самого прийти в руки Хара. Схема есть, принцип работы понятен, осталась сущая мелочь — сконструировать парный артефакт, этакий Антиогонь.

Не сложнее, чем, имея паяльник, кусок стеклотекстолита и кучу транзисторов неизвестного происхождения, сделать суперкомпьютер. Или из фанеры в столярной мастерской сбить межконтинентальный авиалайнер — раз плюнуть для настоящего мастера. Главное — очумелые руки и математически точный расчет! Ну и, конечно, капля чуда, размешанная в стакане смеси безумства и везения.

Склянки, колбы, ступы, песты, воронки, трубки, чашки, тигли, фиалы, перегонные реторты — каждый маг должен быть немного химиком. Лаборатория Ферма Ладная, любезно предоставленная Хару для его работы, располагала всем необходимым в большом количестве, а чего не хватало, всегда можно было одолжить в других лабораториях. Агап Нест предоставил пергаменты и чертежные принадлежности, Тобиаш Кортеш — редкие природные ингредиенты, а несравненная ведьма Ниа Халиош зарядила все это своей собственной магической силой. Закопавшись в книги по магии, проделывая расчеты и на ходу апробируя их на практике, Хар ушел с головой в любимое дело — исследования. И неважно, что именно творить — новый восьмицилиндровый двигатель, теорию большого взрыва или магический артефакт, — в такие минуты он забывал обо всем, вампирах и оборотнях, погружаясь в чудо созидания.

Успехи чередовались с неудачами. Слеза девственницы едва не спалила всю схему — видно, девственница некачественная попалась, — но зато пластина из копыта единорога оказалась идеальным проводником магического тока. Роса, собранная в ночь солнцестояния на листьях трехлетнего дуба, обладала высочайшей магической емкостью, но зато цветок папоротника не оправдал надежд, в итоге оказавшись смесью из измельченных лепестков одуванчика, ромашки и мать-и-мачехи. Черный жемчуг в обсидиановой оправе, в отличие от диамагической ртути, позволял почти без потерь напрямую общаться с потусторонним миром.

Загадочное устройство росло на глазах. Отвлекшись от поисков Алихвисса и Ягги, половина студентов и преподавателей Академии Магии тайком подглядывали за усилиями Хара, тужась понять, что за странную штуку он созидает. Самые смелые, вроде Эбриллы Рэйн и Ахримага Джелиоса, даже пытались это выяснить, но безуспешно. Хар отмахивался от их вопросов, и не потому, что нужно было соблюдать режим секретности, — просто некогда было отвечать. Мысли роились в голове, гениальные идеи и божественные озарения рождались с такой скоростью, что парень только и успевал смешивать, подогревать, выжигать, чертить и монтировать. В его заметках самый гениальный криптограф не понял бы ни единого слова, в его выкладках величайшие математики запутались бы, окрыленный идеями Хар работал, как робот, без устали и без остановок. Весь день, весь вечер и всю ночь, забыв о еде и отдыхе, он монтировал на огромном золотом листе — подарок Ферма Ладная — новые узлы своего устройства, чертил сложнейшие геометрические построения, травил дорожки для магических токов и изолировал серебром ячейки для призванных демонов.

Парень лишь отмахнулся, когда к нему в лабораторию в гости зашли Олег, Мария и Иосиф, буркнув нечто вроде «не сейчас, я еще не готов», и дальше углубился в свою работу. И лишь под утро, когда за окном уже светало, красными от усталости глазами осунувшийся Хар обозрел чудо конструкторской мысли — Антиогонь Прометея, единственный и неповторимый!

Конечно, по сравнению с начальным замыслом пришлось пойти на уступки. Антиогонь, например, имел ограниченный радиус действия — не более метра, многие его элементы были одноразовыми, и после каждого использования их надо было заменять, еще не были произведены практические испытания (да и как их произвести, не имея на руках оригинальный Огонь?). Вес в полтора пуда затруднял транспортировку. Но это все были мелочи — парень ни капли не сомневался, что его устройство будет работать, и именно так, как нужно. Первый артефакт Хара, далекий как от канонов магии, так и от принципов схемотехники, был сотворен.

Спать парень завалился прямо за рабочим столом, сил дойти до комнаты уже не оставалось. И даже не проснулся, когда великан Иосиф Киану с заботливостью любящего отца перенес его в свои покои и уложил на постель.

«Рассветы сменяют закаты, а я сижу в этой темнице. Уже давно потерян счет времени, забыт солнечный свет, лишь сырость, холод и крысы. Проклятые крысы, они повсюду, они выжидают, когда я потеряю бдительность, чтоб наброситься на меня! Иногда я слышу шаги — тогда открывается оконце в двери, огонь свечи освещает миску. В ней какая-то протухшая жижа, в которой плавают куски мяса. Или это не мясо? Я уже давно забыл вкус мяса, только эта противная гадость, которую подают мне каждый день. Мои тюремщики — я их никогда не видел, они никогда не говорят со мной, но они — те же крысы. Они ждут, пока я перестану дышать, пока мое сердце перестанет биться, и только поэтому я еще жив. Не хочу доставлять им такое удовольствие. Каждый день я меряю шагами свою камеру, пять на пять шагов, пять на пять и снова пять на пять. Я знаю каждый камень, каждую трещину, через которую проникают крысы. Но мне через них не уйти, я заперт в этой темнице, заперт навеки, и никогда больше мне не увидеть солнечный свет…»

— Ну и?.. — отложив в сторону потемневший от времени пергамент, поинтересовался Олег. — Машунь, что ты мне этим хотела сказать? Обычная исповедь какого-то узника. Где ты вообще ее нашла?

— В библиотеке, — ответила девушка. — Мастер Агап Нест мне любезно помог. Хар был прав: человек не от мира сего, он даже не поинтересовался, кто я такая. Но нашел, в самых древних разделах, среди записей о первых Хранителях, пришедших в этот мир. Ей уже несколько тысяч лет!