Книга Граф ее грез - Анна Мэллори

– Помнишь, какого цвета были шторы в комнате Оливии Трент?

– Темно-голубые, ближе к синим.

– А у Десмонда?

Кейт покопалась в памяти, припоминая.

– Тоже синие. – Внезапно она прищурилась. – И у Крессентов, и в гостиной тоже. Во всех номерах с выходом на галерею синие шторы, за исключением комнаты Дженсона.

Блэк быстро встал.

– Точно. У Джулиуса Дженсона шторы зеленые. Отчего бы это?

– Кто-то заменил прежние шторы.

Их глаза встретились.

– Салли.

Кейт давно не видела робкую горничную, но она всегда возникала в нужном месте в нужное время. В случае необходимости девушка непременно прикроет Мэри, свою лучшую подругу, да и других слуг тоже. Если кто-то велел ей прибрать в комнате и держать рот на замке, она так и сделает.

– Шторы не обязательно сменила она: любой мог это сделать. В то утро Элиас достаточно долго отсутствовал с ключом.

– И слуги тоже довольно коварны; вряд ли у них у всех есть ключи от комнат:

Кристиан решительно направился к выходу.

– И как я мог упустить это из виду! Давай-ка еще разок взглянем на шторы Дженсона.

Они пересекли коридор, а как только оказались в номере Дженсона, Кристиан поднял лампу и, подойдя к окну, оглянулся.

– Темно-зеленые.

– Думаете, на старых шторах осталась кровь?

– Скорее всего.

– Тогда их сменили, чтобы скрыть следы преступления, и это значит, что Дженсона убили в комнате, а не на балконе.

– Именно так.

– Но я нигде не видела других пятен. Как же так вышло, что вся кровь осталась на шторах?

Кристиан задумчиво посмотрел на нетронутую кровать.

– А что, если он был убит в постели? Покрывало и простыни тоже могли сменить.

Они проверили кровать, но никаких следов крови не обнаружили.

– Ну, тогда его могли ударить о стену, прикрытую шторой, и, падая, он сорвал ее. Тогда-то Оливия и услышала стук. Тело могли вытащить наружу вместе со шторами и сбросить с балкона, а по дороге оставили следы крови на перилах. Кейт задумчиво кивнула:

– Звучит правдоподобно.

Блэк картинно поклонился:

– Спасибо, милая.

Затем он задул лампу и вновь опустил шторы, оставив лишь узкую щель. На его освещенном луной лице играла коварная улыбка.

– Что вы делаете? – прошептала Кейт.

– Ш-ш! – Взяв за руку, Кристиан потянул ее в правый угол, к краю шторы, в то время как пробивающаяся в центре тонкая полоска лунного света не давала темноте сомкнуться вокруг.

Кристиан поставил Кейт перед собой, прислонив спиной к груди, и отодвинул штору настолько, чтобы можно было подглядывать, не опасаясь, что их обнаружат.

На балконе, у самых перил, Оливия и Тигз слились в жарких объятиях: она обхватила его руками, а он крепко прижал ее к себе!

Кейт поморщилась:

– Что вы делаете?

– Наблюдаю за подозреваемыми, что же еще? Посмотрите, вон там, у конюшни…

Только тут Кейт увидела Мэри и Лейка, стоящих рядом: их головы склонились, губы слились в поцелуе.

– Мы не должны подглядывать, это нехорошо!

– Успокойся, Кейт, – прошептал Блэк ей на ухо. – Наблюдение за подозреваемыми может принести немало пользы. Здесь мы имеем опытных любовников, отдавшихся слепой страсти, для которых не существует ничего, кроме них самих и взаимного наслаждения. Посмотри, как щедро они дарят друг другу ласки, как жадны до удовольствия. А там мы имеем невинную пару влюбленных романтиков, их прикосновения робки, улыбки стеснительны, поцелуи застенчивы. Они ищут подтверждения, ответных чувств.

Кейт вздрогнула.

– Посмотри, с каким благоговением Лейк касается лица Мэри, как будто это не кожа, а шелк. – Кончики пальцев Блэка запорхали по щеке Кейт, и у нее перехватило дыхание. – Легкие прикосновения, легкие поцелуи. – Его губы дотронулись до ее шеи под ухом, и Кейт, сама того не осознавая, склонила голову набок, открываясь ему. – А теперь посмотри на Тигза и Оливию.

Кейт как завороженная перевела взгляд.

– Смелые движения и жадные руки: она прижала мужчину к себе, поближе к жаркому очагу страсти. – Ладонь Блэка скользнула по животу Кейт и дальше, вниз. Прикосновение стало воздушным, когда она добралась до того самого очага, в котором зарождался огонь страсти.

Кейт выгнулась навстречу его руке, желая, чтобы все было так, как он описывал, чтобы он не дразнил ее, а сделал все по-настоящему.

Внезапно она почувствовала его губы на своей шее и уже хотела повернуться, но Блэк не дал ей сделать этого: он поднял ее руки и прижал к шторам. Возможно, Тигз и Оливия не могли не услышать легкого дребезжания и не заметить движения штор, но они были слишком увлечены и продолжали ласкать друг друга у перил.

– Смотри, Кейт, смотри. – Ее имя, словно птичка, слетело с его языка, «Т» он произнес с придыханием, как будто наслаждался изысканным десертом. Кейт всегда считала звучание своего имени довольно резким, но Кристиан сумел превратить его в само очарование. – Посмотри на Мэри, Кейт!

Она скосила глаза и увидела, как Мэри прижимается к Лейку.

– Для Лейка она дороже фарфора и красивее самой прекрасной из роз.

Когда Кристиан вел пальцем по ее скуле к другому уху, Кейт напряглась. Ее раненое ухо совсем не походило на фарфор и уж тем более не было красивее самой прекрасной из роз.

– Теперь я уродина, – прошептала она.

– Почему ты так думаешь? – Губы Блэка замерли на ее шее. – Для меня Мэри всего лишь симпатичная девушка, но для Лейка она воплощение красоты. Если я скажу, что ты красива, то кто ты такая, чтобы перечить мне?

Его палец стал вырисовывать узор на ее рубашке, оставляя за собой обжигающий след.

– Разве ты не веришь мне, Кейт?

Верила ли она ему? Верила ли, что он не обидит ее, не сделает ей больно, когда увидит ее уродство? Кейт отчаянно хотелось, чтобы их прикосновения длились вечно, хотелось ощутить на себе его горячий взгляд. Он заставил се чувствовать. Ей отчаянно хотелось продолжения, невзирая на зарок не пускать никого в свое сердце.

Может ли она доверять себе и своим убеждениям?

– Больше всего на свете мне бы хотелось поверить тебе, узнать, кто ты на самом деле… – Ее голос прервался.

Блэк замер, и она в отчаянии взглянула на него, проклиная себя за приступ честности. Его ресницы опустились, потом он медленно повернул ее к себе и взял ее лицо в свои ладони.

Его губы остановились в миллиметре от ее губ, после чего он почти неслышно прошептал: