Книга Грязная работа - Кристофер Мур

— Ладно, только одежду и всякое такое. Фотографии не бери. И сложи все в подвал в коробки, ничего не выбрасывай.

— Даже еду? Чак, эта лазанья — ну…

— Хорошо, еду можно. Только не рассказывай Софи, чем ты занимаешься. И оставь духи Рэчел — и щетку для волос. Я хочу, чтобы Софи знала, как пахла ее мама.

В тот вечер, закрыв лавку, Чарли спустился в подвал, в загончик склада, отведенный его квартире, где навестил все коробки, сложенные Джейн. Когда это ему не помогло, он все их открыл и попрощался с каждой, даже самой крохотной частицей Рэчел. Похоже, он вечно прощался с частицами Рэчел.

По пути домой из зоомагазина он остановился «Там, где светло, чисто и книги», потому что книжный был частицей Рэчел, а Чарли требовалось прикоснуться к ней еще раз, — но помимо этого ему необходим был теоретический базис для того, что он делал. Он прочесал весь Интернет в поисках информации о смерти, но обнаружил только, что есть множество людей, стремящихся одеваться, как сама смерть, обнажаться с мертвыми, смотреть на картинки с нагими и мертвыми или продавать пилюли, от которых встает даже у мертвых. Нигде ничего не было про то, как, собственно, быть мертвым. Или Смертью. О Торговцах Смертью никто никогда не слыхал, о сточных гарпиях или о чем-либо подобном — тоже.

Чарли вышел из магазина с двухфутовой стопкой книг о Смерти и Умирании, прикидывая, как это обычно свойственно бета-самцам, что лучше бы немножко разузнать, с чем он имеет дело, а уж потом давать новый бой врагу.

Тем же вечером он устроился на диване рядом со своей малюткой-дочерью и погрузился в чтение, пока новые черепашки — Драчун и Джип (названные так в надежде вдохновить их на большую долговечность) — лопали сублимированных жучков и смотрели «Землю сафари» по кабельному.

— Ну что, солнышко, если верить этой дамочке Кюблер-Росс,[38]пять этапов смерти — гнев, отрицание, торг, депрессия и приятие. И мы с тобой все их прошли, когда потеряли маму, правда?

— Мама, — сказала Софи.

Когда она впервые сказала «мама», Чарли едва не разрыдался. Он смотрел через ее плечико на портрет Рэчел. Когда Софи произнесла это слово вторично, эмоций у Чарли поубавилось. Дочурка сидела в своем стульчике у кухонной стойки и разговаривала с тостером.

— Это не мама, Соф, это тостер.

— Мама, — стояла на своем малютка, протягивая ручки к тостеру.

— Ты просто хочешь моей смерти, правда? — спросил Чарли.

— Мама, — сказала Софи холодильнику.

— Шикарно, — сказал Чарли.

Тем временем он читал дальше и понимал, что доктор Кюблер-Росс совершенно права. Каждое утро, просыпаясь и находя в ежедневнике на тумбочке новое имя и число, Чарли проходил через все пять этапов еще до окончания завтрака. Но теперь, когда этапы эти обрели имена, он стал распознавать их у родственников своих клиентов. Так он называл тех, чьи души изымал, — клиенты.

Затем он прочел книгу под названием «Последний мешок» — о том, как покончить с собой при помощи целлофанового пакета, — только эта книга, должно быть, не очень помогала, ибо на обложке Чарли увидел, что уже вышло два продолжения. Он представил себе письмо читателя:

Уважаемый автор «Последнего мешка», я уже почти умер, но потом мой мешок весь запотел, мне стало не видно телевизора, поэтому я проковырял дырочку, чтоб смотреть. Попробую еще раз, когда выйдет ваша новая книжка.

Вообще-то книга не очень помогла и Чарли — разве что подстегнула его паранойю насчет целлофановых пакетов.

За несколько месяцев он прочел: «Египетскую книгу мертвых», откуда узнал, как вытягивать из людей мозга через ноздрю одежным крючком, — это ему наверняка рано или поздно пригодится; десяток книг о том, как справляться со смертью, скорбью, похоронами, а также мифами о Преисподней, откуда узнал, что персонификации Смерти существуют с самой зари времен и ни одна не похожа на него; и «Тибетскую книгу мертвых», откуда узнал, что «бардо», переход между этой жизнью и следующей, длится сорок девять дней и по пути душе встречаются тысяч тридцать демонов — все они описывались в замысловатых деталях, и ни один не смахивал повадками на сточных гарпий: всех демонов следовало игнорировать и не бояться — они понарошку, они относятся к миру материальному.

— Странно, — сказал Чарли Софи.

— Во всех книжках утверждается, будто материальный мир инматериален, однако мне приходится изымать человеческие души, привязанные к материальным предметам. Похоже, у смерти есть ирония, а то и что-нибудь посерьезнее, как ты думаешь?

— Неть, — ответила Софи.

В полтора года Софи отвечала на все вопросы либо «неть», либо «плюшка», либо «как медведь». Последнее Чарли приписывал тому, что слишком часто дочь оставалась на попечении миссис Корьевой. После черепашек, двух хомячков, краба-отшельника, игуаны и широкоротой лягушки — все они сказали «чао» и отправились на небеса (точнее, на третий этаж) — Чарли наконец смирился и принес домой мадагаскарского шипящего таракана трех дюймов в длину. И назвал его Медведем, чтобы дочь больше не шла по жизни, лепеча абсолютную белиберду.

— Как Медведь, — сказала Софи.

— Это она про тараканчика, — пояснил Чарли, когда однажды вечером к ним заглянула Джейн.

— Ни про какого не тараканчика, — ответила сестра.

— Ну что за отец вообще покупает маленькой дочери тараканов? Отвратительно.

— Считается, что их ничем нельзя убить. Они тут обретаются где-то сто миллионов лет. Выбор был — или это, или белая акула, но акул труднее держать дома.

— Чарли, смирись уже, а? Пускай дружит с плюшевыми зверюшками.

— У ребенка должно быть домашнее животное. Особенно у ребенка, растущего в городе.

— Мы тоже росли в городе, и никаких домашних животных у нас не было.

— Я знаю, и посмотри, во что мы выросли, — ответил Чарли, обводя рукой себя и сестру: один торгует смертью и завел гигантского таракана по имени Медведь, другая сменила уже трех подружек-инструкторов по йоге за полгода и носит самый новый братнин костюм из хэррисского твида.

— Отлично мы выросли — по крайней мере, один из нас, — сказала Джейн, очертив рукой великолепие своего костюма, точно модель из телевикторины, выдающая большой приз в игре «Давайте сандрогинничаем».

— Тебе следует набрать вес. Его слишком ушили в попе. — Она снова впала в эготизм.

— У меня торчит между ног «верблюжье копыто»?

— Я не смотрю, не смотрю, не смотрю, — запел Чарли.

— Ей бы не понадобились зверюшки, если бы она видела мир за пределами квартиры, — сказала Джейн, оттягивая книзу ширинку, дабы смягчить ужасный эффект полового губошлепия.