Книга Двери паранойи - Андрей Дашков

…Еще более зловещим является то, что существует определенное количество преступно-мистических сообществ колдунов с совершенно кошмарными названиями: «ле Маканда», названное по имени знаменитого гаитянского отравителя, «ле Зобоп», по имени банды, «Мазанкса», «Капорелата» и, наконец, «Влинбндинга». Это, как пишет Косме, были преступные формирования, чьи боги требовали – вместо обычных петухов, голубей, коз, собак или свиней в обрядах Вуду – жертвоприношений «безрогих козлов», которые, разумеется, обозначали людей…[14]

Эти строчки промелькнули, будто дурное знамение – хвост кометы в покосившихся небесах, – а тем временем я продолжал тереться об асфальт. До обочины я, естественно, докатиться не успел. Надвинулся первый ангел и накрыл меня своей тенью.

Душная, ревущая тьма…

Адская полифония…

Дьявольский оркестр во славу эффекта Допплера…

Внутри меня отчаянно забилось что-то. Впервые в жизни я почувствовал себя пустотелой куклой с вложенным в туловище резиновым шариком. Плотный компактный сгусток находился внизу живота, и его швыряло из стороны в сторону в полном соответствии с законами инерции…

Ангел сдернул с меня подол своего стального плаща и умчался прочь, сменив надсадный вой на низкий утробный рык. Зато приближался следующий – четырехглазый, извергающий отравленный дым, шелестящий негуманоидными ногами-колесами… В этот момент я понял, что колесо изобрел тот, кто первым продлил и соединил между собою четыре «ступни» свастики. В моем положении это было чрезвычайно ценное и полезное умозаключение.

Вскрикивая от боли и ломая ухоженные ногти, я цеплялся за едва заметные неровности дороги – пытался побыстрее убраться с проезжей части. Ясное дело, меня плохо слушались не только руки и ноги, но даже язык. По-моему, я раскусил его во время убийственных кувырков; во рту было полно крови. Выдохнув, я изверг из себя целый фонтан. В глазах пульсировали чернильные кляксы. Удивительно, как я не потерял сознания. Ну а мертвой хваткой держать пушку уже стало моим коронным номером.

Подозреваю, что выглядел я как чудом уцелевшая жертва авиакатастрофы. Золотые часы превратились в бесполезную побрякушку. Минутной стрелки словно не бывало, часовая застыла на двенадцати…

Из последних сил я подтягивался на одной руке – асфальтовое шоссе казалось вертикальной стенкой. Следующий грузовик с ревом пронесся мимо; шины промелькнули всего в нескольких сантиметрах от моей головы. Меня обдало освежающим дождем грязи.

Ползи, Макс, ползи. Если бы не этот дикобраз, ворочавшийся в кишках, я считал бы, что в целом приземлился удачно.

Наконец я кое-как дотащился до обочины и свалился в неглубокую канаву. Здесь было спокойно и уютно, однако не очень сухо.

Я не настолько глуп и наивен, чтобы позволить себе расслабиться в такую минуту, хотя должен признаться, что испытывал огромное, почти непреодолимое искушение отлежаться. Но стремление уцелеть победило. Я смотрел в ту сторону, куда умчались «мерседес» и оба «вольво». Что-то должно было случиться. Позже я осознал, чего ожидал: воплей клаксонов, звука удара, огненной вспышки…

Ничего подобного не произошло. Грузовики проезжали мимо, а на противоположной полосе автомобили притормаживали, выстраиваясь в два плотных ряда. Назревала пробка.

С разбитой головой соображал я плохо, но догадывался, что это означает. Я предчувствовал охоту, словно пуганый заяц. То ли водитель пришел в себя, то ли очнулась лесбиянка-телохранитель, во всяком случае, «мерседес» избежал столкновения. На Эльвиру мне было наплевать, однако семь-восемь мужиков с пушками – это, как ни крути, целый карательный отряд.

Все повторяется в этом скучнейшем из миров – рано или поздно, через год или спустя тысячу лет. Если бы не разбитые губы и прокушенный язык, честное слово, я бы рассмеялся. Антураж изменился, но сама ситуация разительно напоминала мне начальную расстановку в парке, где за мной охотились люди из «Черной жемчужины». Только на этот раз появления собачек-спасительниц не предвиделось. На Фариа я тоже не очень надеялся; старик был непредсказуем, да и возможности имел небеспредельные – Виктора-то он все равно не сумел бы уделать…

Я принялся, пока не поздно, изучать пистолет, оказавшийся «вальтером» небольшого калибра. Я снял его с предохранителя и начал отползать подальше от дороги. Потом кое-как встал на ноги. Трехсотдолларовый костюмчик превратился в рваное тряпье – повезло, что хоть туфли не слетели. Меня шатало, и двигался я по синусоиде. Казалось, кто-то вбил гвоздики в мои локти и колени. Он привкуса крови во рту хотелось блевать.

Я очутился на пологом склоне, постепенно переходящем в пашню. Ловить там было нечего и некого, кроме меня. Непонятно, на что я рассчитывал, – весь пустырь был как на ладони, особенно если осветить его фарами. Но тут опять повезло: через пару десятков шагов я наткнулся на железобетонную плиту. В ней имелось отверстие примерно полутораметрового диаметра. Какое-никакое, а укрытие.

Я подполз и заглянул в дыру. Это был колодец с бетонными стенками и металлическими скобами вместо ступенек. Дна я, конечно, не увидел. Фариа, старый хитрец, обо всем позаботился. Вообще-то, полагалось на всякий случай бросить в колодец камень, но тут я услышал позади себя визг тормозов.

Оглянулся: появились мои красавцы. Не тот вариант, когда отряд не заметил потери бойца. На обочине стояли оба «вольво» и «мерседес» – целый и невредимый. Кто-то орал, перекрывая шум двигателей. По-моему, это Эльвира хрипло ругалась матом, исходя желчью. Ее мальчики повыскакивали наружу, как свора гончих псов, заклацали своими пушками, растянулись цепью и двинулись в мою сторону. Но не только мальчики – одна из темных фигур явно принадлежала существу в юбке. Она была слишком худой для Эльвиры – значит, «секретарь» Зоя решила, что с пластической операцией можно и обождать.

Я же предчувствовал, что сегодня скучать не придется…

34

Я сунул «вальтер» за пояс брюк, схватился за верхнюю скобу и полез вниз. Тот, кто делал эти ступеньки, очевидно, думал, что лазить по ним будут либо лилипуты, либо чересчур любознательные школьники начальных классов. От боли хотелось выть. Я с трудом находил одной ногой опору, а поставить вторую ногу было практически не на что. Поэтому большую часть времени я висел на кистях. Разбитые пальцы могли в любую секунду разжаться независимо от моего желания…

Темнота стала почти абсолютной. Задрав голову, я мог увидеть круглый кусок ночного неба с призрачным ободком. Спустившись метра на три, я услышал журчание воды. «Журчит – значит, неглубоко», – рассудил гениальный Макс и продолжал спуск.

Уже не было слышно шума проезжавших по дороге автомобилей. Во влажной тьме гулко плескалась вода. Запахло экскрементами, поэтому скажем так: «плескалась жидкость». Еще через пару метров моя нога неожиданно погрузилась в нее по щиколотку и ступила на скользкое дно.