Книга Кибер-вождь - Людмила Белаш

А Энрик взирал на лежащий под ним Город с нежностью. Кочуя с планеты на планету, он всегда стремился сюда, в мир свинцово-тяжелого серого цвета, густо покрытого кричаще яркими и липкими пятнами рекламной плесени, мир, где человек рождается в столпотворении, учится жить, проворно лавируя между себе подобными, и умирает, устав и упав, затоптанный другими, бегущими по кругу за удачей. Родной город — всегда любимый, как бы плох он ни был.

— Трудно смотреть? — спросил он Пепса, заметив, как тревожно тот косится вниз.

— Признаться — да, — кивнул секретарь.

— Это с непривычки, — успокоил Энрик. — Скоро ты освоишься; сам удивишься, как ты мог бояться Города. Дыши глубже — надо впитать его запах; слушай без напряжения, чтобы почувствовать все его звуки. Может быть, ты его успеешь полюбить… Здесь есть занятный вид туризма — путешествовать по Городу без карты, наобум. Я тоже этим увлекался, и представь — не заблудился ни разу. Я всегда возвращался домой…

Он присмотрелся к плывущим под ними пейзажам, словно хотел найти что-то знакомое.

— В двенадцать лет я выиграл конкурс красоты «Мальчик Города», в двадцать два стал «Парнем года». А между этим было еще восемьдесят семь других конкурсов… Я любил Город и хотел, чтобы он тоже полюбил меня. Похоже, кое-чего я добился — по случаю моего приезда заседает комиссия в парламенте… — Энрик слабо улыбнулся. — Знаешь, почему я стал Пророком?..

— Нет, — Пепс навострил уши; столь интимные риторические вопросы Энрик задавал чрезвычайно редко, и к ответам стоило прислушиваться.

— Потому что Город мне велел. Я не уезжал; он был со мной всюду — его стены, его люди, его напряжение и его голос: «Почему?» Он спрашивает всех централов, а ответить за всех должен был я. Все, что я сделал до сих пор, я сделал для них, вон для тех, — Энрик показал в пол салона. — У них нет ни имен, ни лиц, ни тел, но есть души — грязные, умалишенные, больные. А я — один из них. Поэтому они меня и поняли.

Пока Энрик разъяснял Пепсу суть своей духовной миссии, у особняка Эмбер творились чудеса. Варлокеры, удовольствовавшись ее субботним раскаянием в прямом эфире, стали отзывать свои иски из судов также слаженно и массово, но…

Трудно сказать, кто инспирировал их новую затею, но подхватили ее сразу и азартно. Хлопот это почти не требовало — купить конверт с маркой, вложить туда фото с надписью и отправить срочным заказным письмом; почтовое ведомство Города немало заработало на этом — и вообще оно подтвердило свой девиз: «Безупречно и быстро». В некоторых офисах не хватило мешков для писем, но их оперативно доставили со складов. Прекрасным воскресным утром для доставки Эмбер ее корреспонденции понадобился отдельный фургон.

Во всех письмах было одно и то же — фотография из передачи «NOW» «Звезды культуры — против забвения», когда Эмбер с задранной юбкой вскочила на стол; надпись на фото была цитатой из злосчастного выпуска 25 апреля, прозвучавшей из уст самой Эмбер: «ПЛЯСАТЬ ГОЛЫМ НА СТОЛЕ».

Кэльвин, постепенно теряя выдержку, ругался с почтальонами, а те ему доказывали, что доставлять отправления — их служебный долг. Ужас был в том, что отказаться от писем Эмбер не могла — категория «срочное заказное» предусматривает возврат лишь в случае отсутствия адресата.

— Вы можете их сжечь, — посоветовали Кэльвину на прощание, обнадежив, что это не все — они вскоре привезут еще столько же; груды издевательских писем остались лежать на крыльце и у крыльца. Кэльвин побежал звонить мусорщикам; Эмбер, нарыдавшись до икоты, сделала перерыв, чтобы хлебнуть водички, и, пополнив запас жидкости для слезотечения, вновь горько заревела. Явление мусорщиков с передвижной термокамерой совпало с появлением варлокерских пикетов: не нарушая границ частного владения и не создавая препятствий для пешеходов, ребята и девчата выстроились вдоль ограды с фотоплакатами, повторявшими содержимое конвертов; пикетчики дружным хором выкрикивали гадкую цитату. Патрульные полисмены сдерживались, зато мусорщики — эти простые, незакомплексованные ребята — веселились вовсю. У ограды вились папарацци, надеясь взять реванш за напрасное бдение у клиники «Паннериц», куда соскочившая с резьбы Эмбер так и не явилась.

Сдавленно гудела термокамера, пожирая письма; мусорщики упихивали в нее бумажные охапки и следили, как на выходе валятся в бункер брикеты спрессованного пепла, а иногда — пока Кэльвин не видел, — развернув письма в руке карточным веером, позировали для папарацци; варлокеры скандировали: «Эм-бер! Эм-бер! Су-пер-стар!»

Наконец Эмбер не вынесла — швырнув заплаканной подушкой в пса, вылетела на крыльцо. Это вышло как-то рефлекторно — она не могла не появиться перед зовущей публикой. Кэльвин, топтавшийся у термокамеры, замешкался и не успел пресечь ее желание быть на виду — Эмбер повернулась к зрителям спиной и… повторила фотографическую позу, презрительно и дерзко оттопырив то, на что садятся. Варлокеры взвыли от восторга, папарацци лихорадочно ловили кадр, а Отто Луни (как же может такое бесстыжество происходить без него?!) верещал, приплясывая на тротуаре:

— Великий боже, благослови Эмбер!! Это наша девчонка, настоящая централка! Эмбе-е-ер!! На бис! Просим!!.

Эмбер не снизошла, бегом вернулась в дом; Кэльвин — за ней. Там ее опять прорвало на рев, но это были слезы облегчения — она победила, она зачеркнула все козни врагов одним движением!..

В конце концов, плохой рекламы не бывает.

Гаст, переключив шлем с машины на TV-адаптер, тоже поприсутствовал при этом, но, когда в отдел зашел Хиллари, Гаст вполголоса скрипел что-то из лексикона «зеленых» кварталов; верхняя часть его лица была скрыта, но и нижней хватало, чтоб понять, насколько он зол.

— Плохие новости? — потряс его Хиллари за плечо.

— А?! — Гаст поднял забрало-визор на лоб. — Да, полный квак! Политиканы под Энрика роют! Целое змеилище собрали в Балагане, даже на уик-энд начхали, лишь бы Пророка удушить!..

— Погромче, а то Сид не слышит, — посоветовал Хиллари.

— Плевать! — Гаст был так расстроен, что не боялся даже выгона по политическим мотивам. — Он ведь еще ни-ког-да не выступал вживую в Городе! Он в первый раз приехал! И нате вам!.. Да что я говорю — сам погляди!.. — он повел пальцами, переводя картинку на экран.

Правительственный канал I смотрели главным образом менеджеры, юристы, обозреватели и администраторы. Там не было ни рекламы, ни музыки, ни голых девушек, ни конкурсов, ни шоу — репортажи из парламента и выступления разных шишек, до Президента и гостей с других планет включительно. Тут читали вслух законы и показывали мультики о том, как они действуют (для глухих — законы с сурдопереводом). Новости здесь были столь официозные и оптимистичные, что можно было скулы от зевоты свихнуть, но поговаривали, что государственные чиновники обязаны смотреть эту тошнятину — а те, кому сие предписывалось, поручают выполнять это своим андроидам. Среди людей мало-мальски мыслящих смотреть канал I считалось дурным тоном; Хиллари был мыслящим человеком.