Книга Ворон пророчит беду - Елена Артамонова

В центре очень высокого, но маленького круглого зала жарко пылал огонь. Его языки лизали стенки большого шарообразного сосуда, возвышавшегося на массивной треноге. От металлического шара отходили тоненькие изогнутые трубочки, по которым струилась прозрачная голубоватая жидкость. Кажется, я нашел то, что искал. Первой моей мыслью было разнести вдребезги все эти приспособления, но вряд ли эту идею следовало считать хорошей. Погром в химической лаборатории, напичканной ядами и кислотами, мог привести к катастрофическим последствиям, а потому, уничтожая прибор для Великого Деланья, надо было проявлять максимум осторожности. Подумав, я решил для начала загасить пылавший под треногой огонь – реакция проходила при определенной температуре, и резкое охлаждение смеси могло загубить все труды Ворона.

Варево, томившееся в металлическом шаре, булькало, шипело, издавая довольно жуткие, похожие на стоны звуки. Признаюсь, такое соседство здорово действовало мне на нервы, но я старался преодолеть закравшийся в душу страх. Надо было делать свое дело и не давать воли чувствам. Возле стены зала находился большой ящик, до краев наполненный мелким сухим песком. Не без труда подтащив его к очагу, я швырнул в пламя первую лопату песка.

— Кумара! Шикалу, Ликалу, Кумара!

От неожиданности я вздрогнул, выронил лопату. Глаза, смотревшие на жаркое пламя, не сразу привыкли к темноте, но потом я различил вошедшую в зал старуху–цыганку. Она и раньше–то не отличалась красотой, но в этот момент выглядела как самая жуткая, отвратительная ведьма. Сгорбленная, с крючковатым, упиравшимся в подбородок носом, космами спутанных волос, цыганка смотрела на меня с лютой ненавистью, и в ее глазах сверкали отсветы дьявольского огня:

— Хив, хив, згин… – бормотала она, медленно приближаясь ко мне. – Хив, хив, згин!

За спиной бушевал огонь, отступать было некуда, а я совершенно растерялся, не зная, что делать. Возможно, следовало просто оттолкнуть старуху, но для меня было немыслимо поднять руку на пожилую женщину.

— Уходите! Я все равно сделаю то, за чем пришел!

— Кумара!

Она не понимала, а скорее просто не желала понять меня. Вот скрюченная рука извлекла из–под лохмотьев маленький мешочек, наполненный сухими травами. Я знал, что стоит ведьме бросить щепотку этого зелья в огонь, как ядовитый дым превратит меня в послушного раба, с которым можно будет сделать все, что угодно.

— Вихада, ксара, гуятун!

Времени для раздумий не оставалось. Развернувшись, я, что было сил, заехал ногой по раскаленному шару, рассчитывая одним ударом сбить его с треноги. Не получилось. Тяжелый сосуд остался на своем месте и только начал раскачиваться из стороны в сторону. Тоненькие трубочки порвались, брызги прозрачной голубоватой жидкости полетели во все стороны… Отчаянно взвизгнула цыганка, я инстинктивно подался назад, увернувшись от раскаленной капли, прижался к стене. Ведьма очутилась рядом, но она больше не интересовалась мною – теперь ее занимало только спасение собственной жизни. Похоже, мы влипли по полной программе – жидкость, выплескивавшаяся из раскачивавшегося во все стороны фыркающего шара, была смертоносна. Падавшие на пол капли мгновенно прожигали там глубокие отверстия, входя в плиты, как раскаленная дробь в сливочное масло. Амплитуда становилась все больше, шар, наполненный страшной жидкостью, вот–вот был готов сорваться с треноги, и я понимал – если это произойдет, никто не сможет выбраться из замка живым.

Старуха бормотала под нос заклинания, от которых не было никакого толка, одна из капель, упавшая в полуметре от моей головы, медленно сползала по стене, образуя глубокую борозду с гладкими, дымящимися краями. Надо была удирать отсюда, но между выходом и мной находился шатавшийся на треноге раскаленный сосуд, плевавшийся ядовитыми брызгами. Вряд ли я когда–либо смогу забыть этот миг своей жизни, когда вся вселенная сжалась до размера страшного шара, все сильнее и сильнее клонившегося на бок. Еще мгновение, и должно было кончиться все…

Пора было прощаться с жизнью, но тут я заметил, что шар начал потихоньку успокаиваться, решив пощадить нас всех и остаться на своем месте. Теперь надо было найти подходящий момент, для того чтобы проскользнуть к выходу, я сосредоточился на этом, перестав обращать внимание на сидевшую рядом цыганку, как вдруг нечеловеческий вопль огласил комнату. Когда я обернулся, все уже кончилось – ведьма, в которую, по–видимому, попала одна из капель смертоносной жидкости, просто исчезла, и теперь на ее месте только дымилось небольшое темное пятно. Не буду говорить о своих чувствах, наверное, в тот момент их просто не было, а настоящий ужас я испытал, только вырвавшись из смертельной западни. Меня трясло крупной дрожью, особенно, когда перед глазами появлялась врезавшаяся в память картина – дымившееся пятно, в которое за мгновение превратилась несчастная цыганка.

И все же я заставил себя вернуться в страшную комнату, приблизиться к неподвижно застывшему сосуду и забросать песком горевший под ним огонь. Не знаю, удалось мне или нет нарушить планы Ворона, но в одном я не сомневался – больше никогда в жизни я не стану вмешиваться в процесс изготовления философского камня и вообще заниматься опасными химическими опытами.

* * *

Нельзя было останавливаться на достигнутом – этой ночью мне предстояло сделать все возможное, чтобы помешать осуществлению планов Эржи. Выбравшись из алхимической лаборатории, я побежал во двор замка, туда, где находился вход в подвал. Из разговора Эржи с Матьяшем выяснилось, что часовня, куда она однажды привела меня, была не совсем обычным местом. Там Ворон прятал философский камень, там, скорее всего, была его могила, а еще там находилась огромная гранитная плита с высеченным на ней латинским текстом. Возможно, тем самым пророчеством, о котором говорил Матьяш. Короче, мне следовало непременно посетить эту часовню, где, возможно и находился ключ к разгадке тайны Ворона. К счастью, я хорошо запомнил маршрут, по которому вела меня Эржи–Алина, и теперь уверенно шел вперед, не сомневаясь, что смогу в одиночку достичь усыпальницы.

Батарейки фонарика были на исходе, поэтому мне пришлось запастись несколькими свечами и спускаться в подвал, освещая дорогу трепетным неровным огоньком маленькой свечки. Такое освещение придавало еще больше жути происходящему. Я спускался по крутым ступеням, представляя, что где–то в недрах подвала, меня поджидает прикованный к стене скелет, на чьем черепе навеки застыла жуткая усмешка. Конечно, это был всего лишь несчастный, абсолютно безобидный мертвец, лишенный жизни по воле короля Матьяша или его родителей, но мои нервы уже давно были на пределе, и я с трепетом ожидал этой встречи. Но подземелье могло таить и значительно более опасные сюрпризы…

Признаюсь, в этот раз подвал замка произвел на меня более гнетущее впечатление, чем во время первого путешествия, а все происходившее вокруг приобретало зловещие и фантастические черты. Представлялось, будто рядом со мной идет кто–то еще – невидимый и страшный. Порой я ощущал его ледяное дыхание или то, как холодные пальцы прикасаются к моей шее, порой слышал тихие, но отчетливые стоны… Пламя свечи горело неровно – то вспыхивало, обжигая ладонь, то почти гасло, погружая подземелье во мрак. Вокруг метались черные тени, которые, якобы принадлежали мне самому, из темноты следили сотни глаз таинственных, не принадлежавших этому миру существ. Холодный пот тонкими струйками стекал по спине, а волосы, похоже, намеревались встать дыбом. Меня раздражало собственное малодушие, но никакие усилия воли не могли побороть гнездившийся в душе ужас. И все же, вопреки всему, я продолжал идти вперед.