Книга Десятая симфония - Йозеф Гелинек

— Код, зашифрованный в татуировке, состоит из восьми цифр: четыре, семь, два, ноль, один, три, два, ноль, — сказал Даниэль.

— А что, по-вашему, означают эти цифры? — растерянно спросил полицейский.

— Понятия не имею. Конечно, я не математик, но кажется, речь идет о какой-то известной числовой последовательности, вроде ряда Фибоначчи.

— Я прочел кучу детективных романов. Скорее всего, мы имеем дело с чем-то более обычным, вроде номера телефона.

— Томас не был обычным человеком, поэтому не стоит отвергать ни одну гипотезу, даже связанную с нумерологией. Вы знаете, о чем я говорю?

— Здесь я полный профан.

— Странно, потому что сейчас на телевидении полно программ, посвященных этой теме, и некоторые из них совсем неплохие. Вчера, например, говорили о числе зверя, шестьсот шестьдесят шесть, которое является частью иудейской нумерологии.

— Ах да, начало я видел, но мне стало скучно, и я переключился на другой канал. Помню, что шестьсот шестьдесят шесть — это зашифрованное имя Нерона, но я толком не понял почему.

— Это довольно сложно. У древних евреев каждой букве алфавита соответствовало определенное число. Десять первых букв — это числа от одного до десяти. Следующие десять — от двадцати до ста. И остальные — от двухсот до девятисот. Например, начальная буква имени Neron, N, — это пятьдесят. R — двести.

— Вы пропустили Е.

— Семитские народы не пишут гласных. Нерон Цезарь по-арамейски пишется nrwn qsr, а соответствующие этим буквам цифры в сумме дают шестьсот шестьдесят шесть. Зверем был Нерон, поскольку он преследовал христиан.

Инспектор Матеос начал испытывать беспокойство, которое постарался скрыть, когда задавал следующий вопрос:

— И какое отношение это имеет к последовательности чисел, которой мы располагаем?

— Склонностью превращать слова в цифры отличались не только древние евреи, ею часто грешили и музыканты. Бах, например, был прекрасно знаком с символическим значением определенных цифр и отдавал себе отчет в том, что буквы его имени в сумме дают четырнадцать. В равно двум, А — одному, С — трем, Н — восьми.

— Пожалуйста, продолжайте. Я чувствую, что мы на верном пути.

— Бах превратил число четырнадцать в нечто вроде своей подписи. Говорят, что когда ему предложили вступить в самое престижное в Лейпциге Музыкальное общество, он медлил, пока не убедился, что ему будет присвоен номер четырнадцать. И на портрете, который он заказал, чтобы повесить в упомянутом Обществе, он изображен в камзоле с четырнадцатью пуговицами.

— В партитуре обозначены цифры четыре — семь — два — ноль — один — три — два — ноль. Каким буквам они соответствуют?

— Все зависит от значения, которое мы придадим нулю. Если А — это один, то нулю ничего не соответствует, хотя я склоняюсь к мысли, что он может выполнять роль разделителя или пробела, как паузы в партитуре. Таким образом, мы имеем первую группу из трех букв, D Н В, и вторую группу из трех букв, А С В.

— Похоже на автомобильный номер.

Инспектор Матеос поднялся, явно намереваясь уйти.

— Вы оказали нам неоценимую помощь, сеньор Паниагуа. Я передам эти цифры полицейским шифровальщикам. Посмотрим, сумеют ли они что-то выяснить. И я продолжаю настаивать на том, что, независимо от того, что вы сообщаете Ее чести, для хода расследования необходимо, чтобы вся важная информация немедленно передавалась полиции.

— В таком случае, — ответил Даниэль, — я должен вам сказать, что Хесус Мараньон предложил мне полмиллиона евро за информацию, которая позволит обнаружить рукопись Десятой симфонии.

— Не слишком щедрая плата с учетом того, сколько может стоить эта рукопись.

— Я также должен сообщить, что когда я был у него сегодня утром, он показал мне отвратительную коллекцию орудий пытки, которую хранит в подвале.

— Собирать необычные вещи не преступление, — заметил Матеос с загадочной улыбкой, как будто уже слышал о музее Мараньона.

— А что касается необычных вещей, то сегодня утром он как-то странно пожал мне руку.

— В самом деле? — спросил инспектор. — Только не говорите мне, что он положил свой большой палец на костяшку вашего указательного.

— Откуда вы знаете?

— Это масонское рукопожатие. Мараньон хотел узнать, не принадлежите ли вы к братству.

— Мараньон — масон?

— Да, масон, хотя мы еще не знаем, к какой ложе он принадлежит. Скорее всего, к Великой ложе Шотландии, потому что его мать происходит от Эстуардов, по-английски Стюартов.

— Вот почему его так интересует Десятая симфония! — воскликнул Даниэль. — Думаю, он уверен, что это масонское произведение.

— Что вы имеете в виду?

— Партитуру на голове у Томаса и Десятую симфонию объединяет одно: три бемоля на нотном стане. Возможно, Мараньон считает Десятую симфонию великим масонским завещанием Бетховена.

— Окажите мне любезность, сеньор Паниагуа, не поставляйте информацию Хесусу Мараньону. Вы встали на опасный путь.

— По-вашему, он хочет заманить меня в свою ложу?

— Нет, дело не в этом. Масоны никого не приглашают в свое общество. Этой чести надо домогаться. К тому же вступить в масонскую ложу не так-то просто. Однако еще труднее из нее выйти.

— А чем они занимаются?

— Теоретически это общество филантропов. Они говорят, что их цель — поиск истины, изучение этики и практика солидарности. Их принципы, как они утверждают, это взаимная терпимость, уважение ко всем и каждому и абсолютная свобода совести. Но от слов до дел… сами знаете.

— Нет, не знаю. Они под подозрением?

— В организации с многовековой историей, имеющей подразделения по всему миру, всякое бывает. Известно, что в Италии масоны из ложи П-2 убили Роберто Кальви, президента банка Амброзиано. И в нашей стране есть весьма опасные элементы.

— Неужели? Кто, к примеру?

Матеосу достаточно было упомянуть одного известного импресарио, связанного с испанской ложей, чтобы Даниэль Паниагуа понял: если за убийством Рональда Томаса стоят масоны, раскрыть преступление будет необычайно сложно.

Глава 30

По возвращении в Гренобль Алисия Риос дала себе двухнедельный срок, чтобы решить, как ей быть с беременностью. Уже два дня она не получала никаких известий от Даниэля, но это ничуть ее не огорчало и даже радовало: прежде чем общаться со своим женихом, ей надо было успокоиться и привести в порядок свои мысли.

Алисия была так растеряна, что подумывала, не обратиться ли к психологу, чтобы он назначил ей поддерживающую терапию. В конце концов она решила, что лучше всех сумеет ее поддержать ее новая подруга Мари Кристина, которой она все больше доверяла.