Книга Плывущий медведь - Фруде Грюттен

— Каким это слухам?

— Так, птичка на ухо чирикнула, что как-то вечером твой брат взял всю женину одежду и покромсал бритвой.

— Да ты совсем больной — еще больше чем я думал, — сказал я.

Он пожал плечами.

— Как знаешь. Тебе решать, — сказал Бодд. — Как только заявят о пропаже Ирен Янсен, фотография появится в печати.

Мой кулак врезался в его лицо, прямо в челюсть. Я ударил его со всей силы. Бодд упал. Какое-то мгновение, пока он лежал на земле, он показался мне маленьким и беспомощным. Потом он встал и отряхнул штаны. И ухмыльнулся так, как будто был хозяином положения.

Я повернулся и зашагал к автомобилю. Рука снова заболела, но я знал, оно того стоило. Я сделал то, что должен был сделать. Он произнес ее имя. Имя, которого ему не следовало упоминать.

Фотография по-прежнему лежала на сиденье «вольво». Я положил ее в бардачок и запустил двигатель. И выезжая на дорогу, подумал, что в одном Бодд прав. В том, что я могу на многое не обращать внимания. Когда многое принимаешь, то ко многому и привыкаешь. И рано или поздно это становится твоей жизнью.

~~~

На соседском газоне разлеглась упитанная парочка. Телеса блестели от масла. Над шезлонгами нависали парасоли. Из какого-то окна вещало радио. Толстяки не двигались. Казалось, они хотят прожариться насквозь и угодить в городской морг.

Я снял темные очки и вошел в дом. «Рональдо» сидел на диване, ел шоколад и пил колу. Я спросил его, как дела. Мальчуган уставился в телевизор и молчал. Показывали футбольный матч. Испания — Ирландия, 1:0. Испанцы никогда еще так хорошо не играли на чемпионате мира. Казалось, они просто красуются перед камерами.

В ванной я сунул руку под струю холодной воды. Намотал на нее влажное полотенце.

— Все нормально?! — крикнул я «Рональдо».

Он молчал.

— Есть хочешь?! — крикнул я.

Потом вошел и сказал, что сейчас надо кое-что проверить, а еду устрою немного погодя. Вынул кассету из видеомагнитофона и некоторое время смотрел, как Дамиан Дафф в одиночку прорывается к воротам и чуть не забивает гол. Мне нравились ирландцы. Они всегда играли так, как будто после матча наступит конец света.

Я спросил «Рональдо», хочет ли он есть. Он смотрел матч и не отвечал. Я тряхнул его за плечо. Наконец-то «Рональдо» взглянул на меня.

— Ты сказал, мы пойдем купаться, — проговорил он.

— Да, я знаю.

«Рональдо» взял бутылку колы, но пить не стал.

— Ты сказал, мы пойдем купаться, — повторил он.

— Мы пойдем купаться попозже, — ответил я.

Я сел в кресло и провел полотенцем по лбу. В такую жару полотенце тоже казалось горячим. Почувствовав мягкую ткань, голова потяжелела. Я встал и сказал «Рональдо», что он может пойти со мной. Он не пошевелился.

Я встал между ним и телевизором. Он подвинулся и продолжал смотреть. Тогда я выключил телевизор. Он продолжал смотреть в пустой экран. Я подошел и взял его за руку. Он попытался вырваться. Я приподнял его. И, не обращая внимания на его сопротивление, вывел в коридор. Нашел его ботинки и ткнул ему в живот.

«Рональдо» с упрямством в глазах посмотрел на меня, потом вернулся в гостиную. Я пошел за ним и встал в дверях. Он снова включил телевизор и начал с еще большим аппетитом поглощать шоколад. Я подошел и вырвал батончик у него из рук.

— Если хочешь, чтоб тебя любили, толстым быть нельзя, — сказал я.

«Рональдо» не ответил.

— Толстых мальчиков никто не любит, — продолжал я.

«Рональдо» молчал.

— Никто тут о тебе заботиться не станет, — сказал я. — Только я.

— Чего тебе надо? — спросил «Рональдо».

Я не знал что ответить. Я не знал, что мне от него надо. Как не знал я и того, собираюсь ли я о нем заботиться. Возможно, он был просто козырем, за который я почему-то ухватился.

— Ты не добрый, — сказал «Рональдо». — Ты добрый только к самому себе.

Я покачал головой, взял с собой кассету и вышел. Покачиваясь, надел темные очки. Солнечный свет ослеплял белизной. Летом все вокруг казалось большим, разбухшим. Я подумал, что лето похоже на болото, которое засасывает все вокруг.

За рулем моей машины сидел сосед. Аск улыбался мне через окно и жевал жвачку. Я подумал, что за этот час это уже второй незваный гость в моей «вольво». Кем они меня считают? Таксистом?

— Дай мне ключи, — сказал Аск. — Прокачу.

— С чего бы это? — спросил я.

— Да так, ничего, — ответил он. — Просто мне хочется покататься.

Аск был великоват, чтобы с ним спорить. Я дал ему ключи и сел в машину. Аск сорвался с места и выехал на шоссе. Пот с него лил, как с лихорадочного.

— Хороший денек, — сказал он, вытирая лоб. — Но скоро будет дождь.

Не помню, случалось ли такое, чтобы за рулем этой машины сидел не я. В салоне бесчинствовало солнце. Выхватывало мой силуэт и отбрасывало его на обочину и стены ближайших домов. Моя беспокойная тень прыгала и скакала, пока мы ехали к центру. «У тебя такая аристократическая форма головы», — однажды ночью сказала мне Ирен. Обняла меня и спросила, говорил ли мне это кто-нибудь еще. «Только мама», — ответил я.

— Тебе нужна машина получше, — сказал Аск. — Ты ведь неплохо зарабатываешь, а?

Для лекции об автомобилях, ответил я, день выбран неудачно.

Аск потянул носом.

— У тебя в багажнике труп?

Я посмотрел на него и ничего не ответил.

Он ухмыльнулся:

— А мы о тебе многого не знаем, а?

На отрезке перед Калванесом нас обогнал кабриолет. Как в американских молодежных фильмах, на спинке заднего сиденья сидели две девушки. От скорости волосы их развевались. Девушки обернулись и помахали мне. Водитель посигналил.

Аск ответил тем же и пропел:

— Summertime and the living is easy.[15]— Он повернулся ко мне: — Согласен?

Я не ответил. Аск сказал, что Одда — славный городок, хотя и полное дерьмо. Сказал, что ему нравится тут разъезжать, хотя и зарабатывает он маловато.

— А тебе ведь по работе много приходится ездить? — спросил Аск.

— Давай к делу, — сказал я.

— А это и есть дело, — откликнулся он. — Всегда хочешь чего-нибудь другого. Чего-то большего. Лотерейного билета, что ли. Понимаешь?

Мы доехали до центра. К Рёлдальсвейену двигалась траурная процессия. Я услышал церковные колокола. Аск свернул на обочину и выключил двигатель. Мимо проехал черный катафалк. Потом Педерсен на своем рефрижераторе. А за ним — длинный хвост еле ползущих машин. В окне рефрижератора я увидел жену Педерсена и кислое лицо его дочки.