Книга Свет в окнах - Глеб Владимирович Липенский

бревен.

— Проехать на ту сторону можно? — спросил Карпов.

— Мост километров за десять, — ответил бригадир, — да и там к самой линии не подъедешь. Топь страшная.

— Придется опору поднимать без машин, — сказал Карпов, — пусть в объезд идут, а мы возьмем самое необходимое и будем перебираться вплавь.

С машинами Карпов послал Арефьева и трех местных монтеров, хорошо знающих подъезды и подходы к линии. Отправляя их, Василий Владимирович наказал:

— Езжайте до болота. А потом — инструмент на плечи и быстрее к нам.

Недавняя полая вода оставила в кустах и затонах куски бревен, доски. Из них можно соорудить плот. Карпов надеялся, что удастся найти и несколько длинных столбов, пригодных для замены опор, но таких не оказалось.

— Что будем делать, бригадир?

— Поищем на том берегу.

— С этого и начинайте.

Плот соорудили на земле. Карпову казалось, что все это — и поиски материала, и скручивание проволокой бревен — делается слишком медленно. А надо было спешить. Ведь с началом работы утренних смен и увеличением электрических нагрузок авария может разрастись.

На другой берег Василий Владимирович спрыгнул первым и, цепляясь за ветви ивняка, взобрался наверх. Он увидел остатки костра, широкую полосу выгоревшей травы, идущую вниз. Огонь, обойдя мокрые низины, прошел по кустам, мелколесью. Свернул под линию. Кое-где дымилось и сейчас. Изредка факелом вспыхивало отдельное деревце.

Пока бригада выгружалась, Карпов побежал к лежащей опоре. Куча тлеющих кусков дерева. Оплавленные концы проводов. Гирлянды разбитых изоляторов. Все нужно было делать заново: искать бревна, вязать новую опору, вытягивать и спаивать провода.

У двух поваленных сосен обрубили сучья. Отпилили по тринадцати метров. Теперь нужно нести. Их шесть человек, Карпов — седьмой. Сумеют ли поднять?

По команде с трудом взвалили первое бревно на плечи. Впереди, осторожно ступая, шел бригадир. Остальные шагали след в след. Временами груз давил Карпова так, что сгибалась спина, подкашивались ноги. Порою становилось неожиданно легко, — бревно отрывалось от плеча, уходя вверх. Но Карпов упирался тогда вытянутыми руками, чтобы его ноша не легла на плечи других.

Опору решили ставить на старые сваи. Обгоревшие их концы едва виднелись. Пришлось на метр снимать землю. Под небольшим слоем торфа показался ил. Дальше копали стоя в воде. Кругом по-прежнему все дымилось.

«Окончим работу, и нужно будет осмотреть это пожарище, как бы опять не занялось», — подумал Карпов.

Монтеры — те, что поехали в объезд на машинах, — подошли с инструментом, когда уже совсем рассвело. Карпов поискал глазами Арефьева.

— Вроде сзади шел, — сказал один из монтеров.

— Большой полиспаст несет — видно, устал, отдыхает, — объяснил другой.

Но прошел час, другой… Уже связывали новую опору, можно было бы и поднимать, а Григорий с полиспастом все не появлялся.

5

Арефьев оказался в этих местах впервые. На той стороне реки пошло бездорожье. Ехали по вспаханной целине, перебирались через мутные ручьи, через овраги. Одна из машин увязла по самый кузов. Все перегрузили на вторую.

У края заболоченной луговины шофер заглушил мотор:

— Дальше ехать некуда.

В свете фар поблескивала сырая трава. Небо стало белеть, но за мутной пеленой не то тумана, не то стлавшегося по земле дыма впереди ничего нельзя было разглядеть.

Григорий вылез из кабины, быстро перемотал портянку.

— Помоги баллон сменить, — попросил шофер, — пять минут всего. Гайки наживлю, и пойдешь.

Товарищи разбирали инструмент.

— Про меня не забудьте! — крикнул Григорий, подкатывая запасное колесо.

— Полиспаст понесешь, двадцать килограммов, хватит с тебя.

Когда монтеры, увешанные проводами и тросами, скрылись в серой, туманной мгле, Арефьев заглянул в кузов. Там, аккуратно увязанные, лежали мотки толстых веревок с продетыми сквозь них массивными блоками.

«Что ж, пошли, — сказал сам себе Арефьев, взваливая полиспаст на спину, — без тебя опоры не поднимешь».

Из раскисшей земли выдавливалась вода. Пахло дымом и прелью. Сзади шофер выключил свет, и болотная сырость стала ощутимее.

«Надо догнать ребят», — подумал Арефьев и, переложив полиспаст на плечо, пошел быстрее. Он шел и думал, что вот ведь сегодня — первый день его отпуска. В деревню ехать собирался… Взглянул на часы. Половина четвертого. Поезд на Арзамас уходит в семь, сейчас Арефьев собирался бы в дорогу… Как-то у них там, в Большом Туманове? Мысленно представил себя на широкой деревенской улице. Люди смотрят на него, не узнают, гадают: «К кому это?»

Рассветало. Впереди кустарник, а дальше — рыжее от прошлогодней травы болото. Григорий пошел прямо, но за рыжей травой стояла вода. Когда она достигла кромки голенища, он вернулся.

«Наверно, ребята пошли в обход. Крикнуть им, что ли?» И он закричал — громко, отрывисто. Никто не откликался. Тогда Арефьев повернул вправо и пошел между кустами и болотом.

…В школе его звали художником. «Художник от слова „худо“», — дразнили ребята. Рисовал все, что видел: собаку у будки, сломанный ствол березы у крыльца, чугун на шесте. Не бросал Григорий любимого занятия и позже, работая в колхозе, и здесь, в городе, куда приехал, чтобы стать верхолазом-высоковольтником. Где еще найдешь такую работу? Каждый день смотришь на землю с высоты многоэтажного дома. После работы ходил по музеям, выставкам, любил бродить по улицам.

Один из блоков полиспаста съехал с плеча, больно стукнул по бедру. Григорий пригнулся, плечом подбросив полиспаст вверх, уложил поудобнее. Потом опять глянул на болото. Полоса воды казалась здесь у́же, чем в других местах, и Арефьев опять пошел напрямик.

Кочки угадывались по пучкам травы, торчавшим из воды.