Книга Помощница и её писатель - Анна Шнайдер

замечательно.

Поэтому, когда поздно вечером зазвонил телефон и на экране высветилось «Мама», Олегу очень не хотелось брать трубку. Поговорить с матерью — гарантированно испортить себе настроение и пищеварение, а иногда ещё и заработать головную боль.

Но Галина Дмитриевна была не из тех, кто перестаёт звонить и ждёт, когда позвонят уже ему. Нет, подобное не про неё. Мать Бестужева будет трезвонить до последнего — пока не получит ответ на звонок. Так что тут два выхода: либо отвечать, либо выключать телефон, чего Олег делать категорически не любил.

— Олежек, — страдальчески вздохнула Галина Дмитриевна, как только он взял трубку, — что же такое делается? Мне Алла сегодня звонила, наговорила такого… И что ты её изнасиловать пытался вместе со своей новой помощницей, и что она на тебя в суд подаст… И вообще…

— Интересная интерпретация событий. А от меня ты что хочешь?

— Как — что? — возмутилась мать. — Скажи, что это неправда!

— Хорошо, — пожал плечами Олег. — Это неправда.

На том конце провода повисла напряжённая пауза, а потом Галина Дмитриевна укоризненно протянула:

— Чует моё сердце, ты врёшь. Олежек, скажи мне правду!

— Ты бы сама определилась, что тебе нужно — правда или неправда.

— Конечно правда!

— Правда в том, что это — мои проблемы. И если Алла тебе ещё позвонит, просто заблокируй её, и всё. И забудь. Пойдёт в полицию — буду разбираться. Я, а не ты. А ты выброси это из головы. Лучше в магазин сходи, купи себе новые туфли.

Судя по звуку, Галина Дмитриевна клацнула зубами.

— Вот всегда ты так, Олежек! Я же беспокоюсь за тебя! Аллочка — девочка, с одной стороны, нежная, а с другой — мстительная. Особенно когда обиженная! Она мне вообще сказала… — Мать Бестужева запнулась и, вздохнув, каким-то совсем другим тоном произнесла: — Сказала, что ты много лет у психиатра лечишься. Назвала тебя психом! Но это ведь не может быть правдой, да?

Что-то подобное Олег и предполагал. На телевидение Алла, видимо, всё-таки побоялась идти, да и понимала, наверное, что вряд ли эту «сенсацию» будут долго обсасывать. Но укусить напоследок хотелось, и она решила зайти через его мать.

— Конечно, это ерунда, — спокойно ответил Бестужев, даже не шелохнувшись. Ни телом, ни эмоциями. — Алла просто обиделась, что я выбрал не её, а Нину, вот и принялась сочинять всякую чушь. Ты сама сказала, что она мстительная. Забудь, мама. Чужое враньё не стоит того, чтобы так о нём переживать.

— Ох, — Галина Дмитриевна всхлипнула, — как я рада, что ты всё отрицаешь! Мне кажется, если бы это оказалось правдой, я бы не пережила! А Аллу я теперь заблокирую, да. Ну её, эту врушку!

Через пару минут, закончив разговор с матерью, Бестужев кинул ей небольшую сумму денег, чтобы Галина Дмитриевна утешилась ещё быстрее, и хмыкнул, когда мать в ответ прислала в мессенджер огромное сердечко.

Некоторым людям просто не нужна правда. Никогда и ни при каких условиях. И они до последнего будут цепляться за ложь и утверждать, что чёрное — это белое, лишь бы сохранить собственный уютный мирок.

Интересно, а Нина такая? Или всё-таки нет?

И что его больше обрадует — первый вариант или второй? С первым — проще договориться, но со вторым, наверное, удобнее и приятнее общаться.

Впрочем, Олег не был уверен в подобном выводе. Он же не пробовал! Ни с кем у него не было доверительных отношений — так, чтобы не таясь про себя рассказать. Алла абсолютно не в счёт. Если бы она сама в интернет не полезла, Бестужев и не подумал бы её просвещать.

Наверное, тогда тоже нужно было соврать, тем более что врать он умел отлично. Но зачем-то сказал правду. Теперь приходится пожинать плоды собственной откровенности.

46

Нина

Когда я озвучила предложение Бестужева, Маша не просто обрадовалась — она буквально возликовала и завизжала так, что слышно, наверное, было даже в подъезде и на улице. Возможно, если бы у неё был отец, она не реагировала бы подобным образом, но… чего нет, того нет.

— Круто, круто, круто! — вопил мой ребёнок, приплясывая, и мы с папой не выдержали — тоже начали улыбаться. Как не улыбаться, если человек настолько искренне радуется? Пусть даже какой-то ерунде. — А куда мы пойдём, мам?

— Ну… — Я задумалась. — Он сказал, чтобы мы подумали и выбрали. Так что сейчас пообедаем, сядем и сообразим.

— На троих, — добавил папа, усмехнувшись. — Я тоже хочу поучаствовать. Тем более вам пригодится лишний голос при голосовании. Вы же с Машей наверняка передерётесь, кто куда больше хочет.

— Чего это мы передерёмся? — удивилась я, но папа оказался прав: мнения разделились. Машу тянуло в аквапарк, но мне казалось, что всё-таки это не тот формат, и я голосовала за большой новый развлекательный комплекс для детей и взрослых. Он располагался внутри торгового центра и, судя по всему, был действительно большим и увлекательным, со множеством различных «лазилок», батутов, машинок и «ходилок-бродилок». Маша возмущалась, что я её «недооцениваю» и предлагаю какую-то ерунду для малышей — хотя я точно знала, что ей там понравится, — и вообще она собирается продемонстрировать Бестужеву, как отлично умеет плавать, нырять и стоять на руках под водой.

Папа ожидаемо проголосовал за мой вариант, тоже предположив, что таскать собственного работодателя в аквапарк — идея не очень, и Маша надулась. И дулась она до тех пор, пока перед самым отбоем я не получила краткое сообщение от Бестужева.

«Как отреагировала твоя дочь?» — интересовался он. Я удивилась, что мой писатель не смог подождать до утра — всего несколько часов, и я бы сама всё ему рассказала, — но тем не менее ответила:

«Восторженно, как я и говорила. Вот только по поводу того, куда мы пойдём, мы с ней так и не сошлись».