Книга Ублюдок, притворись моим парнем... - Екатерина Юдина

Да, я знала, что Флавье способен на такое, но слышать об его жестокости и видеть ее — две разные вещи.

Я отбросила телефон на край кровати, словно он обжег мне руки, и широко раскрытыми глазами посмотрела впереди себя. Сердце стучало так быстро, словно было готово выпрыгнуть из груди и в голове, раз за разом, что-то щелкало. Сам вид изувеченного парня меня напугал, но хуже было выражение лица Флавье, при котором он калечил свою жертву. Я же думала, что он страшен в тот момент, когда в глазах Леон-Гонтрана горели бесы, но, нет, более жутким зрелищем было то, когда он с полным безразличием уродовал того парня. На его лице вообще не было никаких эмоций и в глазах скука. Словно для Флавье не являлось чем-то странным или необычным причинить непоправимый вред другому человеку. Прочитать книгу, или превратить лицо другого парня в кровавое месиво — для Леон-Гонтрана это почти одно и тоже. Лишь повседневные действия.

Еще раз смотреть то видео я не хотела, но собиралась его скачать, ведь понимала, что оно могло стать козырем в моих руках. Другого компромата на Флавье у меня не было. Но, к моему удивлению, когда я вновь взяла телефон в руки, поняла, что видео было удалено, точно так же, тот пользователь сразу удалил свою страницу.

Естественно мне стало интересно, кем был этот человек, скинувший мне ссылку, но еще больше меня тревожил другой вопрос. Кем был тот парень, которого изувечил Леон-Гонтран? Немного позже, против собственной воли, раз за разом, прокручивая у себя в голове то видео, я поняла некую странность. Мне показалось, что тот парень был мне знаком, но я сразу не поняла, кто он. На том видео он был в уже плохо узнаваемом состоянии и вообще из-за шока я больше свое внимание заостряла на Флавье. Но, черт, кем все же был тот парень? Мне казалось, что это очень важно, но ответа на подобный вопрос я найти не смогла найти. Если бы я еще бы хотя бы раз посмотрела то видео, я бы узнала того парня, но такого шанса у меня больше не было.

Следующим утром, я как никогда сторонилась Флавье. В машине я сидела около самой двери, будто меня к ней приклеили, и в университете старалась идти на пару шагов впереди. Леон-Гонтран вел себя, как обычно, но, стоило мне посмотреть на парня, как я тут же вспоминала то видео и его безразличное лицо, с которым Флавье выбивал тому несчастному зубы, из-за чего у меня мурашки бежали по коже. Нет, Леон-Гонтран точно чудовище скрывающееся за обликом обычного человека.

— Куница, ты почему такая дерганная сегодня? — спросил Флавье, смотря на меня прищуренным взглядом своих жутких серых глаз.

— Я переживаю. Заказала в интернете новую кофту, а она все не приходит. Мне кажется, что продавец меня обманул, — пролепетала я, первое, что пришло в голову.

— И там кофта такая классная была. С Куницей из страз. Я и для тебя думала заказать с Песцом… — договаривать я не стала, ведь по взгляду Флавье поняла, что лучше мне этого не делать, иначе этот самый «песец» наступит мне.

На перемене, когда Леон-Гонтран отвел меня в ту аудиторию, я оторопела и даже как-то не пыталась сопротивляться. На его прикосновения я реагировала совершенно иначе и, скользя взглядом по массивным ладоням Флавье, которыми он опять забирался под мою одежду, принося мне неоднозначные ощущения, я все думала о том, сколько жестокости и боли эти руки причинили другим людям.

Все больше и больше я убеждалась в том, что Леон-Гонтран не человек. Человек не может в один день, с полным безразличием уродовать других, во второй день вести себя, как брутальный ублюдок, а в третий — целовать, так, что голова шла кругом и от грубости начинали жечь губы.

Черт, то самое безразличие, залегшее на лице Флавье, в то мгновение, когда он калечил парня, так невыносимо сильно разнилось с тем жаром, который исходил от парня, когда мы оказывались в пустой аудитории.

Вечером Флавье заехал за мной, чтобы отвезти в «Лете» и, сев в машину, я сразу удивленно распахнула глаза, тут же уставившись на парня. Я так привыкла к тому, что он носил джинсы и футболки, что увидев его в классических брюках и в идеально выглаженной рубашке темного цвета, замерла от удивления. Конечно, даже одетый в классику, он предавал своему виду небрежность, ведь галстук отсутствовал, верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, а рукава подкатанные, благодаря чему была видна его татуировка. Но, все равно он выглядел, словно другой человек. Во-первых, я поняла, что одетый в классику, Леон-Гонтран становился похожим на аристократа. Вернее, на ублюдка-аристократа, ведь, как ни крути и, в какую одежду его не одень, ублюдочность Флавье никуда не денется. А, во-вторых, черт, Леон-Гонтрану даже эта одежда шла и в тот вечер я поняла, что, скорее всего, он даже в мешке от картошки, одернутом вокруг бедер, будет выглядеть идеально. Везучий ублюдок. Оденьте на меня мешок и я буду готова стоять на кукурузном поле, ведь иначе, как «пугало», меня в таком случае не назвать.

Я поинтересовалась у Флавье почему это он в новом имидже, на что получила полный игнор. В итоге, Леон-Гонтран отвез меня к «Лете» после чего уехал, чтобы переодеться, но, буквально через полчаса он вновь вернулся в кофейню в уже привычной для себя одежде. Как раз в «Лете» начали собираться его друзья.

Вечер проходил в привычном темпе, пока месье Барно, владелец «Лете», не собрал весь персонал в своем кабинете, после чего не сообщил нам страшную новость. Камиль две недели пролежал в коме и утром того дня умер.

Естественно, эта новость стала для нас тяжелой и ошарашивающей. Наверное, больше всего она повлияла именно на меня, ведь я считала себя виноватой в том, что случилось с парнем. Больше двух часов я просидела в пустующей кухне, смотря впереди себя немигающим взглядом и думала о Камиле. Возможно, он был мерзким подонком, но даже он не заслуживал умереть в таком молодом возрасте. Поэтому я себя корила. Думала о том, что мне нужно было что-то сделать. Не подходить к нему тогда в университете…

— И чего ты грустишь? — сквозь звон в ушах я услышала, как рядом со мной фыркнула Элиан. Эта девушка была на пару лет старше меня и работала в «Лете» посудомойщицей. Я с первых дней знакомства с ней поняла, что Элиан еще та социофобка и, осознавая, что общение с другими людьми ее раздражало, как то не стремилась заводить с дружбу этой девушкой. Мы вообще очень редко разговаривали. Я была неприятна ей, а она мне.

— А тебе разве не грустно? — осипшим голосом спросила я.

— Нет, не грустно. Мне плевать на Камиля, — Элиан пожала плечами. — И я не понимаю, почему ты распускаешь сопли после его смерти. Особенно, если учесть, что Камиль тебя изнасиловал.

После слов девушка я оторопело распахнула глаза и повернулась к ней, думая, что мне послышалось.

— Что? — я переспросила, несколько раз быстро моргнув. — Камиль меня изнасиловал? О чем ты говоришь?

— А ты разве не поняла, что он тебя изнасиловал? Или у него все же не получилось?

— усмехнулась Элиан, вопросительно приподняв бровь. — Я услышала, как Камиль, пару недель назад, на заднем дворике во время перерыва разговаривал с каким-то парнем. Камиль у него купил какой-то порошок и нахваливался тем, что отведет тебя в ресторан на следующий день, где и подсыпит этот порошок в напиток. А потом отвезет к себе и изнасилует. Ты потом еще неделю не ходила на роботу и я решила, что у Камиля получилось совершить задуманное. Хм, странно…