Книга Завгар - Александр Курзанцев

– Погоди, – изумлённо взглянул на парня, – я такого не… – тут я вспомнил свой пьяный базар у Марины в комнате и растерянно закончил: – ...говорил.

Джаспер, поджав губы, дёрнул головой и вернулся к остальным, оставляя меня в одиночестве.

“Какая сволочь... – с поднимающимся изнутри гневом подумал я. – Ну какая сволочь донесла?!”

С другой стороны, винить стоило себя и только себя – за несдержанность. Правильно говорят, что у трезвого на уме – у пьяного на языке. Похоже, мою громогласную речь подслушал кто-то в коридоре и потом доложил. Кому доложил – тут у меня сомнений не возникло. Лифариус, кто же ещё. Или сам шпионил, или кто-то из слуг на него работает. А теперь мстит мне, гад такой, за попорченный фейс. Вон, весь гарем против настроил.

В этот миг двери в противоположной стороне зала распахнулись, и в них вошла боярыня собственной персоной, одетая в демократичный брючный костюм без верха с белой рубашкой, выгодно подчёркивающей осиную талию и впечатляющий бюст. Волосы её были собраны просто в хвост, да и вообще весь образ скорее подходил не официальному мероприятию, а таким полудомашним посиделкам.

Внезапно я поймал себя на мысли, что это и есть домашние посиделки, потому как кроме нас и хозяйки усадьбы больше никого не было. Хотя нет, следом за боярыней добавился один субъект.

Я проводил взглядом вплывшего, по-другому и не скажешь, в двери донельзя гордого собой фаворита. Посмотрев на омерзительно довольное лицо Лифариуса, испытал жгучее желание вмазать по нему ещё раз. Но сдержался. Кулаками я однозначно сделаю хуже. Нет, побеждать мудака мы будем на другом фронте – половом.

Встав во главе стола, положив ладони на спинку кресла перед ней, боярыня обвела нас всех взглядом, тепло улыбнувшись, громко произнесла:

– Рада вас видеть, мальчики. Не представляете, как я по вам всем соскучилась. Всё вспоминала, как вы тут, думала, всё ли у вас хорошо. Не испытываете ли какой нужды.

Перешёптывания тут же стихли, и все как один наложники, потупив глазки, принялись с лёгким румянцем на щеках слушать хозяйку. Правильно говорят, ласковое слово и кошке приятно, а боярыня умела подбирать не только нужные фразы, но и сам голос, тембр – всё буквально источало искреннюю заботу и тепло.

– Вы – украшение нашего общества и очень важная часть рода Златолесских, – продолжала тем временем она. – Что бы мы, женщины, делали без вас, милых, скромных и таких красивых? Ведь лишь вы вселяете радость в наше суровые женские сердца, лучиком солнца пробиваясь сквозь хмурые будни.

“Ну всё, – подумал я, глядя на остальных, – готовы”.

– А теперь давайте, не стесняйтесь, – захлопала в ладоши глава, – рассаживайтесь, мне уже не терпится попробовать, что в этот раз приготовили наши замечательные повара.

Я чуть замешкался, глядя, как остальные споро распределяются вдоль стола. Похоже, свои места они посмотрели заранее, потому никакой суеты и толкотни не было. Однако когда все стулья оказались заняты, я понял, что мне-то самому ничего и не осталось. Ни единого свободного.

Мда, ситуация. Я нерешительно замер с противоположного торца стола, не зная, что предпринять. Но внезапно натолкнулся на прищуренный взгляд Лифариуса, светящийся злобным торжеством, и тут же понял, чьих это рук дело. Видимо, подговорил кого-то из слуг.

Я мысленно пообещал, что такой подляны не забуду и гадёныш у меня ещё попрыгает. Однако проблемы это не решало, и как назло, больше в помещении нигде стульев, чтобы самому пойти и взять, не имелось.

Благо вернувшаяся в этот момент Захаровна быстро заметила непорядок и, подойдя ко мне практически вплотную, тихонько шепнула:

– Не суетись, сейчас найдём.

– Лифариус, – повернувшись к ней, почти беззвучно, одними губами сообщил я.

– Поняла, – едва кивнула она и тут же, прихватив кого-то из слуг, скрылась за дверью.

Ну а мне всего-то и оставалось, что с независимым видом поглядывать по сторонам да стараться не обращать внимания на ехидные взгляды остальных наложников.

Пока, как назло, на меня не обратила внимание и боярыня.

Фаворит, сидевший первым по правой стороне от неё, что-то быстро зашептал на ухо, но, жестом остановив его, она улыбнулась и спросила, прекрасно, как оказывается, помня моё имя:

– Петя, ты почему стоишь?

Действительно, чего это я стою?

И тут мне в голову пришла совершенно безумная на первый взгляд идея. Но ухватившись за неё, как за спасательный круг, я расправил плечи и бодро заявил:

– Так тост хочу сказать, госпожа! По поводу вашего возвращения.

– Тост? – она заметно удивилась, но идея эта ей, похоже, понравилась, и она кивнула. – Давай, Петя, с удовольствием послушаю.

Я чуть склонил голову, метнув острый взгляд на побелевшего от злости соперника за влияние на боярыню, с негромким, но твёрдым “позвольте” вырвал бокал из рук ближайшего ко мне наложника и, наполнив шампанским из бутылки на столе, поднял, вытягивая перед собой и легонько салютуя.

– Так вот...

Я постарался вспомнить весь тост полностью, чтобы проще было переделывать под местные реалии. Начал, для верности останавливаясь на секунду после каждого предложения, чтобы ничего не напутать. С другой стороны это сразу начинало отдавать некой, даже, торжественностью.

– Ехала как-то в свою усадьбу молодая княжна с молодым мужем.

Была она сильна как тысяча львиц, быстра как горная река, остра умом и крута нравом.

И вот на скале над дорогой появился горный козёл.

На полном скаку выхватила княжна ружьё, выстрелила, но не попала.

Тогда остановила своего коня, прицелившись, выстрелила снова, но козёл даже не шелохнулся.

Слезла на землю, вставая на колено, выстрелила ещё раз, но козёл лишь отскочил в сторону.

Что бы ни делала, так и не смогла княжна попасть в того козла, и умерли они с молодым мужем от голода.

Тут я сделал паузу, оглядывая присутствующих, с удивлением слушающих странную в их понимании притчу. Улыбнулся и, посмотрев в упор на кривящего губы Лифариуса, закончил:

– Так выпьем же за то, чтобы на нашем жизненном пути не попадались такие козлы!

После чего залпом опрокинул в себя шампанское. В этот миг как раз принесли стул, и я с чувством полного удовлетворения сел, поглядывая на задумчиво выпившую вслед за мной боярыню, от которой не укрылась конечная цель моего посыла. Пожалуй, с этой демонстрацией я ступал на весьма хрупкий лёд, но только так, сделав что-то неординарное, я мог вызвать к себе её повышенный интерес.

Я не обольщался насчёт своего главного соперника. Уж он-то точно нашепчет боярыне про меня всяческих гадостей. Но сейчас, после моего тоста, любые его слова можно было воспринять исключительно как попытку оговора, как желание отомстить.