Книга Мужской гарем - Елизавета Соболянская

У шатра Совета стояли стражницы.

– Воительница Лисанна и супруги по приглашению Матери, – не глядя на молодых кошек, возвестила она.

– Проходите! – девушки расступились.

Внутри шатер Совета поражал богатым убранством. Именно здесь принимали послов других племен, а еще проводили всевозможные встречи с противниками и союзниками, поэтому даже стойки шатра были покрыты резьбой, и раскрашены дорогими минеральными красками. Внутренние пологи были выкроены из тонкого шелка и обшиты золотой тесьмой с тяжелыми круглыми кистями и петлями. Пол устилали ковры, а Мать, ее ближайшие советницы и старшие мужья восседали на высоких кожаных подушках, набитых самой мягкой овечьей шерстью.

Воительница вошла, поклонилась, и села на указанную Матерью подушку. Ее мужья опустились на ковер за ее спиной.

– Воительница Лисанна, – серьезно начала Мать – доложила мне, что ее старший супруг вернулся от родителей и привез недобрые вести.

Далее правительница коротко изложила ситуацию и добавила:

– Мы пригласили старшего супруга воительницы на совет, чтобы он рассказал нам в подробностях о том, что произошло.

Мэл рассказал. Долго, больше часа длился его рассказ, и все это время Лисанна с трудом сохраняла спокойствие, переживая все перипетии путешествия вместе с ним. Когда Малик замолчал, Лисанна подняла руку, желая кое-что добавить. Мать позволила ей говорить:

– Я прошу уважаемый Совет обратить внимание на то, что я не желаю покидать племя, в котором выросла. Кроме того, есть еще один момент. Мой второй супруг, Зит, знает столько же, сколько мой старший супруг.

Повинуясь жесту жены, Зит поклонился, уже сообразив, куда она клонит.

– Он не так привязан ко мне и к этой земле. Поэтому я прошу Совет учесть это при выборе посланников в страну моих предков.

Воительница поклонилась Совету, а Мать задумчиво постучала тростниковым пером по маленькому столику:

– Скажи, воительница, согласна ли ты дать разводное письмо своему младшему супругу? – спросила она, явно выстраивая какую-то схему в голове.

– Если в этом будет необходимость, я согласна, – еще раз поклонилась Лисанна. – Зитхарт достойный мужчина, но его сердце осталось в его груди. Если он еще сможет обрести счастье, я буду рада за него.

– Я услышала тебя, можете идти, – сказала правительница, отпуская дочь и ее мужей.

С поклоном Лисанна вышла из шатра и остановилась, чтобы вдохнуть прохладного воздуха, остро пахнущего йодом. От переживаний тряслись руки, а рядом стоял надутый Зит:

– Ты хочешь отправить меня на родину, – сказал он, кидая на старшего брата опасливый взгляд.

– Дома, – сказала воительница, – за публичный скандал мужчину могут выпороть кнутом на площади.

Зитхарт замолчал, но ровно до возвращения к шатрам Лисанны. Там все было спокойно – Сото раскладывал камешки вместе с Герти, тюрбан Табиба виднелся под навесом, а Лиран дремал в тени, прислушиваясь к бульканью супа в котелке.

Лисанна облегченно вздохнула и повела мужей в свой шатер. Там они могли снять свои тюрбаны и поговорить.

– Да, Зит, я считаю, что ты можешь вернуться на родину. У тебя в руках ремесло, Мать щедра, и хорошо заплатит тебе за помощь посольству, а еще она мудра, и коли спросила про разводное письмо, значит, согласна с моим решением. Ты устал от рыбного супа, и не настолько любишь меня, чтобы остаться.

В глазах младшего близнеца плескалась боль, но он нашел в себе мужество признать женскую правоту:

– Я понял. Еще один шанс начать новую жизнь, – он хмыкнул и пожал плечами: – я воспользуюсь им.

Малик молчал, но его глаза так сверкали, что Лисанна внутренне поежилась.

– Удачи, брат, – Зит криво усмехнулся, хлопнул старшего по плечу и вышел, оставляя мужчину и женщину наедине.

– Ты недоволен? – Лисанна села на подушки и, не глядя на Малика, принялась готовить кофе.

Это непростое занятие успокаивало, а еще позволяло не смотреть на мужа.

– Я пытаюсь найти логику в твоих действиях, – подбирая слова, сказал мужчина, – почему ты не хочешь меня отпускать?

– Потому что мое сердце бьется в твоей груди, – сосредоточенно наблюдая за кофейной пенкой, ответила девушка.

Малик молчал. Когда кофе был готов, и воительница осторожно перелила его в чашку, мужчина встал со своего места, подошел и обнял ее со спины, словно боясь взглянуть девушке в лицо:

– Я не знаю, чем я заслужил это, – хрипло сказал он, – но мое сердце бьется в твоей груди. Слышишь?

Его широкая грудная клетка прижалась к ее спине, и несколько мгновений они сидели неподвижно, вслушиваясь в стук своих сердец. Потом за пределами шатра упало что-то металлическое, раздался крик, храп животного, ругань, и время вновь потекло, напоминая смертным о бесконечности жизни.

Остывающий кофе был забыт. Двое равных торопливо сдергивали одежду, стремясь прижаться друг к другу, слиться, показать, что эта минута не последняя! Лисанна не стала возражать, когда Малик опрокинул ее на подушки, но лежать неподвижно не позволяла ее деятельная натура. Она целовала мужчину, двигалась ему навстречу и, ощутив приближение его финала, парой движений перевернулась, нависая над старшим супругом:

– Хочу с тобой, – простонала ему прямо в рот, крепко, почти до крови целуя, и тут же насаживаясь на мужскую плоть.

– Сейчас, – простонал он в ответ, с такой энергией подаваясь навстречу, что их тела столкнулись.

Бурный финал привел к тому, что оба оказались без сил и лежали рядом, глубоко и шумно дыша, ощущая, как медленно подсыхает влага на разгоряченных телах.

– Ты отвергаешь Зита совсем? – вдруг тихо спросил Малик.

– Нет, – Лисанна приподнялась на локте, – у нас не принято бросать мужчин. Даже после развода жены присматривают за мужьями, пока они не найдут другую женщину. Просто ему здесь тяжело, он мечтал о другом. Возможно, в вашей стране ему будет проще найти себя снова. Если он пожелает вернуться, я приму его, – пообещала воительница, принимаясь поглаживать своего супруга, наслаждаясь рельефом его мышц.

Второй раунд был нарочито медленным. Малик наслаждался вкусом любимой женщины, целуя, поглаживая, припадая губами к таким местам, которые прежде считал не предназначенными для поцелуев. Наверное, прежде он не любил, или просто вбитые в голову установки о приличном и неприличном, давали о себе знать. С Лисанной все было иначе. Она чувствовала его, он ощущал каждое ее движение и вздох, поэтому соитие превратилось в чувственный танец, подобный пляске огня на углях.

Когда утомленная воительница уснула, Малик накрыл ее покрывалом, собрал свою одежду и выскользнул из шатра. До ночи предстояло многое сделать, а в его голове пели птички, ноги подкашивались, а сердце радостно стучало, делясь со всем миром новым счастьем – он любит и любим!