Книга «Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Неопределенна ситуация с «Васильевскими Микитина» и «Ивановскими Петрова». Их прежние владельцы априори соотносятся к представителям новгородского боярства. В первом случае ни одного из прежних землевладельцев не удается однозначно отожествить с упомянутым Василием Никитиным. Его «люди» Г. Воронцов, М.Я. Гаврилов (его потомки усвоили фамилию Яковлевы) и Нечай Савин Кривой Перепечин получили поместья на территории Бежецкой пятины. Наиболее подходящей кандидатурой на роль патрона «Ивановских Петрова» выглядит боярин И.П. Чашников, хотя не исключены и «московские» варианты, например И.П. Челяднин. И.П. Чашников, как и некоторые другие представители его семьи, находился на владычной службе[274].

Больше всего представителей этой группы было испомещено в Деревской пятине, где их поместья были размещены двумя крупными массивами: в Вельевском погосте и в волости Велила. Обращает внимание не только компактность их размещения, но и, в ряде случаев, общий характер землевладения. В придачу к поместьям в волости Велила братьям Хариным и В. Скулею Булгакову принадлежала волость В.Я. Плотцова в Налесском погосте, «вопче». Некоторые из этих поместий отличались крупными размерами. Н.П. Харину, например, досталось «по старому» 46 обеж. Более разобщенными были «люди» И. Петрова в Бежецкой пятине. Всего здесь было отмечено три таких поместья: С.И. Лутовинина, Д. Матина с сыновьями и В. Перфурова[275].

Для «людей» представителей московской аристократии служба великому князю до момента передачи им новгородских поместий могла происходить и за пределами Новгородской земли. Во второй половине 1480-х гг. в Костроме были составлены две кабальные грамоты с участием И.В. Пестрого Хомутова, А. и Русина М. Тырковых. При том же наместнике Василии Федоровиче (Образце или Сабурове) полную грамоту оформил М. Тырков[276]. И.В. Пестрый Хомутов и Русин Тырков, а также братья последнего Василий, Иван и Григорий принадлежали к числу «Тучковских».

За исключением «людей» князей И.Ю. Патрикеева и С.И. Ряполовского для остальных послужильцев представителей московской аристократии время их испомещения приходится определять на основании косвенных данных. Уже говорилось о передаче некоторым из них поместий «новосведенных» бояр. Вполне вероятно, что основные группы послужильцев получили свои поместья примерно в одно и то же время. К.В. Базилевич обратил внимание на компактность их размещения в Водской пятине, в пограничных районах «на немецком рубеже»[277]. При существовании значительного фонда оброчных земель, резервов для будущих поместных раздач, подобная особенность вряд ли была случайной. В 1492 г. был построен Ивангород. Годом позже был подписан русско-датский договор «О дружественном и вечном союзе». В преддверии начавшейся несколько лет спустя войны со Швецией, а затем и с Ливонским орденом оба эти события имели вполне определенный смысл, обозначая амбиции Ивана III в прибалтийском вопросе. Появление в приграничных районах десятков новых помещиков находилось в этом ряду. С теми же целями позднее здесь были испомещены иван-городцы.

Проникновение в ряды детей боярских Новгородской земли выходцев из более низких прослоек служилых людей продолжалось и в последующие десятилетия. В 1550-х гг. сытнику Смирному Кудрявцеву «велели службу служити с ноугородцкими помещики». Та же участь постигла сушильных ключников Б. и А.Т. Ржаниковых, а также житничего ключника В.Б. Ежова. Выписки из десятни переславцев 1573 г. доказывают, что подобная практика имела распространение и в центральных уездах страны. Некоторые дети боярские «были у государя в сытникех, а из сытников онои отставлены. А велено им с переславцы служба служити»[278].

Испомещение послужильцев не могло решить задачу обеспечения службы необходимым количеством служилых людей. Возможно, в 1490-х гг. и позднее московским правительством начали практиковаться полупринудительные переселения служилых людей из других районов страны. Зачастую переселения производились целыми группами, как это было в случае с «луховцами» в Бежецкой пятине. Обращает внимание компактность их размещения и наличие среди них представителей разных социальных слоев. Всего было переселено не менее 30 человек, вероятно, все вотчинники из этого приволжского городка[279].

Для некоторых новых помещиков Новгородская земля стала местом своеобразной ссылки. Уже упоминалась служба мятежному Андрею Углицкому князя А.А. Шемяки Шаховского. Шестеро его сыновей получили поместье в Деревской пятине. На всех братья получили только 113 обеж, оклад рядовых служилых людей. Эта ветвь князей Шаховских лишилась родовых земель в Ярославском уезде. В самом конце 1490-х гг. поместье было пожаловано бывшему вассалу Бориса Волоцкого Н.С. Кулибакину[280]. Доказательством серьезности поставленной задачи стал форсированный характер процесса, спешка проводимых раздач, приводившая к разорванности отдельных поместий, неудобству их хозяйственного использования, устраняемых в течение десятилетий с помощью обменов, прирезок и т. д.

В ходе массовых поместных раздач были проведены меры по упорядочению службы: создано деление на отдельные пятины (субкорпорации), выработаны нормы поместных окладов. Служба приобрела обязательный характер и была прямо увязана с землевладением. Многим служилым людям, в том числе из числа знати, пришлось сделать выбор о своей принадлежности к новгородской корпорации. Известны примеры продажи новгородскими помещиками вотчин в центре страны (Ушак Москотиньев, И.Г. Фома Протасьев, И.В. Сухой Вельяминов, М. Кучецкий, В.И. Константинов, Д.А. Малой Нащокин). Среди порозжих земель числились во втором десятилетии XVI в. владения К., И., М.И. Кобылиных Мокшеевых. В ведение крестьянских общин перешли «обояренные» М. Бирилевым починки в Вологодском уезде[281].