Книга Капитан Марвел. Быстрее. Выше. Сильнее - Лиза Палмер

Бьянки выпрыгивает из кабины, проводит рукой по бритой голове и в благодарность отдаёт Вольффу честь. Затем он идёт через лётное поле. Заметив нас, он приветствует нас быстрым и тщательно контролируемым кивком. Но я вижу, что его просто распирает от гордости.

Мы с Марией наблюдаем выступление следующей тройки, и, наконец, наступает её черёд. Когда со своего места поднимается одна из двух женщин, подавших заявление на вступление в «Соколы», по толпе курсантов проходит весьма ощутимая рябь. Она смотрит на меня, и я показываю подруге большой палец. Мария одаряет меня лёгкой и уверенной улыбкой, подходит прямиком к Дженксу и отдаёт ему честь. Два других кадета, вызванных вместе с ней, явно предпочли держаться подальше от Дженкса, предпочтя Вольффа или Кэбота. Даже Бьянки выбрал более подходящую пару, когда настал его черёд. Но не Мария. Там, где другие кадеты колеблются или спотыкаются, Мария Рамбо смело идёт вперёд. Для неё это всего лишь ещё один день в ангаре тридцать девять. Она без колебаний или сомнений проходит предстартовую подготовку. Она также не обращает вообще никакого внимания на Дженкса, лишь оказывает ему достаточно уважения, положенного по правилам офицеру такого ранга. Но она абсолютно непрошибаема для его пристального взгляда и важного поведения. Она спокойна, расслаблена и собрана – на сто процентов уверена в том, что хорошо справляется. К тому моменту, когда Мария забирается в кабину, несколько кадетов уже начинают беспокойно ёрзать на сиденьях. Любопытно, стала ли Мария вообще первой женщиной, когда-либо проходившей отбор в «Летающие соколы»? Меня бы это не удивило.

Её взлёт пока что лучший из всех, точный и мощный. Её манера полёта лёгкая и уверенная. Чем выше она забирается в небо, тем больше меня охватывают эмоции. Мы так много и тяжело пахали, и нет ничего более прекрасного, чем наблюдать за тем, как кто-то, кто действительно в чём-то хорош, наконец-то и беззастенчиво получает возможность показать свои способности на все сто.

– Она потрясающая, – практически неслышно говорит сидящий по соседству кадет.

– Ага, она потрясающая, – отвечаю я.

Мой сосед смотрит на меня и робко улыбается.

– А я и не понял, что произнёс это вслух, – говорит он.

Он заслоняет глаза от солнца и закидывает голову, чтобы дальше наблюдать за полётом Марии. Он зачарован. Я оглядываю толпу. Все наблюдают за полётом Марии. Сосредоточенно.

И вот так-то у меня и складывается ещё один кусочек мозаики. Целью сегодняшнего дня было вовсе не показать Дженксу, на что мы способны, – целью сегодняшних отборочных полётов было показать всем, на что способны женщины. Чтобы в следующий раз, когда кто-то наподобие Дженкса попробует сказать этим парням, что женщины не умеют летать, все они вспомнили день, когда на отборочных испытаниях в «Летающие соколы» они своими глазами увидели лучшего пилота в своей жизни... и этим пилотом была афроамериканская женщина, которую даже не приняли в команду.

Я надеюсь, что все, собравшиеся здесь сегодня, будут мариноваться в дискомфорте этого знания и поступят правильно, когда настанет их черёд принимать большие решения. Как я сама неоднократно убеждалась на протяжении этого года, позволять себе учиться – это самая неудобная и трудная вещь. Но и самая плодотворная.

Внезапно Мария проносится по небосводу, крутя замедленную бочку. Не веря своим глазам, я закрываю рот ладонью. Я даже не знаю, позволено ли кадетам вообще крутить бочки во время отборочных испытаний. Не долго думая я вскакиваю на ноги и понимаю, что все остальные поступили так же. Когда Мария приземляется, кадеты восторженно гикают и улюлюкают. Даже Кэбот с Вольффом лыбятся и не пытаются утихомирить остальных. Когда самолёт останавливается, вся группа разражается очередным раундом аплодисментов.

Мария выпрыгивает из кабины. Вскоре следом показывается Дженкс. Когда Мария отдаёт ему честь, лицо капитана напоминает каменную маску, но я готова поклясться, что его плечи напряжены сильнее, словно он старательно пытается отделаться от мысли, будто женщина своими руками способна сделать нечто настолько крутое.

Когда Мария покидает лётное поле, на её лице красуется такая улыбка, что её энергии хватило бы, чтобы питать электричеством весь Лас-Вегас-Стрип21. Я вижу, как она слегка подпрыгивает в воздух один раз, а затем другой. А потом мы пересекаемся взглядами. Я вижу, как она сжимает рот в тонкую линию, хмурит брови и пытается справиться с накатившей волной эмоций. Она смотрит в небеса аккурат в тот момент, когда за её спиной взмывает в воздух двенадцатый кадет. Она трясет головой и с усталой улыбкой смотрит на меня. Прикладывает руку к сердцу. Я тоже прикладываю руку к сердцу в ответ, и Мария триумфально покидает лётное поле.

* * *

А затем наступает мой черёд.

Вызывают следующие три имени, моё имя звучит последним. Я встаю, приглаживаю лётный костюм и иду напрямую к капитану Дженксу. Если Мария с ним справилась, то и я смогу. Я отдаю честь.

– Рядовой Дэнверс, – говорит он.

Я вижу своё отражение в его солнечных очках. Моё лицо, круглое, невозмутимое и решительное, смотрит на меня в ответ.

– Сэр, – говорю я, ожидая приказов.

Дженкс ведёт себя пренебрежительно и снисходительно, но предполётные проверки мы проходим без каких-либо проблем. Джек и Бонни крепко вколотили их нам в головы, поэтому сейчас эти проверки кажутся нам сами собой разумеющимися. Когда мы забираемся в кабину, я полностью сконцентрирована на происходящем, поскольку я делала это уже кучу раз. Но, как я довольно быстро замечаю, мне приходилось летать на куда более сложном самолёте, чем тот, что ожидает меня сейчас. Вот почему Джек и Бонни учили нас летать на «Мистере Гуднайте». Если ты смог летать на «Мистере Гуднайте», то полетишь на чём угодно.

– Весьма впечатляюще, Дэнверс. – Я жду. Я знаю, что это ещё не всё. Он не может удержаться. – Пока самолёт на земле.

– Благодарю вас, сэр, – говорю я, отказываясь глотать наживку.

Он стискивает челюсть. Кабина весьма узкая, поэтому широкие плечи и гигантское эго Дженкса занимают большую часть пространства. Когда я сажусь с ним плечом к плечу, напряжение нарастает настолько, что его можно резать ножом. Тишина затягивается, а я жду его приказов.

– Заводи птичку, – говорит он.

– Да, сэр, – послушно отвечаю я.

Двигатель оживает, моё сердце поёт. Я обхватываю ручку управления пальцами и выкатываю самолёт на взлётную полосу.

И с этого момента экзамен становится ещё одним воскресным полётом на «Мистере Гуднайте» с Джеком и Бонни. Я понимаю, что Дженкс сегодня особенно молчалив, и знаю, что это не обязательно хороший призрак, но я отношу это к тому факту, что он уже знает, что ни за что не пустит меня в «Летающие соколы», так зачем тратить силы на обратную связь или, упаси боги, поощрение? Но для меня отбор – это то, что я должна пройти. Меня не волнует, что он там себе возомнил. Я просто не могу дождаться возможности подняться в небо.

Я запрашиваю разрешение на взлёт и радуюсь радио, с которым действительно могу говорить без помощи самолётного клаксона. Самолёт стоит и подрагивает, пока мы ждём добро от башни. Сидя так близко к Дженксу в этой крошечной кабине, я краешком глаза начинаю замечать новые детали его личности. Светлая полоска на руке, где были часы. Хвойный аромат его лосьона после бритья. То, как он крайне незаметно прочищает горло каждые две-три минуты, после чего почти незаметно крутит головой. Я гадаю, не значит ли чего-то этот жест.