Книга Жребий обреченных. Механическая пустошь - Константин Нормаер

— Если это шутка, чужак, то весьма дурная, — заскрипел зубами рыцарь, и нервно потянулся к пустым ножнам.

Дар нахмурился и зло сплюнул:

— Шутки не по моей части. Так что придется тебе поверить мне на слово. Около пары месяцев назад я был в этом самом месте. И видел все собственными глазами.

Рыцарь какое-то время тяжело дышал уставившись на песочную карту, пока внезапный ветер не рассеял извилистые линии и изгибы.

Внезапно, сорвавшись с места, де Бреньи вцепился в сидевшего напротив странника. До горла конечно он не дотянулся, но ухватил широкий ворот и дернул на себя. И продолжал трясти его, рыча и извергая пену. Дар даже не пытался сопротивляться. Просто терпеливо ждал, когда у рыцаря пройдет приступ истерии.

— Кто? Кто это сделал! Ответь, я требую! Я сотру этого мерзавца в порошок!

Силы де Бреньи оказались не безграничны. Уже через минуту он выдохся и медленно осел, сделавшись жалким и тихим, словно уличный попрошайка.

Дар поднял выпавшую во время тряски сигару, смахнул с нее дорожную пыль и вновь закурил.

— Что это за место? Кошмар? Чистилище? Или я уже в аду? — с обреченностью прошептал рыцарь.

— Трудно сказать, но возможно что все вместе, — предположил Дар. — Как бы ты не назвал это место, ничего не изменится.

— Почему? — рыцарь едва нашел силы чтобы задать вопрос.

— Потому что твой мир мертв. А новый, который окружает тебя сейчас, уже никуда не денется.

— Святые угодники, что же здесь произошло? — Де Бреньи попытался осенить себя знаком спасителя, но вышло у него это как-то неуклюже.

Впрочем, это вопрос так и остался без ответа.

Дар покосился на призрачную линию горизонту, тень которого медленно расползалась по долине. Утренние сумерки медленно исчезали в лучах наступающего рассвета.

— Нам пора.

— Уже? — землеройка напряженно уставилась на странника.

Вчера она еще была полна решимости. А сегодня все изменилось. Жажда мести плавно обросла смирением.

— Куда вы? — растеряно захлопал глазами рыцарь.

— К Трескучей расщелине, — на ходу ответил Дар.

Отбросив в сторону огрызок сигары, странник закинул за спину мешок, но вместо того чтобы выйти на тропу ведущую вниз, ненадолго исчез в пещере, а когда вернулся, в его руках был меч. — Держи, — он кинул оружие прямо в догорающее пламя костра.

— Решил меня помиловать, колдун? — спросил рыцарь.

— Думай как знаешь, — буркнул Дар, и обернулся к землеройке: — Мне тебя долго ждать? Насколько я помню, это ты настояла заглянуть в гости к дорожным менялам?!

— Да, конечно, — спохватилась Тальпа.

Ступив на тропу, странник остановился и немного помедлив, обратился к рыцарю.

— Забудь вчерашнего себя. Новый мир требует нового человека. Иначе смерть!

В тот момент страннику этот совет показался весьма уместным. По крайне мере, если бы ему кто-то ответил подобной любезностью, когда он покидал родной рубеж, все могло сложиться иначе.

Глава 8

Колыбель боли

1

Были времена, когда вместо бессмысленной вражды, люди стремились лишь к познаниям. Погружались в размышления, проводили эксперименты и совершали выдающиеся открытия. Так появились первые ткацкие станки, печи способные обжигать десятки тысяч кирпичей, заводы и мануфактуры, а затем пришло время оружия. Прогресс разогнал этот мир до таких безумных скоростей, что когда паровоз развития все-таки сошел с рельс, никто даже не удивился.

И в этот день, на первый план вновь вышла церковь. Вину возложили на сквоттеров — космических поселенцев, что жили в желудках металлических гигантов.

Они затуманили наш разум! — объявил верховный синод. — Принесли нам дары, которые оказались хуже червивых яблок. Под предлогом просвещения, они затянули нас в греховные сети, — и словно в подтверждение этих слов мир поглотил Потоп. Божья кара за немыслимые проступки!

Те, кому посчастливилось выжить, вспоминали, как утренний свет, словно волна накрыл города и селения, сметая на своем пути все живое. И был огонь, и человеческие голоса призывающие смерть. И пламя дождем обрушилось с небес, посыпая грешные головы пеплом.

Так продолжалось ровно девять дней и ночей. А потом земля погрузилась в томительное ожидание. Крупные города превратились в развалины, грозные корабли пришельцев — в бесполезную груду металла, а люди — стали затворника собственного страха.

2

Раньше, до Потопа, Тряскучая расщелина носила совсем другое, более звучное и пристойное название. Здешнюю факторию именовали Драго-светом. Крупнейшее на западной оконечности предприятие занимающееся добычей сфена или как его было принято называть среди знатных вельмож — титанита.

Камень был настолько редким, что платили за него более значимым товаром, чем звонкая монета. В обмен за крохотный экземпляр продавали фамильные имения, а порой даже развязывали настоящие войны. Пускай не такие крупные и кровавые, но весьма продолжительные. Поэтому многие хронисты и окрестили камень Кровавой слезой, измеряя его размер не дюймами, а человеческими жизнями.

В первые месяца после того, как землю в буквальном смысле, растоптал Потоп, на факторию пришли мародеры. Пытаясь взять силой, то что в старой жизни было защищено властью и законом, они поняли, что опоздали. Все сокровища были погребены в шахтах, под грудой земли. Но это не остановило пытливых лихачей. Облюбовав здешние развалины, они сделали ее своим новым домом. Ведь надежда добраться до титанита, никуда не делась, засев алчной занозой в головах новых хозяев фактории.

И вот, переживший огонь и разрушение Драго-свет, вновь раскрыл свои стальные объятия для пыхтящих пародвигов, которые продолжали тащить на своих могучих колесах вагоны набитые ценным товаром. Только на этот раз это были не камни, а живые люди. А вернее дети. Со всех частей разрозненных подданств сюда свозили крохотных чумазых чад, украденных, выменянных или просто плененных на случайной дороге. В мире, где сила, стала главным критерием закона, не существовало границ морали. Делай что хочешь. Единственное, что может встать у тебя на пути — превосходящая сила. В таком случае можно уступить часть своего, отдав положенную дань. Именно по такому принципу и жили те, кто прибрал к руками развалины Драго-света. Заручившись поддержкой влиятельных покровителей, они наладили производство самого ценного продукта, который будет востребован всегда и во все времена пока жив этот гребанный, извращенный мир.

Прислонившись к расплющенному, будто блин, валуну Дар осторожно выглянул из укрытий и быстро посчитал довольно внушительное количество стражей: шестеро у ворот, еще столько же на ближайших наблюдательных вышках, а остальные хаотично разбросаны по периметру. Прямо у ржавых сетчатых ворот возвышался огромный пародвиг, который своим острым носом упирался в деревянный щит тупика.