Книга Людовик XIV, или Комедия жизни - Альберт-Эмиль Брахфогель

Но вдруг она гордо выпрямилась, глаза ее засверкали.

Ни тени сожаления и печали не осталось на ее лице: оно внезапно изменилось, на нем выразилась какая-то суровая решимость.

— Я приму предложение принца Анжуйского и заставлю горько раскаяться того, кто так жестоко надсмеялся над моим простодушием и доверчивостью! О, никто не подозревает, на что я способна! Леди Мертон, идемте домой! Я сию же минуту напишу королеве Анне Австрийской, что согласна быть женой ее сына Филиппа и что с этой минуты отдаюсь под ее высокое покровительство.

Час спустя Людовик XIV вошел в покои своей матери, у которой находились в то время Мазарини, семнадцатилетний принц Анжуйский и госпожа Бове. Все нетерпеливо ожидали возвращение короля.

— Ваше величество вернулись, как мне кажется, в весьма дурном расположении духа? — озабоченно сказала королева, вставая навстречу сыну.

Король имел действительно чрезвычайно недовольный вид.

— Мы пришли сообщить вам, дорогая матушка, что выбор наш пал на инфанту Терезию. Принцессу Анну Стюарт мы уступаем нашему брату Филиппу, от имени которого мы уже сделали ей предложение. В согласии принцессы не может быть никакого сомнения, так как она хочет во что бы то ни стало вырваться из Сен-Коломбо.

Королева изменилась в лице.

— Что вы сделали, мой дорогой сын?! — вскричала она в сильнейшем волнении. — Неужели кардинал успел убедить вас принять такое пагубное решение?..

— О, будьте уверены, что кардинал никакими убеждениями не мог произвести на нас такого сильного впечатления, как та уморительная сцена, которой мы были только что свидетелем. Если уж нам необходимо жениться, то мы желали бы, чтобы избранная нами принцесса имела хоть сколько-нибудь приличное воспитание, какие-нибудь манеры и маленькое умение держать себя. Мы не понимаем, как ваше величество могли выбрать для нас какую-то крестьянскую девочку, полуребенка-полуженщину? Мы с готовностью предоставляем нашему брату счастье иметь подобную подругу жизни! Признаюсь, такой выбор показывает полное отсутствие уважения к нам, которое, по нашему мнению, и мать государя обязана оказывать!

— Я вижу, ваше величество, что ряд непонятных для меня неловкостей принудил вас составить такое несправедливое мнение о бедной Анне!.. От души желаю, чтобы вам не пришлось впоследствии раскаяться в пренебрежении к советам искренно любящей вас матери!

— Мы никогда ни в чем не раскаиваемся, — резко отвечал король. — Кардинал, просим вас немедленно вступить в переговоры с мадридским двором! Поедемте вместе в Париж!

Уходя вместе с королем, Мазарини бросил торжествующий взгляд на уничтоженную Анну Австрийскую.

Принц Анжуйский возвратился в свои комнаты также в весьма дурном расположении духа. Он застал у себя своего любимца, аббата де Коспака, которому и стал жаловаться на несправедливость короля.

— Вы совершенно напрасно изволите огорчаться, ваше высочество, — отвечал де Коспак. — Я решительно не понимаю, как принцесса Анна могла не понравиться королю. Она прелестная девочка и в семнадцать лет будет просто красавица. Испанки же быстро отцветают. Да, наконец, если невеста вам и не понравится, что за беда? Разве принц имеет мало средств для развлечения? Имейте, например, свой собственный театр. Я знаю одну труппу, Бежар, в которой есть две такие восхитительные женщины, что заставят забыть всякую жену.

— Ах! Вот богатая мысль! Но едва ли король согласится на это.

— Непременно согласится. Я вам ручаюсь в этом.

— Великолепная выдумка! У меня будет свой театр, я буду ухаживать за актрисами и не стану обращать ни малейшего внимания на мою скучнейшую англичанку!

Часть II

Глава I. Осел Иеремия

Когда человек достигает своей цели, то он легко забывает, каких усилий ему стоила эта удача. Сила воли, талант, как бы необходимы они тут ни были, редко содействуют успеху. Нужно ловить счастливую минуту, сообразовываться с разными незначительными обстоятельствами, энергично преодолевать препятствия! Вот в чем заключается тайна успеха. Часто смелому борцу остаются неизвестными все средства, содействовавшие успеху или неудаче его предприятий. Часто лучшие желания достигаются только потому, что вместе с тем должно было совершиться какое-нибудь ничтожное событие, и так же часто эти желания тормозятся сущей безделицей. Поэтому люди так склонны приписывать свое счастье и несчастье, успех и неудачу одному только случаю и не дают себе труда узнать, что же именно вызвало благодетельный случай.

В течение почти трех лет, прошедших после разлуки Мольера с принцем и его супругой, эти последние употребили всевозможное старание при дворе, чтобы открыть ему дорогу в Париж. Мазарини, конечно, благоприятствовал желанию своей любимой племянницы и ее супруга, а счастливый случай, натолкнувший короля на портрет Мольера, сделанный знаменитым Миньяром и благодаря Конти заинтересовавший его величество, также немало способствовал успеху его дела. Аббат Коспак, епископ Валенский, побуждаемый Конти, тоже исполнил свое прежнее обещание. Но все эти разнородные старания едва ли привели бы к какому-нибудь решительному результату, если б не предполагаемая свадьба принца Анжуйского. Надо заметить, что принц чувствовал себя чрезвычайно обиженным и никак не мог примириться с мыслью, что Анна Стюарт, с презрением отвергнутая королем, должна стать его супругой. Не смея противиться в этом случае воле брата, ему в то же время страстно хотелось выказать, хоть в чем-нибудь другом, свою независимость и самостоятельность. Мы уже знаем, как аббат Коспак, выбрав благоприятную минуту, стал предлагать ему завести свой театр, расхвалив труппу Бежар. Принц поддался на приманку, и таким образом Мольер получил возможность исполнить свою заветную мечту.

Мольер не имел понятия о подводных камнях, которые окружали его корабль счастья, несмотря на то, что Конти стоял у руля, а Миньяр и аббат Даниель служили ему матросами. Он в конце тысяча шестьсот пятьдесят седьмого года переехал с Бежарами из Авиньона в Гренобль, играл там до пятьдесят восьмого года, затем перебрался в Невер, из Невера — в Оксер, потом в Орлеан и, наконец, в Руан. Два раза уже он мимолетно появлялся в Париже, чтобы посмотреть, как там идут его дела. Но первый раз Конти с супругой были в отъезде, второй же, хотя он и застал принца, но последний сказал ему, что дело зависит теперь от принца Анжуйского, пребывающего в Сен-Жермене. Это известие не слишком-то обрадовало бедного Мольера. Он хорошо знал, что значит зависеть от расположения духа высокопоставленных лиц.

На этом основании он снова вернулся в Руан и объявил своим товарищам, что все еще ничего не устроилось.

Это известие разбило все надежды труппы и изменило окончательно отношение ее членов к Мольеру. Отныне он прослыл у них за хвастуна и вертопраха, который их только обманывал и надувал. Они слишком понадеялись на успех его «Безрассудного» и «Любовной ссоры» в Лангедоке.

Они думали, что он постоянно будет снабжать их блестящими произведениями, будет служить им неисчерпаемым денежным источником и что Конти не замедлит выписать их всех назло театру Бургонне, в Париж, где они скоро очутятся в полном сиянии лучших королевских милостей. И ничего подобного не случилось. Они все еще оставались бедной странствующей труппой, которая сегодня не знала, чем будет существовать завтра. Мольер утратил их уважение, и все стали относиться к нему как к какому-нибудь простому ламповщику.