Книга Биармия. Северная колыбель Руси - Александр Леонтьев

Вместе с тем финский археолог, как и его соотечественники, еще более расширил значение пермско-биармийской культуры, отождествляя при этом Биармию и Пермь. Он считал, что пермяки-биармийцы в глубокой древности имели хорошо развитые торговые отношения с Востоком. Более того, Аспелин допустил мысль о местном изготовлении многих серебряных и золотых пермских находок. По его мнению, даже менее искусно сделанные серебряные блюда – это продукт местных мастеров, что, конечно, как увидим дальше, не бесспорно.

* * *

С выходом в свет книги «Северно-русские народоправства» в 1863 году гипотеза о тождестве Перми и Биармии приобрела еще одного сторонника в лице знаменитого русско-украинского историка и писателя, члена-корреспондента Академии наук Николая Ивановича Костомарова (1817–1885).

Представив картину заселения Севера различными финскими племенами, Костомаров уточнил, что главными обитателями территорий, в которые входили Вологодская и Пермская губернии, были пермяки и зыряне, отнесенные им к одному племени. Первоначально они жили на Каме, а затем, по мнению историка, в глубокой древности продвинулись на Север и расселились по Вычегде, Сысоле, Ижме, Печоре и другим рекам. В наших летописях, указал он, в перечислении народов, обитавших «на русском материке», они называют Пермь. Более того, эта страна и народ были знакомы не только нашим летописцам, но и скандинавским мореходам: «В глубокой древности Пермский край был известен скандинавам, и в путешествии Отера называется Биармос, испорченное название Пермь, Перемь».

Не мудрствуя лукаво, Костомаров производил название страны и народа скандинавских саг – Биармии и биармийцев (биармов) от Перми и пермяков, вероятно, посчитав последних за основу в образовании имени неизвестного варягам северного народа. Не ошибемся, сделав предположение, что Костомаров, как и его предшественники, думали, что норманнам, услышавшим от аборигенов название своего племени Пермь с глухим согласным П, было проще прозвать этот неведомый народ – бермами или беормами со звонкой Б, вероятно, из-за преимущества в древнескандинавском языке в отличие от финского твердых согласных перед мягкими.

* * *

Но прежде чем завершить рассказ о сторонниках отождествления Перми и Биармии, а это не один десяток ученых, представим вашему вниманию еще одного редкого и самобытного человека, жившего в начале прошлого века в нашей северной глубинке.

Выше говорилось, что историк Н. И. Костомаров считал, будто Пермь – это искаженное скандинавами слово Биармия. Точно такого же мнения придерживался исследователь северной старины – Александр Федорович Орлов (1855–1940), мало известный широкому кругу ученых по одной простой причине – этот самобытный человек был не профессионалом, а занимался историей, находясь, как и В. Н. Татищев, на государевой службе, погружаясь в ее изучение в свободное от работы время. Поэтому Орлова, к сожалению, мало цитируют, хотя из-под его пера вышла интереснейшая книга по топонимике и этнографии. И этот человек был когда-то в Архангельском крае управляющим всеми лесами северных губерний.

Что же его заставило написать книгу? Известно, что Орлов был отнюдь не кабинетный работник, он никогда не сидел на месте и прошел свои «владения» вдоль и поперек, где пешком, где на лодке или на плоту. Во время таких ежегодных продолжительных походов по лесам бассейна Северной Двины и ее притоков, у Орлова, вероятно, и возникла мысль о том, что на Севере и население, и села получили свое название от рек. В 1906 году А. Ф. Орлов начал писать об этом, на следующий год в типографии города Вельска была напечатана книга «Происхождение названий русских и некоторых западноевропейских рек, городов, племен, местностей», вышедшая, к сожалению, небольшим тиражом. По тем временам это было событием в топонимике, хотя автор этого слова никогда не употреблял.

Основной мыслью исследователя было то, что с древнейших времен по рекам шло расселение людей, около них охотились и тут же рыбачили, по рекам проходили основные пути сообщения. Поэтому реки обожествлялись, по ним стали называть племена, обитающие в этих местах. Позднее у него появилась небольшая рукописная работа, в которой показано, как многие речные названия оказались тождественными именам местных божеств: «Почитание рек-богов ведет начало с глубокой древности, но в других местах оно дожило до наших дней. Мною рассмотрено 400 богов Малой Азии, Финикии, Индии, Греции, Западной и Восточной Европы».

Уже в преклонном возрасте А. Ф. Орлов не оставил своего любимого занятия и продолжал интересоваться географическими названиями. В 30-х годах прошлого столетия он подготовил свою книгу ко второму изданию, значительно дополненную и снабженную обширным указателем использованной литературы, но обновленная рукопись так и не была напечатана. Этому помешал известный востоковед и языковед, академик Н. Я. Марр (1864–1934). Он воспротивился ее изданию, т. к. по своему содержанию книга якобы противоречила только что выдвинутой им так называемой «яфитической теории», или «Новому учению о языке», кстати, научно не обоснованной. К великому сожалению, можно констатировать, что авторитет известного академика незаслуженно победил скромного лесничего и преподавателя из Вельска.

А. Ф. Орлов проделал огромную работу над картографическим материалом не только России, но и Западной Европы, Малой Азии и Индии. Не забыл он упомянуть и Биармию, точнее Пермь, когда давал объяснения названий племен, обитающих на Севере. Он правильно обратил внимание, что ученых всегда смущало название Перми – Биармия. В скандинавских сагах, пишет Орлов, под этим именем описывалась сказочная страна с богатыми храмами, с высокой культурой и обширной торговлей. Поэтому все искали Биармию со следами такой культуры. Но потом пришли к заключению, что: «Имя Пермь – одно из названий Биармии; высокой культуры там не было, а торговля была, конечно, большая, мехами – с Персией по реке Каме, а может быть, и с Византией. По моему, название «Биармия» есть просто искаженное скандинавами слово Пермь».

И привел примеры, как татары произносят русские слова: Буртасы говорили с твердым Д, т. е. Бурдасы или Бердасы. Немцы изрекали боловина, вместо половина, переводя глухую согласную П в звонкую – Б, поэтому, делает вывод Орлов, скандинавы совершенно так же слово Пермь или Пярмь, переделали в Биарм.

* * *

Сторонниками Биармии – Перми, помимо упомянутых историков, были Ф. А. Эмин, А. К. Шторх, И. И. Лепехин, О. И. Сенковский, А. фон Пошман, К. С. Молчанов, А. М. Стриннгольм, Д. А. Хвольсон, П. С. Ефименко, П. Н. Полевой, Е. Е. Замысловский, Н. П. Кондаков и многие-многие другие исследователи.

Однако хотели бы отметить одну важную особенность в изучении данной проблемы. Все вышеназванные писатели, отождествлявшие Пермь и Биармию, не были единодушны в вопросе о локализации последней. Для одних историков это была просто территория – Пермь Великая, Пермь Вычегодская, для других же – название народа, который мог жить где угодно. Знатоки древнескандинавской истории Т. Н. Джаксон и Г. В. Глазырина подметили еще одну интересную деталь: локализация Биармии зависела от того, знал ли каждый из приведенных выше историков скандинавские письменные источники. Те, кто знали из содержания саг Биармию (Бьярмаланд) на реке Вине, располагали ее в бассейне реки Северной Двины, или в других случаях их Биармия вырастала до огромных размеров, захватывая территорию от Беломорья до Карелии и Пермского края. Наконец, авторитет одних историков мог сказаться на мнении других, что и происходило в большинстве случаев у более поздних исследователей. Например, знание трудов Страленберга повлияло, как отмечалось, на ряд историков, таких как М. В. Ломоносов, Н. П. Рычков, М. Д. Чулков, Н. И. Костомаров, Д. А. Хвольсон и другие, которые пришли к выводу, что столицей Биармии была Чердынь, являвшаяся якобы на определенном историческом отрезке времени центром европейской и азиатской торговли. Другие же историки утверждали, что главным городом Биармии были Холмогоры.