Книга Опус номер девять ля мажор. Часть 2. Жизнь как музыка и танец - Александр Семёнов

– Земная судьба – родных провожать и встречать, – продолжили они на два голоса и рассмеялись.

– Слушай, откуда ты знаешь такие песни? – спросил Андрей. – Я-то ладно, я всё знаю. Но вот ты?

– От мамы, у неё абсолютный слух и память. Знает наизусть все песни трио «Меридиан» и очень много других. Мы пели вдвоём, когда я была маленькая. От друзей хулиганщина, от мамы всё остальное.

– Хорошо вам было… А дует-то как, Оль! – сказал Андрей, подняв руку под купол небольшой палатки. Даже здесь чувствую.

– Ага. Но у нас тепло… Слушай, давай весь день не вылезать наружу?

– Так ведь надо ехать домой.

– Блин, точно. Я и забыла. Ну, давай как можно дольше не вылезать. Кофе сварим прямо здесь, в предбаннике. У меня плиточка есть.

– Газовая?

– Да, купила в Милане. Понравилась, такая беленькая, аккуратная, две конфорки. Самое время обновить.

– Газовая плиточка, – серьёзно сказал Андрей. – А я однажды куплю бензопилу, потом на машине сюда приедем… И обленимся, в конце концов.

– Ну, мы-то уж с тобой не обленимся, – отозвалась Оля и потянулась к его губам. – Правда?

– Абсолютная, – согласился Андрей.

8

В следующий раз Оля проснулась одна. Сквозь стены палатки проникал утренний свет – неяркий, размытый… Значит, небо в облаках. Шторм, кажется, затих… Но, прислушавшись, она поняла, что он звучит даже сильнее прежнего, только очень ровно, не распадаясь на звуки отдельных волн. И к гулу ветра добавился треск ломающихся в вышине сосновых веток.

Оля отбросила спальный мешок и села. Вроде, всё замечательно… но что-то не так. Она почти мгновенно сообразила, что было не так. Кто тянул тебя за язык? Дурёха дикая, лесная. Обрадовалась. Зачем было рассказывать о бывших, да ещё о Динке из лагеря, перед которой долго чувствовала вину: поддалась любопытству, а у Дины-то всё было всерьёз… Если уж понесло, говорила бы хоть о цветах. А теперь что Андрей подумает?

Андрей спал. Оля склонилась над ним, поцеловала.

Может, и ничего плохого не подумает. Хорошо бы…

Она полностью разделась, выскользнула наружу, закрыла входной клапан и лишь теперь вспомнила, что хотела весь день не выходить. Но коль уж вылезла, надо захватить полотенце и спуститься к Ладоге.

Острая прохлада ветра приятно обжигала кожу, не вызывая озноба. Оля шагнула на пляж и поняла, отчего штормовой гул звучал в палатке так слитно. Тёмно-серые, лохматые, пятнистые волны шли к берегу под углом, не обрушиваясь на него сразу всей громадой. Каждый гребень, постепенно разбиваясь, проходил вдоль бухты, от мыса до мыса, за ним – другой, третий… Сколько их шло одновременно – не сосчитать. А какая сила! Брызги летят на десятки метров, долетают до неё.

Ладога была, словно огромный чёрный и седой зверь в клетке: издали смотри, а подходить бойся и руку сквозь прутья не тяни. Но Оля подошла и протянула руку. Вода была теплее, чем в иной жаркий июльский день.

Оля шагнула вперёд, держась пальцами за уползающий песок и глядя в лицо летящей навстречу волне. Чтобы волна не захлестнула с головой, надо было подпрыгнуть. Волна сорвала её с ног, но Оля ловко развернулась в гребне и упала на руки. Это было не страшно.

Теперь она заходила в воду, поворачиваясь к волнам боком и упираясь. Вскоре она смогла оторвать ноги от дна и поплыть. Снизу валы казались почти океанскими, высотой чуть ли не до третьего этажа. Оля понимала, что на самом деле они от силы метра полтора, но всё равно было жутковато и весело, да ещё этот ветер, низкие облака… «Ура!» – мысленно воскликнула она, сумев подняться вместе с волной и, на миг расслабившись, обтечь её своим телом. Эти волны можно покорять! Оля повторяла движение вновь и вновь, с каждым разом всё увереннее. Она легко держалась на воде и, увлекаясь, не замечала, что скользит вниз по склонам очень быстро и стремительно удаляется от берега…

Она оглянулась назад с очередной вершины и где-то далеко увидела пену прибоя и вырастающий над ней туманный лес. Съехала вниз – и берег пропал. Ничего не стало видно, кроме клочковатого неба и двух длинных чёрных стен по бокам. Оля набрала в лёгкие воздуха и ушла под воду – проверить глубину. И дна не было.

«Спокойно, без паники, – сказала она себе, вынырнув и повернув назад. – Ничего страшного, доплывём».

Назад надо было плыть, учитывая, что волны несутся быстрее: подниматься и опускаться вместе с ними, использовать их силу для ускорения. Можно и подныривать, пропуская их над собой, но для этого Оле не хватало опыта, она боялась не рассчитать единственно верный миг для всплытия. Несколько волн обогнали её; они летели так быстро, а она ползла, как улитка, берег почти не становился ближе… Пытаясь плыть скорей, Оля забыла, что её настигает волна. Её ударило по затылку, перевернуло вверх ногами и закрутило в огромном котле.

Прежде чем её накрыло, Оля успела глотнуть воздух. Пока лёгкие полны, – подумала она, – всё под контролем, а лёгкие у неё, слава Богу, больше пяти литров. Это не так и мало, даже по сравнению с объёмом всей Ладоги.

Оля не сразу поняла, где верх, где низ, и пока разбиралась – запас воздуха стал кончаться. Она принялась грести руками, ногами, даже головой, вынырнула, схватила новую порцию, и следующая равнодушная волна обрушилась на её плечи. Так повторилось раз, другой… Насколько эти волны тяжелее, чем в Адриатике!..

«Всё в порядке, – убеждала себя Оля. – Берег ближе, ближе… Уже совсем близко».

Она упрямо продвигалась вперёд. Один раз даже показалось, что плечом задела дно. Да и лицом проехать по песку было бы счастье! Только бы не попался камень… Оля стала вновь попадать в ритм прибоя, почти оседлала волну. Но вода оказалась хитрее: дождавшись очередного вдоха, она вспухла в неожиданном месте и с силой залепила Оле рот, нос и глаза.

Пока в груди был воздух, пока он тянул её вверх, Оля чувствовала себя на равных со штормом и даже чуть сильнее. Теперь, одним движением, вода лишила её этой иллюзии. Раньше Оля не понимала, как ей хочется жить, и что такое – жизнь. Теперь вся жизнь для неё приняла образ одного глотка воздуха. Этот глоток представился ей огромным синим небом без облаков, и она стала пробиваться к нему из узкой чёрной воронки.

На сколько её хватит? Секунд на двадцать. И за эти секунды надо успеть так много! надо всё успеть. Мысли отключились, следом за ними пропало время. Осталось только небо, к которому надо успеть. Воронка засасывала, сжималась, крепче сдавливала рёбра…

Оля изо всех оставшихся сил рванулась вверх, попала головой в волну и кожей почувствовала, что надо обождать, пока она пройдёт. Волна прошла. Оля открыла глаза, выдула из лёгких струю воды и несколько раз вздохнула: сперва осторожно, затем всё глубже, глубже…

Она сделала последний вдох секундой раньше, чем самая большая волна этого утра швырнула её на берег и покатила по песку и камням. Это было важно. Если бы Оля не смогла вдохнуть, это купание долгие годы являлось бы ей кошмаром. Она долго не могла бы радоваться, чувствуя, что всё в жизни получает несправедливо. Не сделав вдоха, она должна была утонуть. Ей повезло, а могло бы и не повезти. От неё ничего не зависело: окажись берег десятью метрами дальше, волны бросили бы на камни её безжизненное тело.