Книга Департамент нераскрытых дел - Рой Викерс

В госпитале его проводили в кабинет старшей медсестры, где в сочувственных выражениях та сообщила, что Джинни скончалась. Далее последовало объяснение причин внезапно наступившей смерти, однако Уэйкеринг ничего не услышал, потому что вышел прежде, чем медсестра успела заговорить о цене похорон, воскликнув на ходу:

– Скончалась! Спасибо!

Похороны Джинни его не интересовали, как никогда не интересовала и сама Джинни. Он безнадежно запутался в собственной сказке, для которой образ далекой возлюбленной был лишь сырьем.

Он шел, не сознавая, куда направляется. Только что безжалостно разрушилась новая светлая мечта. Теперь уже незачем строить там, где другие разрушали. Никто не напишет о нем как об одном из величайших любовников в истории человечества. Он умрет тем же, кем жил, – скромным адвокатом с небольшой практикой, мужчиной, так и не сумевшим найти свою женщину.

Горячие слезы разочарования и жалости к себе капали на красные гвоздики, призванные стать символом возрождения падшей Джинни Рутен. Глубокая трагедия затмила реальную жизнь, а взамен подарила безмерное великодушие. Уэйкеринг простил всех сразу и в первую очередь Брайдстоу. Огромное чувство исключало ревность. Знать все и все простить. Сейчас он расскажет Катберту о печальном конце Джинни Рутен, бывшие друзья обнимутся и утешат друг друга.

Ведомые подсознанием, ноги принесли Уэйкеринга к офису Катберта Брайдстоу. День уже померк. Зажглись фонари, и внезапно перед глазами возникла фотография нелепой миссис Хеммелман с ее невоспитанной собакой, приклеенная к заднему стеклу машины брокера, только что поданной работником гаража. Хозяин должен был выйти с минуты на минуту.

Уэйкеринг открыл дверь и устроился на заднем сиденье. Джинни сама сказала, что незачем винить беднягу Катберта. Дружба может остаться такой же, какой была двенадцать лет назад. Хью отлично помнил тот летний вечер, когда познакомил Джинни с Брайдстоу. Они случайно встретились в Риджентс-парке. На Джинни было легкое летнее платьице, так что сквозь тонкую ткань просвечивала прелестная фигурка, и в руке она держала цветок – красную гвоздику. Так совпало, что и сейчас у Хью были красные гвоздики, которые он намеревался показать Катберту.

Что машина уже не стоит, а движется, Уэйкеринг понял только в момент резкого торможения, когда ярко вспыхнул верхний свет.

– Убирайся из машины, а то буду стрелять!

Катберт Брайдстоу повернулся, и Уэйкеринг увидел у него в руке револьвер.

– Катберт! Это же я, Хью! Неужели не узнаешь?

– Проклятье, действительно! – Брайдстоу спрятал револьвер в правый карман. – Но какого черта ты все это время молчал? Я только что тебя заметил.

– Прости, пожалуйста. Это из-за шока. Должно быть, немного задумался. Катберт, нам нужно поговорить. Позавчера я встретил Джинни.

– Джинни? А, Джинни Рутен! Совсем забыл. Поедем в клуб – там обо всем и расскажешь. Здесь совсем близко, минут десять, не больше.

Пока ехали в клуб, Уэйкеринг без остановки лихорадочно болтал:

– Знаешь, твой офис расположен почти напротив моего! А твоя подруга миссис Хеммелман – моя клиентка. Все это время я старался держаться в стороне, так как думал, что вы с Джинни женаты.

Он не собирался говорить так прямолинейно. Получилось немного агрессивно, а ведь хотелось вести себя по-дружески великодушно.

– Прошло столько лет, Хью! – Брайдстоу понял, что с приглашением в клуб поторопился, и, остановившись, сухо осведомился: – Как она поживает?

– На днях встретил ее у ворот тюрьмы Холлоуэй, где бедняжка просидела шесть месяцев за кражу. Полагаю, стала проституткой.

– Хм! Признаюсь, что огорчен, но не удивлен. Полагаю, впрочем, что несу некоторую теоретическую ответственность за такой поворот ее судьбы. В чем же заключается предложение, Хью?

– Никакого предложения нет. Сегодня утром Джинни умерла.

– Умерла! Так какого же черта ворошить прошлое, если от меня уже ничего не требуется? – Брайдстоу выключил свет и нажал на газ.

– Так я ведь не собирался тебя в чем-то обвинять – хотел лишь сказать, что зла не держу. – В голосе Уэйкеринга зазвучали героические ноты. – Трагедия загубленной жизни повергла меня в шок, вот я и подумал, что можно погоревать вместе.

– Вздор! Знаю, зачем ты мне это сказал! Где тебя высадить?

– Где угодно.

Чувство неполноценности из-за того, что подлый соблазнитель с презрением отверг великодушное прощение, разрослось до масштабов навязчивой идеи. Пока Брайдстоу переключал передачу, Уэйкеринг наклонился, просунул руку между передними сиденьями и вытащил из правого кармана соперника пистолет. Впоследствии он заявил, что собирался застрелиться сам, однако это утверждение вызывает сомнения. Определенно лишь то, что в левой руке убийца все еще сжимал красные гвоздики. Движение воздуха при переключении передачи донесло аромат цветов, мгновенно напомнивший юность, Риджентс-парк и прелести Джинни, просвечивавшие сквозь тонкое летнее платьице.

Выстрел прозвучал – пуля вошла Брайдстоу в затылок, – когда машина набирала ход на третьей передаче. Уэйкеринг перегнулся через убитого, подрулил к краю тротуара, остановился и, выключив мотор, сжался на заднем сиденье.

«Джинни, Катберт, а теперь вот и моя очередь пришла!» Он подобрал револьвер, но уже спустя мгновение решил, что куда благороднее будет твердым шагом взойти на виселицу. Выстрел, должно быть, разнесся по всей округе, и с минуты на минуту его схватят.

По улице то и дело проезжали машины, но ни одна не остановилась. Как-то незаметно созрела мысль о гравийном карьере неподалеку от Садчестера. Хью бывал там в детстве, во время каникул, но после того, как Джинни ушла с Катбертом, почему-то часто думал об этом безлюдном месте.

Наверное, в подсознании всегда сидела мысль убить Брайдстоу и сбросить труп в карьер, сказал он себе, и, подцепив пальцем рычаг, регулирующий пассажирское сиденье, вытащил кресло из пазов. Выбравшись через заднюю дверь, Хью обошел машину, задвинул сиденье вглубь, к задней двери, а потом, убедившись, что Брайдстоу мертв, стащил тело с водительского места на пол и положил головой под приборную панель.

Покончив с этим, Уэйкеринг сел за руль и отправился в путешествие длиной восемьдесят миль, стараясь по возможности растянуть время, так как было только шесть часов – слишком рано для серьезных дел.

Глава 4

Около десяти часов, когда до цели оставалось не больше четырех миль, мотор несколько раз чихнул и заглох.

Боже милостивый! Бензин!

Уэйкеринг остановился и проверил бак. Пусто. В «уэлмане» имелось устройство – точно такое же, как в его машине, – контролирующее небольшой экстренный запас топлива. Производитель утверждал, что резерва хватит на десять миль, что скорее всего означало пять. Возможно, удастся доехать до карьера, но никак не обратно. Значит, прежде чем избавиться от тела, необходимо где-то раздобыть бензин. Машина остановилась на возвышенности рядом с железнодорожной станцией Садчестер – сейчас уже темной и безлюдной.