Книга Амурский плацдарм Ерофея Хабарова - Михаил Старчиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Завтрева богдойцы на приступ пойдут! – объявил Степанов вечером своим командирам на военном совете. – Так что будьте готовы животы за Отечество положить!
Алексей всю ночь не мог заснуть, всем нутром предчувствуя отчаянную сечу. Едва ему стоило сомкнуть глаза, как он то снова прощался с отцом, то пожимал руку Степанову, то целовал прямо в губы желанную его сердцу Аглаюшку…
Толбузина сморил сон лишь под самое утро, как раз перед первыми петухами. Он пришёл в себя оттого, что кто-то громко кричал ему в самое ухо и тряс за плечи.
– Алёшка, смотри, всё проспишь! – увидел он перед собой встревоженное лицо Лавкая. – Все наши уже давно на стенах, маньчжуры вовсю готовятся к атаке!
Когда сын воеводы взбежал по выдолбленным в земле ступеням на крепостной вал, китайская пехота перебежками, согнувшись за арбами со специальными щитами, всё ближе и ближе подходила ко рву. Вражеские лучники стреляли по защитникам острога, однако лишь немногие из их стрел достигали цели.
Казаки же метко били по ним из пищалей и трёх орудий, прячась в башнях и за двойными стенами. Не обращая внимания на потери, неприятель шаг за шагом продвигался вперёд.
Вот некоторые из маньчжур топорами стали сбивать заточенные колья перед рвом, готовясь преодолеть его в отчаянном броске по приготовленным лестницам.
И вдруг Алексей увидел, что бросившиеся в прорыв воины под даурскими стягами с криками стали падать, судорожно хватаясь за ступни ног.
– Эка наш «потайной чеснок» им не по вкусу пришёлся! – гоготнул Бекетов, пуская очередную стрелу. – Таперича не скоро на своих двоих побегут!
Видя недоумённое выражение лица сына воеводы, Пётр что-то протянул ему. В руках у Толбузина оказался металлический кругляк, из которого торчало три остро заточенных шипа.
Раненых китайцев быстро добили со стен, однако их командир не вовремя бросил в прорыв новых ратников. Топчась на трупах своих же товарищей, они, не подчиняясь офицерам, беспомощно стояли на месте, создавая панику и сутолоку.
– А ну-ка, братцы, покажем им кузькину мать! – скомандовал Бекетов, заранее спрятавший у потайной калитки с полсотни отчаянных казаков. – Вперёд, ребята, бей нехристей окаянных!
Быстро выбравшись наружу, храбрецы перекинули через ров мостки и атаковали врага. В числе прочих острог покинул и Алексей, захваченный общим порывом. За ним в атаку решительно устремились Фрол Головлёв, Максим Заяц и Гриша Оглоблин, не желая отставать от своего товарища.
Завязалась отчаянная рукопашная схватка, в которой били лишь наверняка, стремясь насмерть поразить неприятеля. Пощады в этом бою не давали и в плен тоже никого не брали.
Оглоблин, мастерски орудуя боевыми топорами, быстро проложил дорогу среди обезумевшей от его яростного натиска толпы дауров и дючеров.
Сея вокруг себя смерть и ужас, он был подобен страшному языческому богу войны. Григорию в грудь вонзили копья несколько маньчжур, а этот богатырь всё продвигался и продвигался вперёд, словно не чувствуя боли, пока не упал замертво.
«Это вам за Федота! – в угаре боя разил окровавленной саблей направо и налево сын воеводы, не зная о смерти ещё одного друга. – Получите-ка гостинец!»
Смяв боевые порядки китайской армии, казаки ворвались на передовые позиции вражеской артиллерии. С криками ужаса враги бежали прочь, бросая оружие и на ходу стягивая тяжёлые доспехи.
– Ох, и досталось басурманам! – доложил Бекетов по возвращении своему атаману, ища глазами красавицу Айгу. – Отбили мы у богдойцев пару пищалей железных с жаграми и всякие приступные мудрости, порох и ядра… Положили насмерть неприятелей сотни три… Так что не скоро они опять к нам в гости полезут…
Когда сын воеводы увидел мёртвое тело Оглоблина, он упал перед ним на колени и заплакал, словно безусый мальчишка. Подоспевшие Заяц и Головлёв схватили его под руки и поволокли в острог, глазами прощаясь с погибшим другом.
– Нет! – вдруг решительно вырвался Алексей, зло закусив губу. – Мы не оставим его тело на поругание! Нельзя своих бросать, даже мёртвых! Или я с ним рядом смерть приму, или с собой Гришку унесём!
Больше всех своих бесчисленных имений Алексей Михайлович любил бывать в Коломенском, особенно милом его сердцу. По монаршему повелению умелые мастера возвели деревянные Государев двор и Казанскую церковь, окружив их высокой оградой с тремя воротами. Всё свободное место внутри было засажено садами, дававшими обильные плоды и прохладу в жаркое лето.
Вот и сегодня царь приехал сюда в сопровождении жены, Марии Милославской, главы Посольского приказа боярина Артамона Матвеева и немногочисленной свиты.
– Хочу немного в тишине побыть! – объявил он своё решение об отбытии из столицы. – На свежем воздухе и дела державные быстрее вершатся!
Вечером государь позвал к себе в палаты Матвеева, желая сыграть с ним перед сном в шахматы.
– Игра сия зело напоминает мне жизнь земную! – сказал он боярину, вертя в руках искусно вырезанного из слоновой кости ферзя. – Пешки жертвуются ради сильных фигур, один хитроумный ход может решить исход всей партии!
За игрой Алексей Михайлович часто решал важные вопросы, пользуясь отсутствием лишних ушей и уединённой обстановкой усадьбы. Недавно он заранее намекнул главе Посольского приказа, что хочет переговорить об отправке посольства в далёкий Китай.
– Страна эта вызывает у меня большой интерес! – признался он своему другу и единомышленнику. – А поскольку ты у меня ближний боярин, изволь решить, кого мы направим послом к богдыхану Сюанье!
У Матвеева на примете имелся дельный человек, которого он уже представлял однажды государю. Это был Николае Милеску, молдавский дипломат, предложивший «перо и шпагу» в распоряжение московского самодержца. За румынский титул «носитель меча» при дворе молодого человека за глаза называли Спафарием.
Приметив его ум, образованность и немалые способности, Артамон Сергеевич быстро определил иностранца в наставники единственному сыну.
– Будешь учить мого Андрюшку премудрости всякой! – строго сказал он, испытующе глядя на иноземца. – Чтоб историю ведал, языками владел, в политесе европейском разбирался, понимал суть дипломатии и в одежде толк знал!
Помня о разговоре с государем, Матвеев предусмотрительно взял с собой в Коломенское бывшего спафария. В царском имении гостю выделили отдельную комнату, находившуюся недалеко от опочивальни ближнего боярина.
– Дозволь слово молвить, государь! – сыграл Матвеев «на опережение», делая очередной ход. – Давеча говорили вы про наше посольство к богдыхану, так я нужного человека нашёл! Это дворянин греческой крови Николай Спафарий, что служил при дворе молдавского господаря Георгия Стефана!
«Съев» слона своего партнёра по игре, Алексей Михайлович не спеша убрал резную фигурку с доски.
