Книга Петр III - Николай Павленко

Похоже, поклонники этого манифеста до конца не разобрались в его содержании. Манифест провозглашал: 1) Вышепомянутая розыскных дел канцелярия уничтожается отныне навсегда, а дела оной имеют быть взяты в Сенат. Сенату передавались не только дела канцелярии, но и ее штат во главе с руководителем кнутобойцем Шешковским. Таким образом, орган политического сыска противников режима сохранялся, но с важным ограничением его функций, предусмотренным вторым пунктом манифеста: «Ненавистное выражение, а именно: „слово и дело“ не долженствует отныне значить ничего и мы запрещаем употреблять оного никому; а есть ли кто отныне оное употребит в пьянстве или в драке или избегая побоев и наказания, таковых тотчас наказывать так, как от полиции наказываются озорники и безчинники».

В преамбуле манифеста заявлялось, что Тайная канцелярия «злым, подлым людям подавала способ или ложными затеями протягивать вдоль заслуженные ими казни, или же злостнейшими клеветами обносить своих начальников или неприятелей». После изложения двух приведенных выше пунктов манифест излагает девять статей, определяющих, как следует доносить о преступлениях по первым двум пунктам (измене и нарушении присяги), причем отмечалось, что доносчиками не могли быть воры и убийцы, от которых было запрещено принимать доносы, а самих доносителей, кричащих «слово и дело», арестовывать и допрашивать. Если будет установлено, что извет «имеет прямую силу, то есть будет подтвержден следствием, то таких доносителей освобождать из-под ареста, а самих доносителей, чей извет не подтвержден документами или свидетелями, подвергать пытке.

Лиц, на которых доносили, велено „под караул“ не брать, ниже подозрительными не почитать до того времени, пока дело в вышнем месте надлежаще рассмотрено будет, и от тех, на кого донесено, указ воспоследует». Таким образом, манифест ограничивал произвол следователей и в известных пределах защищал права подданных, требовал, чтобы следствие велось с соблюдением определенных правил.

Если следовать букве манифеста об упразднении Тайной канцелярии, то он, хотя смягчал жестокие истязания, такие как жжение, дыба, использование клещей и прочего, но в принципе не отменял пыток, требуя, однако, чтобы во время допросов обходились «сколь можно без пытки». Английский посол Кент в донесении своему двору писал: «Уничтожение Тайной канцелярии одно из счастливейших деяний, которое возможно было сделать для этой нации; этот ужасный трибунал был самый дурной во всех отношениях, и в некотором роде даже хуже испанской инквизиции».

Особенно зловещую репутацию Тайная канцелярия приобрела в годы царствования Анны Иоанновны, императрицы такой же жестокой и суровой, как и ее фаворит Э. Бирон. В десятилетие царствования Анны Иоанновны было организовано три кровавые расправы с представителями аристократических фамилий Голицыных и Долгоруких, которым она была обязана получением короны. Инициатор ее избрания императрицей князь Дмитрий Михайлович Голицын, будучи беспомощным стариком, был заточен в Шлиссельбургскую крепость, где и скончался. Видный государственный деятель Артемий Петрович Волынский закончил жизнь после мучительной казни.

После смерти Анны Иоанновны и вступления на престол Елизаветы Петровны террор прекратился, но недобрая память о нем сохранилась. Елизавета Петровна, хотя и отменила смертную казнь, но казематы Тайной канцелярии продолжали заключенных истязать пытками, нередко приводившими к смерти.

В заключение отметим, что оба манифеста, опубликованные 18 и 21 февраля, были нацелены на расширение прав дворянства. При их опубликовании Петр III скорее всего рассчитывал на поддержку дворянством трона, на котором он не чувствовал себя уверенным в его прочности.

Едва ли не самой важной акцией, осуществленной Петром III, была секуляризация владений духовенства, поскольку она изменила судьбу около миллиона мужских душ крестьян в лучшую сторону. Между тем автор монографии о Петре III уделил этому вопросу меньше внимания, чем манифесту об упразднении Тайной канцелярии, а главное, не коснулся истории возникновения вопроса, оставляя ещё раз читателя с мыслью о том, что инициатором акции был якобы Петр III.

В отличие от манифеста об освобождении дворянства от обязательной службы, предыстория которого занимает несколько десятилетий, вопрос о секуляризации тлел в борьбе светской власти с духовной в течение двух столетий. Уже в XVI в. светские власти зарились на колоссальные владения монастырей. Смутное время и борьба царя Алексея Михайловича с патриархом Никоном отвлекли светскую власть от покушений на земельную собственность и сидевших на ней крестьян монастырей и епархий, хотя ей все же удалось воспрепятствовать дальнейшему увеличению земельных владений духовных феодалов — в XVI в. мирянам было запрещено жертвовать землю монастырям, церквям и епархиям на помин души.

Лишь Петру I в 1701 г. удалось частично осуществлять секуляризацию: владения духовных феодалов были разделены на две части: доходы одной из них поступали в казну, а другой шли на содержание монашествующих и епархий. Но такой порядок существовал до 1720-х годов, когда по до конца не известным причинам Петр Великий передал все владения духовным феодалам. Формальным основанием для этого послужила жалоба духовенства на то, что приказчики светской доли владений так усердно грабили крестьян, что напрочь разорили их хозяйство.

При Екатерине I секуляризационный процесс вновь приобрел актуальность, однако смерть императрицы и опала Меншикова прервали его. Он возобновился в царствование Анны Иоанновны, когда активный сторонник секуляризации руководитель Монастырского приказа А. И. Мусин-Пушкин в 1739 г. с согласия императрицы подготовил указ о его реализации, но, как это нередко бывает в истории, случайность затормозила процесс: инициатор секуляризации Мусин-Пушкин был причастен к кружку Волынского и оказался в опале, а императрица через несколько месяцев скончалась.

Секуляризация владений духовенства приобрела значение веления времени, но набожная императрица Елизавета Петровна, не желая ссориться с духовенством, решительно заявила: «Только после моей смерти». Между тем монастырское начальство, усвоив мысль о неизбежности секуляризации, непомерными поборами лишало монастырских крестьян возможности воспроизводства своего хозяйства. Полторы сотни тысяч монастырских крестьян находились в неповиновении, отказывались выполнять повинности, чем ускорили осуществление секуляризации. Плод, как говорится, созрел.

Вступившему на престол Петру III, не обремененному православной верой и фактически оставшемуся лютеранином, ничего не стоило 16 февраля 1762 г. подписать именной указ, гласивший: «Как ее величество государыня императрица Елизавета Петровна, соединяя благочестие с пользою отечества и премудро различая вкравшиеся злоупотребления и предубеждения от прямых догматов веры и истинных оснований православные восточные церкви, запотребно нашла монашествующих, яко сего временного жития отрекшихся, освободить от житейских и мирских попечений и вследствие того, присутствуя своею особою в тогдашней конференции, а именно 30 сентября 1757 года, сама такое полезное всему государству о управлении архиерейских и монастырских вотчин узаконение положить изволила, которое одно, независимо от прочих великих ее императорского величества дел и благодеяний своему отечеству достаточно было бы учинить славную ее память бессмертною; но хотя его императорское величество, присутствуя недавно сам в Сенате и повелели помянутое узаконение немедленно и обще с Синодом в действительное исполнение привести, однако же как в рассуждении важности сей материи, так и дабы паки в бесплодных и нерешенных толь справедливо и предусмотрительно делу советованиях и сношениях не тратить напрасно время восхотели его императорское величество через сие точнее Сенату повелеть, чтобы вышеизображенное узаконение императрицы Елизаветы Петровны как наискорее по точному и прямому содержанию без всякого изъятия самым делом в действо произведено и непременно всегда исполняемо было.