Книга Сальвадор Дали. Божественный и многоликий - Александр Петряков

Замуж за Дали она вышла, однако, только в конце 1934 года. Вступить в брак уговорил ее Элюар, к тому времени женившийся на Нуш. Он объяснил своей бывшей жене, что в случае, не дай Бог, смерти Дали она останется ни с чем — все имущество художника, в том числе домик в Порт-Льигате и бесценные картины, достанется фигерасскому нотариусу и его дочери Ане Марии.

Элюар очень любил Галу и готов был на все, чтобы сохранить с ней прежние отношения. Об этом говорят его многочисленные письма к ней уже после развода. Много лет спустя они договорились уничтожить свою переписку, и Элюар действительно сжег письма Галы, она же, вопреки уговору, сохранила его послания. Поэтому мы не можем сказать, что она ему отвечала на его страстные признания, что и двадцать лет спустя после их знакомства в Клаваделе он думает о ней каждый день и продолжает любить по-прежнему.

Элюар в глубине души надеялся и верил, что Гала к нему вернется, во всяком случае, в первое время, до развода. Он полагал, что Дали — лишь очередное увлечение Галы и долго оно не продлится, и, вероятно, поэтому не стал возражать против того, чтобы Гала и Дали поселились в Париже в его новой квартире на улице Бескерель. Но под одной крышей с ними не остался, памятуя о печальном опыте с Максом Эрнстом. Это было то самое «гнездышко», которое Элюар с любовью и большими затратами обустраивал для себя и Галы до роковой для него поездки в Кадакес. Квартира находилась на Монмартре, рядом с храмом Сакре-Кер, и очень скоро гостиная в ней стала мастерской Сальвадора Дали, и в ней запахло маслами, лаками и скипидаром.

Здесь Дали написал одну из самых знаменитых своих работ — «Постоянство памяти». В тот день, вспоминает он, они с Галой собирались пойти в кино, но к вечеру у него разболелась голова, поэтому Гада ушла одна, а он решил пораньше лечь спать. Перед тем как выключить свет, он глянул на незаконченную картину, изображавшую пейзаж Порт-Льигата с обломанной веткой на переднем плане. Он подумал, что тут не хватает обобщающего образа, и вдруг увидел решение! «Я увидел растекающиеся часы: самым жалким образом они свисали с ветки». Художник схватил палитру и, несмотря на головную боль, принялся за работу. Вернувшаяся через два часа Гала была просто поражена и сказала, что «это запомнит всякий, кто увидит».

Картина была показана на персональной выставке Дали в галерее Пьера Колла в июне 1931 года и сразу была куплена американцем Жульеном Леви, близким приятелем Марселя Дюшана, познакомившего его с миром парижской художественной жизни еще в 1927 году. Леви очень интересовался сюрреализмом и приехал в Париж с намерением закупить картины для своей будущей галереи в Нью-Йорке. Он купил бессмертный шедевр Дали всего за 250 долларов и дал картине другое название — «Мягкие часы».

«Эта картина, — писал Дали, — снискала впоследствии оглушительный успех и была не раз продана и перепродана, пока не очутилась наконец в Музее современного искусства. А уж сколько она породила подражаний и копий — не счесть. С черно-белых репродукций списывали ее провинциальные художники, а уж цвет — какой Бог на душу положит. И где только эти копии не вешали! Случалось, и в забегаловках, и в галантерейных лавках».

На этой же выставке в галерее Пьера Колла была представлена и одна из самых скандальных картин Дали под названием «Вильгельм Телль». Она так понравилась Андре Бретону, что он приобрел ее, никогда с ней не расставался и с восторгом показывал друзьям. Дали написал не одну работу на тему Вильгельма Телля, поэтому написанную позже «Загадку Вильгельма Телля», возмутившую Бретона и его соратников, не надо путать с этой, о которой сейчас говорим.

С первого взгляда видно, что сюжет ее и содержание навеяны сложными отношениями с отцом, представшим здесь в образе главного персонажа. Он изображен с вывалившимся из трусов мужским достоинством (помните, мальчик Сальвадор наблюдал в детстве драку отца с клиентом, когда у родителя вывалилось то же самое, похожее на сосиску?). Его правая рука с прямым указательным пальцем простерта в сторону юноши, прикрывшего лицо левой рукой, а правая, с будто бы снятой до локтя кожей и видимой анатомией мускулов и тоже с напряженным указательным пальцем, динамично выброшена навстречу руке персонажа.

Возникает ассоциация с росписью Микеланджело в Сикстинской капелле, где Бог Отец протягивает руку с выпрямленным указательный пальцем к указательному пальцу Адама, как бы тем самым вдыхая в него жизнь и даруя бессмертный дух.

Но намерения бородатого персонажа здесь, похоже, совершенно противоположные. В его левой руке ножницы, и ими он явно хочет оскопить закрывшего в ужасе лицо юношу, гениталии которого прикрыты большим листом, венчающим ветку срубленного дерева, под которым стоит гнездо с яичками.

Непонятно, осуществил ли злодей свое намерение или нет, во всяком случае, на торце прямоугольного камня, о который опирается коленом персонаж, изображена полуобнаженная женщина, а рядом с ней — огромный, размером с женщину, вертикально стоящий пенис.

На плече главного персонажа стоит круглый табурет, где восседает пианист с лицом, похожим на лицо персонажа. На пианино лежит мертвый осел (цитата из «Андалузского пса») с глазной впадиной, напоминающей физиологическое отверстие, то ли женское, то ли общее для обоих полов. Какую музыку извлекает пианист из висящего между небом и землей и как бы раскоряченного инструмента? Вероятно, зловеще-тревожную, ее звуки словно подгоняют летящего над пианино в страхе жеребца с оскаленными зубами и прижатым к животу детородным органом.

Да, мотив кастрации здесь очевиден, и картина в целом может быть истолкована психоаналитиком в этом направлении, как страх сына утратить возможность обрести свою семью и продолжить род из-за того, что отец лишает его наследства.

Впрочем, что касается продолжения рода, Дали это и не грозило. Вскоре после выставки в галерее Колла Гала попала в больницу по поводу фибромы матки. Ей удалили яичники, и Дали узнал после операции, что она не сможет больше иметь детей. Гала была для Дали на протяжении всей его жизни единственным живым существом, кого он любил преданно и страстно, поэтому он был страшно потрясен болезнью Галы, возможностью ее утраты, но едва ли тем обстоятельством, что у него не будет детей, а их, по его собственному признанию, он не очень и любил. Но… Но, дорогой читатель, трудно представить себе, как развивалось бы творчество художника и как бы отразилось появление детей в его жизни и судьбе. Не будем гадать, мы просто констатируем, что для взлета всех его потенциальных возможностей ему нужна была Гала и только Гала, именно она стала источником его вдохновения, озарений, ошеломляющей плодотворности и стимулятором невероятной работоспособности, которую он сохранил до преклонных лет.

Нет ли здесь высшего промысла? Или, быть может, происков той неведомой темной силы, что вмешалась в жизнь героя романа Томаса Манна «Доктор Фаустус» Адриана Леверкюна? Напомним читателю, что Леверкюн, учившийся на богослова, но ставший композитором, однажды попадает в бордель, но убегает оттуда, не воспользовавшись, что называется, услугами, точь-в-точь, как Дали в Париже. Но через некоторое время неодолимое и роковое влечение приводит его к проститутке, которая и заражает его сифилисом. Он обращается к врачу, но когда приходит к нему на прием во второй раз, видит, что арестованного эскулапа ведут в полицию. Второго он нашел по справочнику, но и тот вскоре умирает, поэтому болезнь остается недолеченной. Как известно, зримые признаки болезни (язва с твердым шанкром) быстро исчезают, поэтому Леверкюн больше к врачам не обращался. Но коварство этого недуга заключается в его поздних проявлениях, причем бледные спирохеты поражают центральную нервную систему и, медленно поднимаясь по позвоночному столбу, могут поселиться в мягкой оболочке мозга. Своей разрушительней работой они так возбуждают мозговую деятельность, что он начинает работать как бы с постоянно встроенным стимулятором в виде колонии пресловутых спирохет.