Книга 29 - Адена Хэлперн

Я подошла к лифту и нажала на кнопку «вверх».

– Но кто вы такая? – недоумевал Кен. – И что мне сказать, если они вернутся?

– Скажите, что видели миссис Джером и что она тоже отправилась их искать, – ответила я, заходя в лифт.

– Но где миссис Джером? – не унимался швейцар.

– Отправилась их искать, – сказали мы с Люси в один голос, и двери лифта закрылись.

Когда я вошла в свою квартиру, сердце мое упало. Прямо перед парижским зеркалом на столике восседала сумка Барбары. Рядом лежала упаковка крекеров с сыром – наверное, у Фриды опять уровень сахара понизился. Лучше вам и не знать, что происходит, когда у Фриды сахар падает. Эта женщина становится сумасшедшей. Если они сейчас где-то ходят с Барбарой, то моя дочь, скорее всего, наблюдает ту сторону моей подруги, о существовании которой даже и не подозревала.

– Чувствую себя ужасно, – проговорила я, заглядывая в сумку Барбары. – Ее ключи здесь. И ее телефон. Куда они могли отправиться? Как думаешь, не стоит ли позвонить парням и все отменить?

– Мне точно стоит, – сказала Люси и взяла свой мобильный.

– Ну, тогда и мне тоже. Хватит на сегодня.

– А тебе-то зачем? – удивилась она. – Как ты собираешься объясняться?

– Правду скажу. Скажу, что проснулась и обнаружила, что мне двадцать девять. И докажу им это так же, как и тебе доказала.

– Нет, ба, ты этого не сделаешь. Ты пойдешь на свидание.

Я опустилась на диван. Заметила, что Барбара убрала со стола торты – наверное, выкинула их. Не сомневаюсь, что перед этим она отведала кусочек, но это, в общем, не имело никакого значения.

– Люси, хорошего понемножку. Ясно же, я не могу так дальше. Барбара наверняка сейчас в участке, пишет заявление о моей пропаже. Зная твою маму, не сомневаюсь, скоро она поставит на уши всю полицию Филадельфии.

Люси остановилась передо мной с видом глубокой задумчивости.

– Нет. С мамой я справлюсь. А ты пойдешь на свидание.

– Я не могу. – Я обхватила голову руками.

– Сможешь, как мы и договаривались, и я пойду с тобой. Сегодня твой день, а не мамин, с мамой будешь завтра разговаривать.

– Но она…

– Должна повзрослеть, – упорствовала Люси. – И ты, ба, – тебе нужно понять наконец и перестать обращаться с ней как с ребенком. Она уже немолода. Пора бы ей вести себя так, как подобает в ее возрасте.

– Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда так говорят.

– Ба, это правда.

– Ты просто не понимаешь. Не важно, сколько лет твоему ребенку. Он все равно остается твоим ребенком.

Тогда Люси подошла и села рядом:

– Не сегодня, ба. Не сегодня.

У меня голова поплыла. Мой ребенок. Фрида. Я. Что же мне делать? Да и как объяснить все Барбаре и Фриде? Они не свыкнутся с этой мыслью так же легко, как Люси. Все упирается именно в то, о чем я и говорила: в жизни неизбежно наступает момент, когда человек перестает принимать новые идеи. Люси до этого еще не доросла. А вот Фрида и Барбара уже подошли к этой точке. Они никогда не смогут смириться с тем, что мне снова двадцать девять.

Может, Люси права, может, и правда приходит время, когда родителям необходимо отучить себя заботиться о каждом переживании своего ребенка. Приходит время, когда нужно остановиться и сказать: «Прошли те дни, когда я воспитывал и волновался. Пора тебе перестать полагаться на мою заботу. Теперь ты начинаешь жить своей собственной жизнью. Я не могу больше давать тебе ответы». Так права ли Люси? Она, конечно, умница, но она не знает, что такое быть матерью. Эта забота пополам с тревогой начинается в ту самую секунду, когда тебе первый раз кладут в руки твоего ребенка. Сколько ты отдашь ему? Сколько вообще можно отдать, когда сердце твердит тебе лелеять и опекать своего ребенка, сколько бы ему ни было лет, а разум говорит иное?

А потом я посмотрела на все с другой стороны. Сегодня я как Люси. Я не Элли, которой семьдесят пять. Сегодня я думаю только о себе. Что бы там ни нашептывало мне сердце, если уж я собралась жить как двадцатидевятилетняя женщина, хотя бы один день, я и мыслить должна как двадцатидевятилетняя. Или хотя бы попытаться. Так что сегодня тот день, когда я могу позволить себе быть эгоисткой, вспомнить, что я не только мать. Завтра все будет иначе.

– О чем ты думаешь? – спросила Люси.

– Я думаю о том, что поступлю именно так, как ты сказала. Я буду и дальше делать сегодня все то, что мы задумали. Пойду в гардеробную, подправлю макияж и приведу себя в порядок. У меня сегодня свидание.

– Мне все-таки кажется, я должна пойти искать маму и тетю Фриду.

– Люси, о чем мы говорили в самом начале?

– Это твой день.

– Именно. Это мой день, и я хочу провести его с тобой. И точка. И хватит об этом.

Люси замолчала. Теперь задумалась она.

– Завтра, Люси, – напомнила я. – Завтра.

– Но…

– И больше мы сегодня это не обсуждаем. Пусть твоя мать займется собственными проблемами. – Я взяла ее за руку. – Вперед, мы еще не сделали всего, что запланировали на этот день. А от него не так уж много и осталось.

Если честно, не знаю, верила ли я сама себе, но попытаться надо было. Если уж соответствовать своей роли, то во всем – и во внешнем виде, и в речах, и в действиях.

Люси взяла меня за руку, и мы вместе отправились в гардеробную.

Я надела трусики и бюстгальтер, которые мне дала Люси, скользнула в черное платье и встала перед зеркалом.

– Думаю, надо его немного подшить, самую малость, – заметила Люси, оценивающе разглядывая меня. – Тогда оно будет выглядеть не так изысканно, скорее игриво.

– Да! – с жаром воскликнула я. – Укороти его! Не хочу прятать свои великолепные ноги.

Люси пошла за моей швейной машинкой. Только она ею и пользовалась, пожалуй. Этому агрегату, наверное, лет тридцать. Хорошо, что она у меня оказалась.

Потом мы выбрали мне милые туфли на трехдюймовом каблуке (я хотела надеть свои старинные лодочки на четырехдюймовой платформе, из семидесятых, но Люси запретила), а внучка села подшивать подол. Я уже было надела халат, чтобы пройти в другую комнату, но вдруг передумала. Оставила Люси в гардеробной за работой и так и пошла через всю квартиру в одном белье, по пути бросив на себя взгляд в парижское зеркало. Я отправилась на кухню чем-нибудь перекусить.

– Ба, – позвала Люси из гардеробной, – может, ты теперь будешь ходить со мной на встречи с покупателями – ну, знаешь, вроде как агент.

– С удовольствием! – откликнулась я, чувствуя себя польщенной.

Достала из холодильника холодного цыпленка, нарезала, взяла хлеба. Сэндвич с цыпленком – то, что надо, подумала я. Поставила еду на поднос вместе с двумя стаканами чая со льдом и отнесла обратно в комнату. Проходя мимо парижского зеркала, я снова кинула на себя взгляд.