Книга По следу "Аненербе". Вангол-3 - Владимир Прасолов

Еще два дня шел Кольша. Чем ближе был Енисей, тем больше становилось в тайге тропинок и даже лесовозных волоков. Лесосеки, в которых зимой валили лес, летом пустовали, и один раз Кольша заночевал в сторожке. А утром вышел к большой избе на развилке лесовозных дорог. Над дверью висел поблекший от времени и дождей, оттого уже не красный, а какой-то желтовато-сизый флаг. Изба была открыта, поленом припертая снаружи дверь не имела замка. Окно было прозрачно, Кольша пальцем потрогал стекло в раме. В его деревне стекла не было, окна слюдой закрывали. Заглянул внутрь – никого, решил посмотреть, что там. Только посмотреть, и все.

Открыв дверь, Кольша шагнул в просторную комнату, в избе не было никаких перегородок. Напротив, у окна, стоял стол, по стенам широкие лавки, посередине избы – плохо сложенная кирпичная печь. На столе и под ним какие-то помятые листы линованной бумаги и мусор. На бревенчатой стене в центре, над самым столом, большой портрет усатого мужчины без бороды и плакат – «Слава вождю мирового пролетариата Сталину!».

Кольша грамоту знал, хоть буквы и были не совсем те, читать можно было, однако, как он ни старался, все равно кроме слова «Слава», ничего не понял. Это слово связано с Богом, только его славят люди. Но чужаки Бога не славят, они от него отреклись. Да и лицо на портрете менее всего святой лик напоминало. Скорее, напротив, лукавый взгляд, хитрый у человека этого был. Значит, это не Бог, а сатана в обличье человечьем. Сделав это несложное заключение, Кольша трижды перекрестился, плюнул через левое плечо, вышел и закрыл дверь. Ему и в голову не могло прийти, что в качестве иконы может быть лик простого смертного, грешного, как и все, человека…

К полудню этого дня Кольша с Арчи вышел к большой реке, Енисею. Дух захватило, когда он увидел с высоты береговых скал водную гладь великой реки. Увидел, и затрепетало мальчишеское сердце. Необозримый простор и величественная красота открылись перед ним. Мир как будто распахнулся, раскрылся всей своей глубиной. Открыто и доверчиво.

Так и хотелось взлететь и парить над этим живым, переливающимся всеми оттенками голубого и синего, искрящимся на солнце перекатами чудом. Арчи, почуяв воду, рванул вниз и уже через несколько секунд радостно лаял, ошалело носясь и бултыхаясь на песчаной отмели. Когда Кольша спустился на берег, пес лежал у воды в тени огромного валуна и следил, как небольшие белячки, мелкий хариус, охотятся на мотыльков, танцующих замысловатые танцы над самой поверхностью воды. Было полуденное затишье. Палящее солнце и как будто масляная гладь медленно идущего потока. Белое облачко мотыльков парило над самой его поверхностью. В него то и дело из плотной неисчислимой стаи, разгневавшись против течения, резким зигзагом выскакивали, сверкнув на солнце серебристым боком, небольшие, в ладошку, харюзки и, схватив крылатую добычу, с шумом падали обратно, в водоворот своих собратьев, штурмующих принесшего пищу, вырывая из его пасти все, что он не смог сразу проглотить.

«Эх, удочку бы! – подумал Кольша. – Сколь рыбехи пропадат…»

– Эй, хлопец, ты отколь будешь? – услышал он окрик за своей спиной.

Как пружина с места подскочив, вздыбившись холкой, Арчи с грозным рычанием, медленно, пошел на вышедшего из-за камня бородатого мужика.

– А вам како дело?

– Ты собаку-то придержи. Ага. Нам до всего дело есть, мы тутошние. Своих всех наперечет знаем, а к чужим завсегда интерес имеем. Так отколь будешь?

– Отколь, отколь, ты, дядя, лучше спроси, куда иду.

– Так-то не вопрос, ясно, на фронт, поди?

Кольша несколько смутился, услышав незнакомое ему слово. Но Арчи в этот момент дернулся к мужику, и пауза осталась незаметной.

– Не, дядя, я по своим делам, – сказал Кольша и, сделав вид, что разговор закончен, склонился к своему мешку.

– А ты, часом, не к Михеичу, сынок, идешь?

Кольша поднял глаза на мужика. Тот усмехнулся в бороду.

– Я сразу понял, откуда ты, парень. Не боись, я свой, свояк я Косоурову, так вот. Идем, жду тебя уж три дня.

– Отчего ждешь? Кто тебя упредил…

– Кажное лето в эти дни от вас человек здесь выходит, потому я жду. Чего со Степаном-то? Он последние годы приходил.

– Занят, теперь я ходить буду.

– Тебя как зовут-то, ходок?

– Кольша.

– А меня зови Афанасий Михеич. Пойдем, там, в лодке, припас, что свояк просил. Донесешь ли?

– Донесу, я сильный.

Михеич, с сомнением окинув фигуру парня, кивнул:

– Пошли посмотрим, сколь сможешь забрать.

В лодке лежал мешок размером с самого Кольшу.

– Что там?

– Соль, два пуда, мыло, топоры. Не упрешь все, придется второй раз итить.

– Да, много, зараз не унесу, несподручно. Возьму половину, а остальное подальше от берега унесу и спрячу. Через десять ден вернусь и заберу, не пропадет.

– Хорошо, я помогу поднять наверх, а там уж сам.

– Спасибо. А можно спросить, чего это за фронт, куда, ясно дело, я итить должен?

– Так война идет, сынок, большая война, вот все добрые пацаны и бегут из домов на фронт, немца-фашиста воевать.

– Война? С кем война?

– Эх, как вы там живете? С немцами, напали они на нас в прошлом году летом. Разбойно напали, ночью. Зимой аж до Москвы дошли, но не получилось у них, отбросили от Москвы фашистов. Теперь от моря до моря фронт, всей землей встали супротив поганых. Да чё тебе рассказывать, вы же там, окромя своего двора, ничего не видите…

– Мы, дядя, никого не трогаем, никому жить не мешаем…

– Да ладно, Кольша, не мне вас судить, а и не совсем я с вами согласный. Живете изгоями, а земля-то – она одна на всех, и ежели ее немец испоганит, то никому на ней места не станет, и вам тоже. Только получается, сын мой сейчас за нее кровь проливает, а ты на речке прохлаждаешься…

– Дак я-то при чем, дядя?..

– Прости, Кольша, ты и впрямь ни при чем. Прости дурака старого, писем от сына Ваньки уже три месяца нет…

– Он на фронте?

– Да, с августа сорок первого.

– Вы меня простите, по незнанию обидел вас…

– Иди ужо, обидел он меня… на обиженных воду возят… Пошли, в гору мешок подтяну.

Когда они вдвоем все подняли на скалу, Кольша стал искать место, куда спрятать половину товара. Михеич разложил костер и поставил греть чайник. За водой пришлось снова спускаться к Енисею, но это для Кольши только в удовольствие, соревновались, кто быстрее поднимется – он или пес его Арчи.

– Слушай, передашь Косоурову, по реке специальная команда плывет на барже самоходной. Розыск ведут всех, кто по тайге укрывается. Беглых ищут. Про деревни тайные расспрашивают. Много их, с оружием, конные, и собаки лагерные при них. Сыскные псы, на людей притравленные. Сейчас они в трех днях отсель. Так что, пока ты к себе явишься, оне уже тут будут. За припасом вертаться не торопись. Им на глаза попадать никак нельзя, они из тебя все вытрясут. Начальник у них – лютый зверь, Хватом его кличут. Выждать надо, пройдут вниз по реке, тогда и заберешь. Осторожен будь. На том кланяйся старосте своему. Прощевай, Кольша.