Книга Васек Трубачев и его товарищи. Книга 1 - Валентина Осеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не волнуюсь, а просто сейчас же уйду. И я не шучу, ты знаешь.
— Да замолчи ты! Сказал — не буду! — рассердился отец. — Но уж если он пакости какие-нибудь будет делать, справляйся с ним сама.
— И справлюсь! У тебя помощи не попрошу.
Петя с широко открытыми глазами сидел на постели и слушал.
«Не выдержит он — побьет меня когда-нибудь… И она уйдет… уйдет… уйдет… — с отчаянием думал он, зарываясь в подушку и обливая ее горячими слезами. — Не буду я один здесь жить! Не буду без нее…»
* * *
Утром Петя проснулся рано и сразу вспомнил вчерашнее.
«Так вот она какая! — думал он про мачеху. — Надо сейчас же Кольке рассказать!»
Он вскочил, оделся и побежал на кухню. Екатерина Алексеевна пришла со двора с пустым ведром.
— Колонка испортилась, — сказала она соседке. — Теперь, пока починят, насидимся без воды.
— Я принесу. Я знаю где! — радостно сказал Петя, хватая пустое ведро.
— Колька! Колька! — забарабанил он в окошко Мазина. Тот отодвинул занавеску и просунул в форточку заспанное лицо:
— Выпороли?
— Наоборот. Она не дала, — прижимая к груди ведро, сообщил Петя.
— Ну?
— Вот тебе и «ну»! Так его пугнула, что держись!
Русаков, оглядываясь во все стороны, передал товарищу подслушанный вечером разговор.
— Так вот оно что… — поднимая брови, протянул Мазин.
Он сидел на подоконнике в одной рубашке, с всклокоченной головой.
— А чего же тебя черти чуть свет по двору носят? Я думал, ты после порки бегаешь, — зевая, сказал он.
— Нет, я с ведром… Как бы не увидели нас вместе, — забеспокоился Петя. — Я пойду, Мазин.
— Ну, иди! А я посплю еще, — задергивая занавеску, сказал Мазин.
Петя побежал по улице.
«Где еще колонка есть, — припоминал он, — или водопровод?»
Колонки поблизости не было.
«В школе! — вдруг вспомнил Петя. Школа была недалеко от их дома. — Легче всего там! Еще рано, ребят нет, а Грозному скажу — отец послал».
Крыльцо было чисто вымыто дождем. На перилах висели половики из раздевалки. Где-то в классах грохотали передвигаемые парты. Слышно было, как Грозный выговаривал уборщице, что она плохо моет пол под партами.
Петя пробрался в умывалку, открыл кран и подставил ведро. Вода текла медленно.
«Сбегаю пока, посмотрю, повесили уже газету или нет», — решил Петя.
В коридоре у классной двери висела новая газета.
«Повесили!»
Петя на цыпочках подошел к ней. Статья Коли Одинцова под жирным заголовком «Жизнь нашего класса» действительно пестрела фамилией Трубачева.
«Вот свиньи! Ну свиньи! — возмутился Петя. — Написали бы: «один мальчик», а то полную фамилию напечатали».
Он вдруг хлопнул себя по лбу, вытащил из кармана химический карандаш, плюнул на ладонь и не раздумывая жирно замазал фамилию Трубачева, потом оглянулся и бросился бежать.
«Вот Мазин обрадуется! Скажет: молодец ты, Петька! — ликовал он, расплескивая себе на ноги воду и сгибаясь под тяжестью ведра. — И как это мне повезло так! Даже Грозный меня не видел».
По дороге он встретил Екатерину Алексеевну.
— Куда ты бегал? Уже в нашей колонке вода пошла. Иди скорей, поешь и в школу собирайся. Я сейчас приду.
«Пока она придет, я ей полным-полно воды натаскаю. На три дня!»
Петя перелил воду в бак, схватил второе ведро и побежал к колонке.
* * *
Мазин взял книги, вышел во двор и тихонько свистнул. Никто не откликнулся.
«Ушел без меня, видно! Не опоздать бы мне», — забеспокоился Мазин.
К забору подошла молодая женщина в меховой шубке и теплом платке.
Мазин сорвал с головы шапку и широко раскрыл перед ней калитку. Он узнал Петину мачеху.
ПОДОЗРЕНИЕ
В коридоре около газеты толпились ребята. Через их головы испуганно выглядывали девочки.
— Кто же это? Кто же это? — слышались взволнованные голоса.
— Жирно замазал!
— Одну только фамилию!
— Специально!
— Ох, и попадет за это!
— Одинцов, видел? Пропала твоя статья!
— Не нужно было писать ее!
— Эх, ты, испугался! «Не нужно писать»!
Одинцов молча кусал губы. Лида Зорина черными тревожными глазами об — водила все лица:
— Неужели это кто-нибудь из нашего класса?
Синицына, расталкивая всех, вынырнула из кучи ребят:
— Ой, девочки! Когда же это он сделал?
— Кто «он»? — сердито прикрикнул на нее Одинцов. — Ты знаешь? Держи язык за зубами!
— Фу! Чтой-то мне держать язык за зубами! Это ты бы не расписывался в своей заметке. А то Трубачев! Трубачев! Трубачев! — съязвила она. — Сам на своего товарища написал!
— Не твое дело! Уходи отсюда!
— И пойду… Скоро звонок. Мое дело маленькое. Кто замазал, тот и отвечать будет. Не хотела бы я быть на его месте!
— А я не хотела бы быть на твоем месте, Синицына, — тихо сказала Валя Степанова, складывая под подбородком ладони и крепко зажмуривая веки. — Ни за что, ни за что не хотела бы я быть на твоем месте!
— Скажите, какая артистка нашлась! «Ни за что! Ни за что»! Почему это? — передразнила ее Синицына.
— Потому что ты говоришь, как чужая, — твердо сказала Валя Степанова.
— «Чужая»… — протянула Синицына, глядя на нее злыми глазами. — А ты своя?
— Она своя! Она наша! — крикнула Надя Глушкова. — И потому ей всех жалко. А тебе никого не жалко.
— А кого мне жалеть? Вот еще! Не надо было фамилию замазывать! Я за других не отвечаю. И нечего ко мне придираться.
— Да кто к тебе придирается? Отстань, пожалуйста! — с досадой отмахнулась Валя Степанова.
— Ладно, ладно! Я все понимаю… И насчет стихов тогда придрались. Завидуете мне — вот и все!
— Завидуем? — Девочки удивленно переглянулись.
— Да, завидуете! А больше я ничего не скажу! И кто замазал — не скажу! — крикнула Нюра.
— Синицына, на кого ты думаешь, говори прямо! — подбежала к ней Зорина.
— На кого думаю? Это мое дело! — сказала Синицына, уходя в класс.
