Книга Голоса на ветру - Гроздана Олуич

Больше никто из детдомовских ее не видел, и никто больше не слышал разговоров о том, спят или не спят по ночам крысы. Поскуливая как брошенный щенок, Данило долго тосковал по Саре, стараясь, чтобы Арон или кто-нибудь из воспитателей не заметил, что каждое утро он просыпается на подушке мокрой от слез.

Сару дядя нашел по номеру на руке. У большинства детей никаких номеров не было, а своего настоящего имени они не помнили и поэтому, когда они попадали в детский дом, им давали имена тех, кто их нашел, или воспитателей, или других сотрудников. И только те, кого в конце концов отыскивали родители или родные, узнавали свое настоящее имя и откуда они. Но многие не узнали этого никогда.

Одним из таких был товарищ и защитник Данилы Арон Леви, который годами сомневался в том, что это его настоящее имя, но твердо знал, что он еврей, найденный на чердаке полуразрушенного дома в Белграде. Оба веснушчатые, оба рыжие, они были непохожи на остальных детей и защищали друг друга. Еще одним членом этой маленькой компании был Гойко Гарача, у которого, кроме них, тоже не было близких друзей.

* * *

Много лет спустя Данило Арацки прочитал в одной священной книге, что «человек человеку может быть защитой от ветра», и не поверил этим словам. Когда Арона увезли, никто больше не был для него защитой и товарищем. В Ясенаке сменялись группы детей, но он оставался один… И прошло достаточно времени, пока его не нашел в детдоме Петр, вернувшийся после учебы в России.

– Эй, Рыжик! – обнял он его, но Данило не узнавал, кто это. В высоком молодом мужчине, обтянутом кожаным пальто, без ноги, он видел строгого офицера, которого привозил и увозил военный джип, и ничто в нем не напоминало молчаливого старшего брата, который защищал его от уличных хулиганов и ловил на реке диких уток и карпов.

Только после того, как он натянул ему до ушей свою офицерскую фуражку, Данило поверил, что это действительно Петр, тот, когда-то давно, проделывал то же самое со своей гимназической фуражкой.

Судя по поведению воспитателей и директора, Петр стал большой шишкой. В его присутствии все говорили тихо, хвалили успехи Данилы в учебе, его прекрасное поведение и бережное отношение к школьному имуществу, редкое в таком возрасте. Прекрасный, просто золотой мальчик! Вот что такое Данило! Похвалы сыпались одна за другой, и Данило краснел от смущения, а Петр говорил:

– Не следует слишком хвалить его, товарищи! Ему еще многому нужно научиться!

– Вы, товарищ комиссар, лучше знаете… – охотно соглашался директор детского дома, провожая Петра до входной двери.

Комиссар? Что такое комиссар? Это слово Данилу смущало. У них дома комиссаром никто не был. Ни у кого не было джипа и водителя. Должно быть, комиссар это кто-то очень важный. И хороший? Директор, воспитатели и даже уборщицы как будто бы боялись Петра. Почему? Петр высокий, светловолосый. Ну и что, на свете миллионы высоких и светловолосых. Что такого особенного в Петре? Взрывал железные дороги и склады боеприпасов, но другие тоже такое делали… Во время одного из визитов старшего брата Данило попытался узнать, действительно ли все было так, как говорят о нем легенды.

– Так оно и было! – ответил Петр кратко. – Так должно было быть и так было! – нахмурился он и замолчал.

После этих слов Даниле стало казаться, что над головой молодого победителя без ноги сияет ореол славы. Потом он начал видеть брата во сне, но не таким, каким был этот парень с серьезными голубыми глазами, а в виде великана, который перемещает горы и приказывает солнцу светить.

Проснувшись, малыш невольно продолжал пользоваться искрами ночного величия Петра, он уже привык, что благодаря ему, нет такой ошибки, которую ему, Даниле, бы не простили, и похвалы, которой он не заслуживал бы просто из-за того, что у него такой брат.

– Избаловали тут тебя, братишка! – сказал как-то Петр, в очередной раз приехав в Ясенак. – Заберу-ка я тебя лучше к себе в Белград, пока ты здесь не превратился в чудовище…

В ту ночь Данило с трудом заснул от волнения. Ему мешало все: и кваканье лягушек, и писк комаров, и голоса рыбаков, которые ловили сома на «донку» там, где до недавнего времени были плодородные поля пшеницы, которым пришел конец в тот день, когда неизвестно кто, какой-то начальник, решил поставить на реке плотины, затопить поля и посадить вместо пшеницы рис, который дает три урожая в год. И какого урожая!

По колено в кишащем пиявками иле, жители Ясенака посадили рис и послали в Областной комитет отчет, что план перевыполнен на двести восемьдесят процентов. Потом все стали ждать наступления и празднования нового праздника – Дня риса, с надеждой следя за состоянием рисовых полей, которые с каждым днем все больше зарастали осокой.

Хотя очень скоро всем стало ясно, что с рисом ничего не получится, День риса был отпразднован весьма помпезно. Высокие гости после обильного праздничного обеда о рисе даже и не вспомнили. Оленины и красного вина оказалось достаточно, чтобы забыть и более важные вещи, чем рис, который, совершенно очевидно, не хотел расти на дне некогдашнего Паннонского моря. А, может быть, море отторгало рис, а, может быть, в один год было слишком много солнца, а в следующем не хватало воды. Богато и в изобилии лились только ругательства крестьян, чьи пшеничные поля превратились в заболоченную местность, населенную болотными птицами и лягушками.

* * *

Свернувшись калачиком под одеялом, на такой же деревянной кроватке, как и три десятка остальных, стоявших в спальной комнате, Данило тщетно пытался уснуть: в центре спальни на полу змеилась дорожка лунного света, маленький Гарача стонал во сне.

Лежа без сна, Данило прилагал огромные усилия, чтобы представить себе, как выглядит Белград. Он больше, чем Караново, спросил как-то Данило у брата, а тот, засмеявшись ответил, что это такой большой город, что даже невозможно установить, сколько там домов и сколько в этих домах людей. Тем не менее у Данилы будет собственная комната и он будет ходить в школу, где учат иностранные языки. Ой-ой-ой, что только ни придется выучить Рыжику, чтобы стать инженером или врачом, как Лука Арацки. А, может, и кем-то поважнее! Как знать, что ждет в будущем этого мальчика с серыми глазами и рыжими волосами.

Караново и все, что произошло в Караново, ему лучше забыть. В Белграде у него будет много товарищей, и он больше не будет плакать по Саре Коэн. А, может быть, он ее и встретит? Если в Белграде можно увидеть жирафа, то почему нельзя увидеть веснушчатую малышку Сару? Так что пора собираться, через неделю Петр за ним приедет…

Но недели шли за неделями, прошло три месяца, а о Петре ни слуху ни духу. Неожиданно мальчик почувствовал, что в нем растет страх. Что случилось с Петром? И почему Данилу больше не встречают улыбки, когда он входит в столовую или на занятия хора? Вскоре он понял, что все в его жизни повернулось на сто восемьдесят градусов, что ничего из того, что он делает, не вызывает больше ни у кого удовольствия. Его тарелка, стоявшая раньше возле тарелки старшего воспитателя, переместилась в самый конец стола. А кровать из спальни с окнами на юг – в мрачный хозяйственный флигель с подвалом, полным плесени и гнилой картошки. Потом пришлось поменять и место в классе. Теперь он сидел не на первой парте, а на последней, один.