Книга Голоса на ветру - Гроздана Олуич

Роман «Голоса на ветру» – ничто иное как аутентичная сербская версия «Ста лет одиночества», книга, в которой судьбы героев переплетены не только во времени, но и в вечности, за гранью смерти, как в сказке или балладе. Но при этом рассказанная в книге история настолько близка к реальности, что порой становится страшно.

Дина Катан Бен-Цион, критик

Чего еще искала душа моя, и я не нашел…

Книга Екклесиаста, гл. 7

На семнадцатом этаже нью-йоркского отеля, когда перед ним стремительно сменялись кадры, как это бывает перед наступлением глубокого сна или перед пробуждением, доктор Данило Арацки почувствовал, что в комнате он не один. Он протянул руку, чтобы зажечь лампу, но лампы не было. Не было и столика рядом с кроватью. Пустоту и полумрак нарушали только разноцветные отблески рекламы, освещавшие часть щеки и волосы прижавшейся к его плечу женщины. Что это за женщина и как она оказалась в его кровати? Ошалевший от долгого пути и короткого сна, Данила Арацки вздрогнул, почувствовав, что теплое женское тело шевельнулось, и унизанная кольцами рука прикоснулась к его бедру.

* * *

«Прекрасно, – подумал он, – чужая комната, чужая женщина, здесь меня не найдут».

– Ты так думаешь? – из полумрака, в котором сгущались тени Арацких, донесся приглушенный голос его сестры Веты, сопровождавшийся покашливанием деда, доктора Луки Арацкого – он всегда начинал кашлять, когда волновался, стараясь, чтобы Рыжик его не обнаружил. Рыжик, да, именно так он его называл, ероша рукой рыжую шевелюру мальчика. Из-под сомкнутых век Данило Арацки снова увидел себя, трех лет от роду, топающего босыми ножками за своим легендарным дедом, стараясь не наступить на посаженные его руками и недавно проросшие цветы, буйствовавшие теперь повсюду.

«Эх, как же давно это было!» – воздохнул Данило Арацки: «А вот, однако же, они нашли меня и на другом конце света!»

– Но мы не могли тебя не найти! – чуть слышно процедил сквозь кашель Лука Арацки, и Данило вздрогнул.

Что он хочет этим сказать?

Между временем их смерти и этой ночью на Лексингтон-авеню прошла целая вечность, протянулось пол-Европы и черная вода Атлантики. Могли бы хоть раз обойти меня стороной, подумал он, не зная, что пути мертвых еще более неисповедимы, чем пути Господни…

Вниз по его позвоночнику скользнул ужас.

– Возвращайтесь в свои могилы и оставьте меня в покое… – прошептал он и вздрогнул, заметив как от шевельнувшейся шторы отделилась тень его сестры Веты и спросила: неужели он мог забыть, что могил у них нет и никогда не было.

По темным волосам Веты стекали капельки воды, образуя в глубине комнаты поблескивающую лужицу. Господи Боже, до каких же пор будет литься с нее вода той реки, в которой она исчезла? До каких же пор все они будут преследовать его и напоминать, что им некуда возвращаться? А ведь действительно некуда…

Дело только в том, что он не может нести ответственность за всех Арацких всего мира!

– Ты уверен? – голос, донесшийся из толпы теней, звучал глухо, еле слышно. – Ведь мы только благодаря тебе существуем…

– Вот уж нашли, благодаря кому существовать! – Данило положил на голову подушку, и комнату накрыла тяжелая, слизистая тишина, через которую пробивались только шум из глубины улицы и звук воды, по-прежнему капающей с волос Веты. Если ему удастся достаточно долго делать вид, что он их не видит и не слышит, то голоса затихнут, тени растают. И на сей раз он бежал напрасно, надеясь, что на другом конце света его не найдут. «И тем не менее они его находили в метро, в зарослях камыша поблизости от Караново и Ясенка, на берегу моря, в каньонах улиц, на вершинах гор!» – отмечал неизвестный автор «Карановской летописи», приводя в качестве доказательства запутанную карту дорог Данилы Арацкого от Караново и Ясенка до Гамбурга, Белграда, Нью-Йорка, Хикори Хилл.

Несколько важных остановок на этом пути создатель «Карановской летописи» пропустил. Может, по невнимательности, а, может, из-за того, что считал не таким уж важным все, что не связано с Караново и некогда влиятельной семьей Арацких.

– Ерунда! – сказал себе Данило, пытаясь заснуть. Но и в эту последнюю ночь в Нью-Йорке сон бежал от него так же, как и в первую, когда за окном отеля «Атертон» падали и тупо ударялись об асфальт улицы человеческие тела. «Должно быть, мерещится?» – подумал он, но вскоре понял, что происходящее вовсе не было фрагментом его кошмара. Несколько следующих дней все нью-йоркские газеты писали о самоубийцах из «Атертона» – состарившихся бухгалтерах, медицинских сестрах, учительницах, дома которых были снесены под строительную площадку для новых зданий, чьи крыши теряются в облаках и где не место бывшим жильцам. Комнатенки с «удобствами на этаже» в «Атертоне» становились для них последним пристанищем, до тех пор, пока хватало сбережений. А потом выход один – прыжок в окно.

Тогда, на Лексингтон-авеню, он этого не знал, но, следя за тенями, которые на мгновения застилали его окна, догадывался, что происходит что-то страшное, и прислушивался к голосам пьяных в глубине улицы, смотрел на освещенные окна соседних домов, жители которых ходят друг у друга над головами, едят, спариваются, ссорятся, гасят свет и исчезают в темноте.

Уже во второй приезд в Нью-Йорк его перестали интересовать их чудовищные жизни. Только «Атертон» с тупыми ударами человеческих тел об асфальт продолжал саднить как открытая рана. Правда, растерявшись от скорости, с которой судьбы Арацких мелькали в воспоминаниях, доказывая, что жизни предков, прицепившись к свои живым потомкам, не перестают повторяться и длятся, он еще не знал, что и ночь с незнакомой женщиной в кровати запомнится ему подобным же образом

«Как и в чьих воспоминаниях будет продолжаться мое существование?» – спрашивал себя Данило, не отводя взгляда от непрерывной игры света на обнаженном плече женщины; ее лицо под рассыпавшимися прядями светлых волос рассмотреть не удалось. Ясно была видна только пульсировавшая синяя жилка на шее.

Молодая, полная женщина плыла по каким-то известным только ей водам, во сне она громко дышала, а тени Арацких постепенно подтаивали в свете нью-йоркского неба, усыпанного мелкими погасшими звездами. Что это за женщина? И как она оказалась в его кровати? Данило положил руку на ее грудь и улыбнулся.

– Спокойной ночи и счастливого плаванья, Данило Арацки! – прошептал он самому себе и погрузился в мягкое женское тело, удивляясь легкости ее согласия и силе своего желания.

Не просыпаясь, женщина приняла его в себя, продолжая храпеть.

– Прекрасно, моя королева! – Данило усмехнулся и перевел взгляд на здание на другой стороне улицы, пестрящее световыми сообщениями о том, где выгоднее всего ночевать, есть, лечиться, умирать, пользуясь услугами «Royal Hospitals» и «Imperial Funerals!».