Книга В стране кораллового дерева - София Каспари

Стало сложно обойти весь город пешком, и в середине века проложили трамвайные линии, которые позволили горожанам передвигаться быстрее. Тот, кто не мог приобрести билет, просто запрыгивал на ходу на подножку.

Юлиус наклонился ближе к окну. «Бывают дни, — подумал он, — когда кажется, будто долгое путешествие было совершено в другой жизни и я живу здесь с рождения».

Тихие шаги, позвякивание и шорохи за спиной свидетельствовали о том, что горничная госпожи Гольдберг накрывала стол для послеобеденного чая. Юлиус обернулся и кивнул ей. Девушка, наполовину индианка, стала первой коренной жительницей Аргентины, которую увидел Юлиус. Он смотрел на нее с некоторым любопытством, чего все еще стыдился. В детстве он много читал о путешествиях. В какой-то степени Юлиус представлял себе первую встречу с индейцами иначе. Он улыбнулся, вспомнив о том, как рисовал в воображении низкорослых аборигенов, из лап которых он вырывает красивую девушку и возвращает ее родителям. К сожалению, в Буэнос-Айресе индейцев осталось мало, и ни один из них не отвечал тем представлениям, которые были у Юлиуса в юности.

Скрипнула столешница, а потом наступила тишина, которую нарушало лишь жужжание мухи. Она снова и снова билась о стекло. Юлиус услышал, как открылась дверь. Раздались радостные возгласы, и кто-то быстро прошел по паркету. Юлиус обернулся и протянул руки.

— Дженни!

— Юлиус!

Малышка бросилась к нему, и Юлиус подхватил ее на руки и завертел вокруг себя. Дженни рассмеялась. Молодой человек поставил ее на пол и внимательно осмотрел. Ничто в ней уже не напоминало о маленьком исхудавшем ребенке с корабля, кроме рыжей копны волос и зеленых глаз, которые смотрели на мир немного серьезнее, чем можно было ожидать от девочки такого возраста. На Дженни было изящное светло-голубое платье, из-под юбки выглядывали кружевные штанишки, а на ногах красовались блестящие ботинки с бантами. Волосы были заплетены в косы и красиво уложены вокруг головы. Взгляд Юлиуса упал на темноволосую худую женщину, которая вошла в комнату вслед за Дженни.

— Госпожа Гольдберг, простите меня, пожалуйста. — Он поклонился.

Изящная брюнетка улыбнулась.

— Я надеюсь, у вас все хорошо и Дженни больше не доставляет вам хлопот, — продолжал Юлиус.

Госпожа Гольдберг, все еще улыбаясь, покачала головой.

— Как может такой ангел доставить хлопоты?

— Да, как я могу доставить хлопоты тете Рахель? — тут же вмешалась Дженни. Она снова повернулась к Юлиусу и возбужденно схватила его за рукав. — Ты знаешь, я теперь и в школу хожу.

— В евангелическую школу, — уточнила Рахель Гольдберг. — Присаживайтесь, пожалуйста, — сказала она Юлиусу.

Юлиус не отказался от предложения, заметив, что госпожа Гольдберг жестом велела служанке принести чай. Рахель Гольдберг и ее муж были членами небольшой еврейской общины Буэнос-Айреса. Они попали в город вскоре после свержения диктатора Хуана Мануэля де Росаса[3] и, будучи деловыми партнерами фирмы «Коэн, Леви и Ко», быстро сделали состояние.

После того как Дженни пожила с Юлиусом несколько недель, как-то на прогулке по набережной Аламеда он познакомился с Рахель Гольдберг. Госпожа Гольдберг и Юлиус быстро нашли общий язык и проговорили около часа. Рахель сумела завоевать доверие Дженни, и ее манера общения сразу же понравилась Юлиусу.

Уже в первый день знакомства ему в голову пришла мысль о том, что госпожа Гольдберг сможет стать хорошей приемной матерью для девочки. Еще несколько дней он противился этой идее, но в конце концов согласился. Рахель Гольдберг была бездетной, и ее это очень сильно огорчало. Она с радостью приняла маленькую девочку.

Юлиус вновь взглянул на Дженни, которая уселась тем временем на стул и стала болтать ногами. Юлиус радовался тому, что она выглядит посвежевшей и здоровой. Рахель Гольдберг тоже была счастлива, насколько он мог судить по ее улыбке, с которой женщина смотрела на Дженни.

— Вчера я не видела вас у Крутишей, — неожиданно произнесла она тоном хозяйки дома.

— Мне очень жаль, — Юлиус отставил чашку с чаем, — обычно я не отказываю себе в удовольствии насладиться музыкой, но вчера у меня было очень много дел.

— Вы многое пропустили. У госпожи Крутиш, бесспорно, чудесный голос. — Госпожа Гольдберг откинулась на спинку стула и рассмеялась. — Мой муж стал свидетелем того, как наша соловушка обескуражила соперниц, выводя свои трели. Он все время твердит, что это феноменально. Кстати, вы знаете, что она — дочь Беренов из Гамбурга?

Юлиус кивнул. Он уже успел насладиться знаменитыми вторниками в доме Крутишей, у которых собиралось избранное немецкое общество и влиятельнейшие аргентинские семьи. В немецкой колонии с удовольствием музицировали, и Юлиус убедился в том, что талантливому пианисту были открыты все двери. Музыка объединяла людей, которые вдали от Германии обрели новую родину или только надеялись это сделать. В 1861 году возникло хоровое общество «Тевтония». В принадлежащем ему ресторане, расположенном по улице Кангальо, напротив Иглесиа-де-ла-Мерсед, можно было отменно пообедать или поужинать. В гимнастическом обществе Юлиус завязал первые знакомства.

Молодой человек заметил, что госпожа Гольдберг улыбается ему с противоположного конца стола.

— Надеюсь, вы понимаете, что я не могу отблагодарить вас в должной степени за это сокровище, — произнесла она не в первый раз. Юлиус тоже улыбнулся, взглянув в глаза Рахель Гольдберг. — Теперь я не могу представить жизни без Дженни, — тихо продолжала госпожа Гольдберг.

— Да, — сказал Юлиус, — я прекрасно понимаю, что вы чувствуете.

Ведь он тоже не мог представить себе жизнь без Дженни. Но был еще один человек, по которому он болезненно скучал, — Анна.

Корасон села за туалетный столик, который все еще выглядел как новый. Его прислал Карлос, мужчина, у которого она жила. Он защищал ее, и ради него она выходила на улицу.

— Это тебе за то, что ты зарабатываешь хорошие деньги, — произнес он с ухмылочкой, глядя на нее холодными глазами, отчего ей всегда становилось не по себе.

Корасон знала, что ей нельзя было влюбляться. Знала, что это не нравилось Карлосу, и до сих пор даже не думала об этом. Когда дела шли хорошо, она могла выбирать клиентов. Если после полудня у нее не было ни одного песо, приходилось принимать всех: грязных мужчин, грубых мужчин, мужчин, которые пришли прямо с работы на скотобойне и отвратительно воняли. Моряков…

Если бы она не влюбилась, то и опасности никакой не было бы, но все изменилось. Все изменилось, когда она увидела его. Ей говорили, что он опасен, но рядом с ним никакая опасность ей не угрожала. С ней он всегда был нежен. Он был самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела, — темно-каштановые волосы, отливающие золотом глаза и светлая кожа. Корасон любила, когда он играл мускулами, надевая сорочку через голову, любила его узкие бедра, пояс с серебряными песо и изукрашенный нож, который он клал возле кровати, расставаясь с ним только тогда, когда они любили друг друга.