Книга До самых кончиков - Чак Паланик

В один из редко выпавших вечерков вне офисных стен Пенни с Тэдом сходили на вечеринку в «Йельском клубе». В обществе пенсильванской голубой крови молодой стряпчий чувствовал себя как рыба в воде. Нет, он пока не собирался забросить идею о коллективной тяжбе, и это несмотря на кровоподтеки, отметившие неудачу Пенни подыскать истиц. Тэд придерживался рациональной линии в духе поживем – увидим. Да, он был уверен: дайте только время, и материализуется немало женщин с исковыми заявлениями. Ну а пока суд да дело, можно объявить наступление на фронте оспаривания патентных прав от имени самой Пенни.

В чем, собственно, и заключалась еще одна причина отметить сегодняшний вечер. Ведь завтра Пенни столкнется с совладельцами «Би-Би-Би», которые потребуют дачи показаний.

Очутившись в «Йельском клубе», она даже восхитилась, с какой непринужденной ловкостью Тэд носит смокинг и приветствует кое-кого из самых богатых ньюйоркцев как старых друзей. За такого есть смысл держаться. Вот если бы только он перестал домогаться вагинального коитуса… Остальные этапы ритуала ухаживания они уже освоили, плюс-минус, но Пенни не могла пойти на риск, что он пострадает. А объяснять свои растущие страхи тоже не хочется.

Погрузившись в мысли, она столкнулась с другим гостем. Пролилось несколько капель шампанского, однако непоправимого ущерба никто не понес. Высокий бородач показался знакомым.

– Вы ведь Пенни Харриган, да? – Он выставил руку. – Я Пьер Лекуржет.

Ах да, писатель-лауреат, кавалер Алуэтты на момент ее смерти.

– Очень печальная история, – сказал он.

Пенни крепко пожала ему ладонь.

– Вы, должно быть, ужасно страдаете. Она была такая хорошенькая.

Он грустно ответил:

– Вы заблуждаетесь. У нас не было интимной связи.

Пенни ждала, что за этим последует.

– Старались много раз, – произнес он, – но я не смог узнать ее с той стороны.

Пенни обдало волной дурных предчувствий. Перед глазами брызнула кровь из возбужденного органа насильника в метрополитене.

– Что-то… внутри моей Алуэтты… – начал было Пьер Лекуржет, а потом лишь вздохнул.

Исповедь за него закончила сама Пенни:

– Там вас что-то тяпнуло?

– Тяпнуло? – переспросил он, сбитый с толку незнакомым словом на чужом языке.

– Ну-у, укололо, – пожала она плечами. – Проткнуло.

В его глазах вспыхнула искорка понимания.

– Уи! – воскликнул он. – Мон дьё! Оно там пряталось, внутри ее шат[12]. Она была уверена, что Максвелл оставил какой-то инструмент, хотя врачи ничего не нашли. – Он поддержал ее за локоть, не давая упасть. – Дорогая моя, что вам известно про болезнь Алуэтты?

Пенни шатало из стороны в сторону. Стены кружились. Не об этой ли тайне собиралась поведать Алуэтта за несостоявшимся ужином?

Внезапно материализовался Тэд, выразительно приобнял ее за талию.

– А не пора ли кое-кому баиньки?

Он прижимался к ней так тесно, что отчетливо ощущалась эрекция, прикрытая лишь тонким слоем брючной ткани.

Опять двадцать пять. Секса ему подавай. Пенни была до того раздражена, что впору плюнуть и махнуть рукой: а пускай рискнет!

* * *

На следующий день, сидя в конференц-зале на шестьдесят пятом этаже, куда в былое время собственноручно доставила такую массу стульев, Пенни дала официальные показания. Единственным сотрудником фирмы, который при этом не присутствовал, была Моник. Злосчастная Моник до сих пор сидела в своей спальне, забаррикадировав дверь. Зато все прочие коллеги и старшие совладельцы пялились на Пенни весьма откровенно. Их пытливые взгляды шарили по лицу, охотясь за признаками лжи. Кроме того, слова собирал и микрофон, в который она рассказала про первую ночь, когда Макс в буквальном смысле накачал ее розовым шампанским. Рука стенографистки летала по бумаге со скоростью не хуже максвелловой.

Большинство коллег слушали рассказ разинув рот. Особенно в том месте, где она со стеснительной запинкой поведала, как Максвелл обрабатывал шейку ее матки, доводя до конвульсий.

Время от времени Бриллштейн постреливал вопросами, думая поймать на нестыковках.

– Мисс Харриган, ранее вы заявляли, что мистер Максвелл просунул весь свой кулак вплоть до запястья вам во влагалище. Как такое возможно?

Воспоминание обожгло мучительно-сладкой болью. На глазах всей фирмы она пролепетала:

– Я и сама не пойму…

– Не волнуйся, лапочка, – подбодрил Тэд. Он дружески подмигнул и показал оба больших пальца. – Все у тебя получается.

Впившись словно клещ, Бриллштейн безжалостно напирал:

– Не хотите ли вы сказать, мисс Харриган, что ваша анатомия особенно пригодна для столь исчерпывающих исследований?

Пенни вскинулась.

– Вы намекаете, что я шлюха?

– Я просто выясняю, – презрительно усмехнулся старик, – в чем именно состоял ваш уникальный вклад в обсуждаемый процесс.

Слово «уникальный» в его устах прозвучало с похабным оттенком.

– Был случай, когда я чуть не умерла! – отбила выпад Пенни, стараясь не елозить под прицелом его колючих зрачков.

– От боли?

Нет, он совершенно точно ее ненавидит!

– Н-не совсем…

Чтобы не встречаться с бесчисленными чужими взглядами, ей оставалось лишь смотреть в пол.

Бриллштейн зашел с другой стороны:

– Вы упомянули, что мистер Максвелл занимался исчерпывающим изучением эротики…

Слово за слово, и в конечном итоге Пенни поведала им все, что помнила про куртизанок и мудрецов, о которых говорил Макс. Не оставила в стороне и Бабу Седобородку, наипервейшего ментора Максвелла; рассказала о том, что эта великая искусница живет высоко-высоко в Гималаях, в уединенной пещере, где он ее и разыскал. Пенни в красках описала, как ветхая наставница обучила стажера-миллиардера эротической технике, берущей свои истоки на заре человеческой эволюции. А вот про Клариссу Хайнд докладывать не стала, так же как и про совет покойной президентши, мол, иди тоже учись у старой карги. Чего ради тревожить память и без того пострадавшего политика?

Бриллштейн прервал ее вновь:

– Если мои вопросы и кажутся враждебными, мисс Харриган, прошу учесть, что я делаю вам великое одолжение. Защитники мистера Максвелла будут ничуть не менее беспощадны.

Пенни постаралась взять себя в руки. Верно, надо закаляться. Развернув плечи и вскинув подбородок, она ждала.

Его похотливые глазки злобно смеялись.

– Вот вы говорите, что позволили мистеру Максвеллу устроить вам анальную стимуляцию в помпезном французском ресторане…