Книга Пейзаж с убийцей - Светлана Чехонадская

— Сколько тогда дома стоили?

— Да я разве помню… Мало стоили, у Долгушиных никогда денег особых не было.

— А правда, что ее муж вор?

— Не вор. Но не последний человек в воровском мире. Смотрящим он здесь был. Не знаешь, что это такое? Ну, и не надо тебе лишней информацией голову забивать… У нас тут каждый второй… Многие оседали на обратном пути с лагерей. Здесь ведь спокойно, хорошо, не то что в России… И от властей подальше. Так что этим здесь не удивишь.

— Он жив?

— Кто?

— Долгушин?

— Умер. Уже лет пять как… Она одна живет…

Елене хотелось задать главный вопрос, но она снова подумала, что надо быть осторожнее. Тут, как нарочно, из-за поворота вывернул автобус.

— Я завтра уезжаю, — сказала она крестному. — Но постараюсь в больницу успеть.

— Тебя к нему не пустят, — мужчина вздохнул. Он по-прежнему не смотрел на нее. Казалось, что он с завистью и тоской провожает проезжающие машины.

Зашипели, открываясь, двери. Елена поднялась в салон, глянула сквозь грязное стекло на бывшего участкового. «Может, надо было поговорить? — подумала она. — Даже имени не спросила… Миша его как-то называл… Дядя Витя, кажется?»

Она расположилась на заднем сиденье, вынула пластиковую папку, аккуратно расправила, открыла. В салоне было темновато — она поморщилась, вглядываясь в записи.

«Итак, первый листочек — это, видимо, напоминание о том, что мы должны с Михайловым встретиться. Правда, на субботу мы не договаривались — мы договаривались на пятницу. Но кто же знал, что я весь день проваляюсь в кровати? Я сама не знала! Предположим, он обнаружил что-то интересное именно в пятницу и тогда записал для себя: обязательно встретиться в субботу. А может, он должен был увидеться еще с кем-то?»

Елена отложила листок в сторону.

«Теперь запись о Нине Покровской. Это, видимо, телефон следователя, который ведет ее дело. Михайлов говорил, что это его приятель. Хорошо бы, если бы телефон оказался домашним. Завтра воскресенье, и завтра я улетаю. Правда, можно позвонить и из Москвы, но лучше встретиться лично…

А вот и оно: дело Штейнера! Оно никак не связано с рекой, но зато связано с тем днем, когда я видела убийство старика, и связано с придуманным мной именем — Антипов…» Елена внимательно пробежала первые строчки, написанные рукой Михайлова.

«Судмедэксперт считает, что смерть наступила не раньше пяти часов утра».

«Пяти?! — спросила она шепотом. — Я-то проезжала раньше!.. Впрочем, вряд ли экспертиза возможна с точностью до минут».

«Штейнер Катерина Оттовна…. показала…. приехала в Корчаковку на автобусе в шесть ноль пять. Дошла до дома за семь-десять минут. Обнаружила, что дверь открыта, зашла, увидела тело Штейнера В.Н., выбежала на улицу, вызвала милицию. Вызов был получен… оперативная группа следственного отдела уголовного розыска Новосибирского УВД… Приехали в шесть сорок пять… Вызван участковый Волин», — она пробежала следующие строчки. Что-то показалось ей странным, она вернулась назад, но автобус тряхнуло и ощущение исчезло.

«Надо сесть и спокойно все выписать! — подумала Елена. — На ходу — это не дело». Уже закрывая бумаги, она обратила внимание на одну из страниц. Это, видимо, были краткие конспекты показаний жителей Корчаковки. Что-то в тексте опять выглядело не так, как надо.

«За несколько месяцев до этого он говорил, что у него связь с молодой женщиной, с которой он познакомился, когда ездил к матери. Она, вроде, работает в городе. Я ее видел издалека. Она симпатичная, стройная». Не то…

«Он показал, что видел Штейнера накануне — в субботу, шестнадцатого августа, примерно в пять часов вечера. Штейнер шел в магазин, за хлебом. Они остановились поболтать. Настроение Штейнера было плохое, раздраженное. Он сказал: как бы мать не приехала. Вроде бы соседка сказала, что видела его мать на рынке и та пообещала приехать. Штейнер сказал: „Дура старая! У меня дел много. Не до нее!“».

«Что так заинтересовало меня? — удивленно подумала Елена, вглядываясь в этот текст. — Прямо зудит в голове!» Она еще раз прочитала последний отрывок: «Он показал, что видел Штейнера накануне — в субботу, шестнадцатого августа, примерно в пять часов вечера». То, что ее раздражало, находилось в этом предложении.

«В субботу» — медленно произнесла она. Потом опять достала первый лист из папки. Записи на обеих бумагах были сделаны одной и той же рукой — рукой Михайлова.

«В субботу, — снова прочитала она выписку из дела Штейнера. — Михайлов знает, как правильно писать это слово! Да и странно было бы подозревать парня, учащегося в университете на юридическом факультете, в такой безграмотности. Тогда что же значит эта запись: «Субот.»? Почему она с большой буквы? Это населенный пункт, кличка, фамилии?.. Стоп! Ведь я же слышала это слово! Милиционер на крыльце спросил: «Знаешь дом Суботихи? Там еще тропинка на речку ведет. Вот на этой тропинке и огрели его по башке». Может ли быть, что в этой кличке одно «б»? Михайлов должен знать, как пишутся все фамилии в деревне — он часто заполняет разные бумаги… Значит, он ходил в дом этой самой Суботихи и о том, что это нужно сделать, написал заранее на специальном листочке, который положил в папку. Рядом с координатами следователя, ведущего дело о смерти Нины Покровской, и выписками из дела Штейнера!»

От гордости за проделанную умственную работу Елена даже выпрямилась и победно посмотрела по сторонам.

Оценить ее достижение было некому. Половина автобуса дремала, другая таращилась в окна.

«Надо выйти на ближайшей остановке и отправиться обратно!» — сказала она себе.

«Чтобы тоже получить по башке на этой тропинке?» — спросил кто-то внутри нее.

Это был логичный вопрос. Вероятно, он мог бы остановить ее движение навстречу судьбе. Вероятно, так было бы лучше для всех — но разве такое возможно узнать, пока не пройдешь путь?..

На этот раз шофер попался сговорчивый. Он сразу остановил автобус, открыл двери и почти радостно высадил ее на обочине неподалеку от бетонных букв «Новосибирск».

Уже темнело. Елена растерянно потопталась на краю дороги. Машин, как ни странно, было немного. Одна из них проехала мимо, но затем вдруг развернулась, довольно ловко вписавшись в габариты дороги, и неторопливо поехала обратно.

Елена перебежала на другую сторону дороги, встала с вытянутой рукой. Но развернувшаяся машина проехала мимо, не затормозив.

«Ненормальная баба! — подумал водитель машины, глядя в зеркало заднего вида. — Ненормальная баба, эта Корнеева! Что мотается, спрашивается? То туда, то обратно… Все-таки вокруг дома она крутится… Там ее надо ждать». Он уже звонил накануне в Москву, рассказал, что она интересовалась домом Штейнера и даже собиралась его купить.

«Глупости какие! — возмутились на другом конце провода. — Ты хочешь сказать, что я одиннадцать лет херней маюсь?!»