Книга Берлин, май 1945 - Елена Ржевская

Герман Геринг».

Гитлер неистовствовал. «Продажная тварь и наркоман» — назвал он Геринга. Отдал приказание об аресте изменника. Оно было передано по радио начальнику личной охраны Геринга и выполнено им.

Свой личный архив, оставшийся в Мюнхене и Берхтесгадене, Гитлер приказал адъютанту Шаубу сжечь. Шауб успел подняться с аэродрома Гатов на предпоследнем самолете.

Борман записал в дневнике:

«Среда 25 апреля.

Геринг исключен из партии! Первое массированное наступление на Оберзальцберг. Берлин окружен!»

Что представлял собой Геринг, «второй человек» в империи и единственный за всю историю Германии рейхсмаршал, было известно. Раттенхубер, совмещавший должность начальника личной охраны Гитлера с должностью начальника СД[39], знал о гитлеровских соратниках явное и тайное.

«Мне нечего больше добиваться от жизни, моя семья обеспечена» —

эту фразу, сказанную Герингом осенью 1944 года, приводит Раттенхубер. Он пишет о том, как жадно обогащался Геринг, используя свою власть для прямого грабежа, сначала в самой Германии, в Италии, потом в оккупированных странах.

Выступая на совещании рейхскомиссаров оккупированных областей 6 августа 1942 года, он угрожал своими неограниченными полномочиями в сфере экономики, которые предоставил ему фюрер:

«Я заставлю выполнить поставки, которые я на вас возлагаю, и, если вы этого не сможете сделать, тогда я поставлю на ноги органы, которые при всех обстоятельствах вытрясут это у вас, независимо от того, нравится вам это или нет».

В этой разбойничьей среде его с готовностью понимали с полуслова, однако он считал нужным пояснить, как должна осуществляться экономическая эксплуатация захваченных территорий:

«Раньше мне все же казалось дело сравнительно проще. Тогда это называли разбоем. Это соответствовало формуле — отнимать то, что завоевано. Теперь формы стали гуманнее. Несмотря на это, я намереваюсь грабить, и грабить эффективно. …Вы должны быть как легавые собаки. Там, где имеется еще кое-что, в чем может нуждаться немецкий народ, это должно быть молниеносно извлечено из складов и доставлено сюда».

Под его руководством миллионы людей были насильственно угнаны из оккупированных территорий в Германию на рабский труд.

Дни войны Геринг, «экономический диктатор великой Германии», нередко проводил в своих дворцах в Каринхалле, в Берхтесгадене, среди награбленных, свезенных отовсюду ценностей, и принимал посетителей в розовом шелковом халате, украшенном золотыми пряжками. И к антуражу — его жена с львенком на руках.

Как ни в чем не бывало он по-прежнему выезжал на охоту.

О том, какая это была охота, рассказал мне в июне 1945 года старший егерь в охотничьем замке Геринга.

В лесном парке, где высаженные рядами деревья образовывали прямые аллеи, насквозь просматриваемые, в конце одной из таких аллей устраивалась кормушка для оленя, которого приучали являться сюда в определенное время. Приезжавший охотиться наманикюренный Геринг, в красной куртке и зеленых сапогах, усаживался в открытую машину и двигался по аллее, в конце которой его уже поджидала мишень — прирученный олень. И в качестве охотничьего трофея он увозил рога своей жертвы.

Геббельс, до последнего часа одержимый ревностью к своим соперникам в фашистской иерархии, с особой неусыпностью следит за преемником фюрера:

«Увешанные орденами дураки и тщеславные надушенные франты не должны быть в военном руководстве. Они должны либо переделать себя, либо их надо списать. Я не успокоюсь и не буду знать отдыха, пока фюрер не наведет порядок. Он должен Геринга преобразовать внутренне и внешне или выставить его за дверь. Например, это же грубое нарушение стиля, когда первый офицер империи в нынешней ситуации войны снует в серебристо-сером мундире (парадном). Что за бабье поведение вопреки событиям! Надо надеяться, что фюреру удастся теперь снова сделать из Геринга мужчину», —

записано в дневнике 28 февраля 1945 года, за два месяца до окончательного поражения.

Геббельс тщетно прилагает усилия, чтобы склонить фюрера сместить Геринга.

«Опять Геринг уехал сейчас на двух специальных поездах в Оберзальцберг навестить свою жену»

(22 марта).

Но прошел еще месяц, и теперь вот Геринг — погорел.

Оказавшись под арестом, Геринг отступился от своих притязаний. В отправленной ему Гитлером радиограмме говорилось, что ему будет дарована жизнь, если он откажется от всех своих чинов и должностей. И в Берлин, в убежище имперской канцелярии, пришла радиограмма, извещавшая, что Геринг из-за «сердечного заболевания» просит принять отставку.

«Рейхсмаршал Герман Геринг, в течение долгого времени страдающий хронической болезнью сердца, вступившей сейчас в острую стадию, заболел, — сообщалось населению и армии в «Берлинском фронтовом листке». — Поэтому он сам просил о том, чтобы в настоящее время, требующее максимального напряжения, он был бы освобожден от бремени руководства воздушными силами и ото всех связанных с этим обязанностей. Фюрер удовлетворил эту просьбу.

Новым главнокомандующим воздушными силами фюрер назначил генерал-полковника Риттера фон Грейма при одновременном присвоении ему звания генерал-фельдмаршала.

Фюрер принял вчера в своей Главной квартире в Берлине нового главнокомандующего воздушными силами и обстоятельно обсудил с ним вопрос о введении в бой авиачастей и зенитной артиллерии».

Приказ о назначении Грейма мог быть передан радиограммой. Но Гитлер, привыкший к спектаклям и парадам, не знавший никаких преград и ограничений, тем более когда дело касалось его престижа, не считаясь с реальным положением дел и целесообразностью, обрекая на гибель немецких летчиков, приказывает Грейму явиться к нему в окруженный Берлин, в бункер, лишь для того, чтобы объявить ему о назначении.

Под прикрытием сорока истребителей Грейм, вылетев из Рехлина, кое-как дотянул до аэродрома Гатов, теряя одного за другим истребители, когда на счету сейчас каждый самолет и каждый летчик. Поднявшись на другом самолете, он ушел с аэродрома, но через несколько минут над Бранденбургскими воротами снаряд оторвал дно машины. Грейм был ранен в ногу. Его личный пилот Ганна Рейч, сопровождавшая Грейма, сменила его за штурвалом и посадила самолет на магистрали Восток — Запад.

О том, что предстало их глазам в бункере Гитлера, Рейч дала подробные показания американским военным властям спустя несколько месяцев. Ее показания тем убедительнее, что известная летчица Рейч была фанатичной нацисткой, преданной Гитлеру.

Сразу же по прибытии Грейма и Рейч фюрер, с телеграммой Геринга в руках, поведал им о его измене. «Он предъявил мне ультиматум!» «В глазах фюрера слезы: голова опустилась, лицо стало смертельно бледным, руки тряслись… Это была типичная сцена «И ты, Брут!» — полная упреков и жалости к самому себе», — рассказывала Ганна Рейч.