Книга Тот, кто любит - Саманта Такер

— Послушай, ну прости! Мои измены, это всего лишь несерьезные увлечения. — Я приехал, чтобы умолять тебя дать мне еще один шанс. — В его вздохе промелькнуло легкое раздражение. Но кающееся выражение лица не исчезло.

Гейл понимала, его самолюбие не вынесло того, что она оказалась с мужчиной, с которым к тому же выглядела вполне счастливой.

— Послушай, я не могу дать тебе то, чего больше нет. Я не люблю тебя, Роджер. Сколько шансов тебе предоставляли за это время? Ты отвернулся от них всех.

Роджер вложил в свой взгляд, как ему показалось, всю душу.

— Да, каким идиотом я был!

Гейл поразило то, что на нее совершенно не подействовали его извинения, что она умудрилась остаться невосприимчивой к тому, от чего бы растаяла еще совсем недавно.

Ее улыбка оставалась натянутой. И хотелось поскорее покончить с этим бессмысленным разговором, чтобы снова очутиться в объятиях Стэна.

— С этим я спорить не буду. Хотя и я тоже была не на высоте.

— Потому что ушла от меня?

Надежда, прозвучавшая в его голосе, внушила ей презрение. Похоже, Роджер решил, будто бывшая жена наконец-то сдалась, а он снова вышел в победители, как всегда. Но его красивые фразы пообтрепались, износились. Чем больше она их слушала, тем сильнее удивлялась, как могла совершить такую глупость и убежать с ним. Но пора поставить его на место раз и навсегда.

— Потому что слишком долго не уходила. За последние месяцы я о многом передумала, пересмотрела свои взгляды… И знаешь, что?

Его глаза немного сузились.

— Что?

— Я пришла к выводу, к которому должна была прийти гораздо раньше.

— К какому же?

В его голосе чувствовалось напряжение. Он понимал, что проигрывает. Возможно, первый раз в своей жизни. Наверное, это низко и в какой-то степени жестоко, но Гейл наслаждалась триумфом.

— Я пришла к выводу, что мы с тобой были капризными эгоистичными детьми, считая, что весь мир должен жить по нашим правилам. И были слишком глупы, чтобы осознать, насколько мы действительно глупые. Я наконец выросла, Роджер, а ты, как вижу, все еще нет. Мне очень жаль, но в душе я стала более зрелой и ответственной, чем ты.

Гнев, обрамленный недоверием, засветился в его глазах.

— Ты будешь несчастнейшей женщиной в мире, если останешься здесь.

— Наоборот, — решительно заявила Гейл, — я буду самой обделенной радостями, если не останусь.

Его губы скривились.

— Так ты не хочешь дать мне последний шанс?

Так странно ей было ощущать свое превосходство над бывшим мучителем, человеком, растоптавшим ее мечты.

— А с какой стати? Я больше не люблю тебя, Роджер. Возможно, никогда и не любила. Лелеяла придуманный мною образ и считала, что это и есть ты. Жаль только, поздно поняла, что в отличие от образа, которым я восторгалась, живой человек оказался всего лишь ничтожным, ограниченным эгоистом.

Гейл видела, что ее слова достигли цели. Роджер изо всех сил пытался взять себя в руки, чтобы не стать посмешищем в глазах всего города. Они все еще продолжали танцевать.

— В тебе сейчас говорит обида.

Он больше не властен над ней. От подобного открытия внезапно ей стало так легко, что захотелось летать! Она ощутила себя свободной. Роджер — отец ее детей, а она сама ничего к нему не испытывает, разве что жалость, поскольку ему не дано узнать, что такое настоящая любовь.

— Нет. Во мне наконец-то пробудился здравый смысл. Истинная любовь всегда придает определенное значение жизни. И я выбираю это новое ощущение, а не тебя.

Его презрение сполна вырвалось наружу, когда он кивнул в сторону Стэна.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что Стэнли Сайзмур — твой доблестный рыцарь на белом коне?

Внезапно в Гейл проснулось отвращение к бывшему мужу.

— Во-первых, его имя — Стэн. Во-вторых, тебя совсем не касается, кто мой доблестный рыцарь…

Нет, нужно быть справедливой и не позволять гневу говорить за нее. В конце концов он отец Риччи и Ли Энн. Может быть, он все же это осознал.

— Если хочешь видеться с детьми…

Лицо Роджера помрачнело.

— Я приехал сюда не ради детей, я примчался ради нас, галчонок.

Да, слишком хорошо она о нем подумала.

— «Нас» больше не существует. Прими это, как факт. — Хотя еще звучала музыка, Гейл остановилась. — И, кстати, — бросила она через плечо, удаляясь с танцплощадки, — терпеть не могу, когда меня называют «галчонком».

Наблюдая за танцующими парами, Стэн понял, что видеть, как Гейл танцует с этим клоуном, выше его сил. Хорошо еще, что этот танец был стремительнее предыдущего, и у Роджера не было возможности прижимать ее к себе слишком близко. И все же его воротило от этой комедии. Раздражало, что Роджер вообще оказался где-то поблизости от Гейл.

Целиком погруженный в свои мысли, он не заметил, как к нему подошли кузены, пока не услышал, как Кевин тихо выругался.

— Знаешь, на твоем месте я бы пошел туда и стер эту улыбку с его лица. Никогда не выносил Роджера Шерлоу.

Эта мысль очевидно уже посещала Стэна. Более того, она все прочнее и прочнее оседала у него в голове. Но он не решался позволить себе такое удовольствие.

— Не могу. Я же помощник начальника полиции и должен следить за порядком, а не нарушать его.

Кевина, надо полагать, это не остановило бы.

— Черт возьми, в первую очередь ты — мужчина.

К разговору присоединился Алекс и тоже удивил Стэна. В отличие от вспыльчивого Кевина, Алекс всегда отличался склонностью к компромиссам.

— Если хочешь разукрасить его физиономию, я отвлеку внимание твоего шефа, — предложил он свою помощь.

Стэн взглянул на Майлза. Выражение его лица красноречивее слов говорило, что начальник полиции Хартлпула в ближайшие несколько минут и не собирается обозревать танцплощадку.

— Спасибо, но я разберусь с этим по-своему.

Стэн снова направился на танцплощадку.

Роджер Шерлоу никогда ему не нравился. Этот проходимец пользовался успехом у женщин исключительно благодаря своим пленительным взглядам и сладким речам. Почему женщины так падки на пустую болтовню? Мистер Шерлоу знал эту женскую слабость и бессовестно пользовался ею. Женщины тянулись к нему, рассчитывая на его драгоценное внимание, и Роджер прекрасно понимал, какой властью обладает над ними. Понимал и невыносимо гордился этим.

Ничто в мире не могло бы сейчас доставить Стэну большую радость, чем возможность хорошенько смазать по самодовольному, смазливому личику. Ничто, пожалуй, кроме того, чтобы снова заключить любимую женщину в свои объятия.