Книга История любви в истории Франции. Том 7. Наполеон и его женщины - Ги Бретон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"Я позвала свою горничную и, без всяких объяснений, распорядилась, чтобы она никому не открывала дверь так рано, как сегодня.
— Но, мадам, а если это будет Первый Консул?
— Я не хочу, чтобы меня будили так рано, будь это Первый Консул или кто-нибудь другой. Делайте, как я говорю!"
После обеда Бонапарт пригласил на завтра своих гостей на прогулку в павильон Булар, рядом с Мальмезоном, который он купил, чтобы расширить владение. Горничные уже рассказали своим хозяевам о двух ранних утренних визитах Бонапарта в комнату мадам Жюно, и все гости во время прогулки в парке посматривали на нее исподтишка, обращались к ней почтительно, уже считая ее новой фавориткой. Бонапарт подтвердил их подозрения, отпустив ей затейливый комплимент, — а он обычно не был щедр на них. Бонапарт сказал еще, что в Бютаре будет организована охота.
— О, это неплохое развлечение. Завтра утром, в десять часов, соберемся в парке.
Вечером, в Мальмезоне, мадам Жюно прилегла в постель и задремала; дверь она уже закрыла на ключ. Вдруг в коридоре раздались шаги и голос Первого Консула, — он требовал у горничной открыть ему дверь, а та отвечала, что мадам забрала у нее ключ. Он удалился. Расстроенная и испуганная мадам Жюно начала плакать, но потом заснула снова. Она проснулась при звуке открываемой двери. Первый Консул был в комнате, — он нашел другой ключ.
— Почему Вы запираете дверь, — боитесь, что Вас убьют?
Не слушая ее объяснений, он продолжал:
— Завтра у нас охота в Бютаре. Надо поехать рано, я приду Вас разбудить, чтобы Вы не проспали. Не запирайте дверь, Вы здесь не в дикой Татарии. И все равно у меня есть другой ключ, и я приду. Адье!
И он ушел, на этот раз не распевая на ходу.
Случилось так, что, когда все уже спали, Жюно экспромтом приехал в Мальмезон и улегся спать рядом с женой.
Не имея возможности предупредить Бонапарта, Лаура ожидала утра с некоторым беспокойством.
Послушаем ее версию событий:
"В половине шестого утра я услышала в конце длинного коридора шаги Первого Консула. Сердце мое бешено застучало. Я много бы отдала, чтобы Жюно был в Париже. Мне хотелось сделаться невидимкой. но ничего уже нельзя было предпринять.
Я ждала, не поднимая голову с подушки. Дверь открылась:
— Как! Вы еще спите, мадам Жюно! Сегодня день охоты! Я пришел сказать, что…
Речь Первого Консула оборвалась — он уже подошел к изголовью кровати и увидел на подушке рядом с очаровательной женской головкой мужскую голову со знакомыми чертами самого верного, самого преданного друга!
Продолжаю цитировать герцогиню:
"Я уверена, — сначала он решил, что это ему привиделось.
Но тут Жюно проснулся, открыл глаза, мигом выскочил из кровати и воскликнул:
— Э! Мой генерал! Какие у Вас могут быть дела к моей жене в такой час?!
— Я пришел разбудить мадам Жюно и напомнить ей, что сегодня состоится охота, — ответил Первый Консул, устремив на меня взгляд, который я помню и тридцать лет спустя. — Но я вижу, что вряд ли она сегодня выспалась. Я мог бы выбранить Вас, мосье Жюно, за то, что Вы явились сюда тайком, ведь Вы на службе!
Отпустив натянутым тоном пару шуток, Бонапарт удалился, а наивный Жюно долге изливал свой восторг жене:
— Нет, он исключительный человек! Ведь он мог распечь меня за то, что я приехал без разрешения, а он… Какая доброта! Нет, в самом деле он чем-то выше обычных людей, недаром многие видят в нем сверхчеловека!
Позже гости собрались в саду на каменном мостике. Когда начали рассаживаться по коляскам, Бонапарт, взобравшись в маленькую каретку, обратился к Лауре:
— Мадам Жюно, не окажете ли мне честь?..
Она поднялась в экипаж и села рядом с ним.
Когда они отъехали от замка, Бонапарт обратился к молодой женщине:
— Вы полагаете, что Вы умны?
Придя в замешательство (если верить ее мемуарам), Лаура ответила:
— Я не думаю, что я умнее других, но и глупенькой себя, не считаю'…
— Да Вы не просто глупы, Вы же полная дура!
Она предпочла промолчать, он продолжал:
— Вы мне можете объяснить, почему Вы разрешили Вашему мужу остаться здесь ночью?
— Причина простая и ясная, генерал; я люблю Жюно, мы — супруги, и я не вижу ничего скандального в том, что муж был рядом со своей женой…
— Но Вы знаете, что я запретил ему являться, а мои распоряжения выполняют неукоснительно!
— Меня они не касаются. Если консулы будут определять меру супружеской интимности и устанавливать число дней и часов, которые муж и жена могут проводить вместе, я этому не подчинюсь. До сих пор я жила, как мне хотелось, и так и буду поступать впредь".
Вечером Лаура покинула Мальмезон.
* * *
Правдиво ли изложила эту историю герцогиня д'Абрантес? Остались ли безуспешными домогательства Бонапарта? Историки в этом сомневаются.
Вся эта сцена из «Мемуаров», которую мы здесь изложили, написана явно с одной целью: объяснить приход Бонапарта в спальню Лауры в то время, когда там находился Жюно.
Есть еще один многозначительный факт: приключение в Мальмезоне состоялось летом 1801 года. А 6 сентября Бонапарт, который вовсе не имел оснований очень благоволить к Жюно после сцены, описанной Лаурой, преподнес ему награду в тридцать миллионов франков (!).
Кроме того, как уточняет Жан Саван, Жюно — без каких-либо особых оснований — был повышен в чине из бригадного генерала он превратился в генерала дивизии. Позже, при Империи, он ежегодно получал семьдесят пять миллионов франков. Такими щедрыми не бывают с мужем женщины, которая вам решительно отказала. Надо полагать, что Бонапарт приходил по утрам к мадам Жюно для более приятного занятия, чем разбор своей переписки.
«Она нашла, что он недурен, ему же стало дурно».
Женевьева Вильморен
25 июня 1802 года парижане наполнили театр Фавар, чтобы посмотреть объявленный спектакль итальянской труппы «Удачный обман» Паэзиэлло, но они увидели афишу о замене спектакля какой-то малоинтересной буффонадой в исполнении актеров второго состава.
Театральные завсегдатаи попросили разъяснения у директора.
— Я не виноват в изменении программы, — ответил он. — Сегодня утром Первый Консул призвал труппу первого состава к себе в Мальмезон, чтобы сыграть «Ночи Дорины». Сами понимаете, возражать я не мог.
Как всегда охочая до сплетен толпа начала злословить, утверждая, что Первый Консул вызвал к себе комедиантов не для удовольствия послушать итальянскую музыку и пение, а для того, чтобы отведать прелестей приглянувшейся ему молодой актрисы. Как всегда, злые языки были правы.
