Книга Горькие лимоны - Лоуренс Даррелл

Артемисия[57]киприотов ни в грош не ставила; но с другой стороны, если мне не изменяет память, сама она была тоже не подарок: эта женщина истолкла кости Мавсола, своего покойного мужа, в ступке, смешала содержимое с вином и выпила "для придания силы". Ранняя вариация на тему синего чулка.

* * *

(о) Поездка в Фамагусту вместе с Мари, Пирсом и еще одним забавным приятелем, который невероятно критично настроен по отношению к местной администрации.

— Что толку в том, что мы принесли сюда так называемые порядок и справедливость, а вместе с ними — совершенно невообразимое уродство? Мы позволили буквально у себя под носом разрушить до основания два обнесенных крепостными стенами города, которые ничуть не уступали Каркассону, а между тем мало-мальски здравая градостроительная политика позволила бы сохранить их в целости и заработать миллионы натуристах. И при всем желании вам не сыскать здесь ни единого выстроенного нами здания, от деревенской водокачки до городской мэрии, которое бы не изобличало нас в глазах цивилизованного мира как ленивых вандалов.

Должен признаться, в словах его была доля правды. Впрочем, О.Х. утверждает, что по всему Содружеству[58]творится все то же самое: уродство на уродстве и проекция Англии как Уимблдона.

Каковы же в действительности плоды нашего управления? Трудно сказать. Если судить по этой деревне, функционируют санитарная служба и здравоохранение совсем неплохо, строительное законодательство учитывает их интересы, хотя и порядком отстает от жизни. Муниципальные службы с весьма похвальным рвением существенно снизили численность мух и малярийных комаров. И тебя порой охватывает теплое чувство, когда среди прочих граффити на стенах мечети или церкви глаз натыкается на дату последней обработки ДДТ. Но есть нечто весьма существенное, о чем нельзя не упомянуть: во всех этих долгих разглагольствованиях насчет правительства и его недостатков речь до сей поры ни разу не зашла о какой бы то ни было моральной нечистоплотности — говорят исключительно о глупости, высокомерии и невежестве. Мне еще ни разу не доводилось слышать слов "подкуп" и "взятка", а возмущенные греки первым делом разнесли бы повсюду слухи именно об этих прегрешениях, если бы для такого рода слухов нашелся хоть какой-то повод. Что же до уродства, то, если даже мы и не построили ничего хорошего (ив самом деле, неподалеку от Фамагусты есть здание настолько душераздирающе отвратительное, что на него давно бы пора натравить Королевскую комиссию), то в области сохранения памятников работа проделана неплохая. Я слышал, что всем этим мы обязаны стараниям здешнего начальника археологического ведомства, удивительного человека по имени Питер Мего: он друг Пирса, и Пирс обещал нас с ним познакомить. Хотя, конечно, все упирается в размеры выделяемого бюджета. А цифр этих я не знаю.

* * *

(п) Приехала погостить моя матушка, со своей неуемной энергией и способностью вносить во все сумятицу; она пребывала в полной уверенности, что она как раз поспела к самому разгару очередного семейного сумасшествия. Впрочем, она довольно быстро успокаивается, подпав под очарование дома, и даже умудряется наладить нечто вроде повседневной домашней рутины: при помощи Ксену, необъятной, похожей на морскую свинку прислуги из деревни Карми, вообще-то мы называем ее "Кирия Элеисон", поскольку она вечно чему-то удивляется, а когда удивляется, постоянно повторяет именно эти слова. Смятение чувств в ней может вызвать буквально все; она немного истерична, страдает астмой и на ходу пыхтит, отдувается и посвистывает, как всплывший на поверхность северный дельфин.

Приезд матушки оказался весьма своевременным совсем по другой причине. Я сильно поиздержался, и пришлось подыскивать работу на стороне — иначе грандиозные проекты по переустройству верхнего этажа невозможно было бы воплотить в жизнь до конца года. Без надзора вся работа в конце концов свелась бы к выпивке и рассказыванью небылиц; а матушка моя, хотя и человек общительный, но греческий знает плохо, а оттого предпочитает помалкивать — несмотря на неимоверные количества превосходного крестьянского вина, которое поставляет мне Клито по шесть пенсов за литр.

* * *

(р) Ф.С. уехала в Турцию, увезя с собой свой сдержанный невозмутимый голос и уникальный, только ей присущий взгляд на мир. Никак не могу отделаться от мысли, что путешествие это довольно небезопасно — но с другой стороны, все ее предыдущие путешествия были точно такими же. Х.Л. умчался в путешествие вокруг света. Пирс и Мари испарились. Марк Сарафьян. Отто Манхайм. Грисволд. Саундерс. В скором времени грозится воскреснуть мой братец. Это поставит меня в достаточно затруднительное положение; придется навсегда забыть о дармовой выпивке в честь его геройских подвигов при Фермопилах. Лалу собралась замуж. Ее мать снабдила меня роскошным материалом о киприотской свадьбе. Вся церемония следует архаичному ритуалу, с соответствующими песнями и танцами. Мы получили официальное приглашение: старуха-мать явилась к нам в дом и, прежде чем вручить нам шикарно отпечатанную пригласительную карточку, сбрызнула наши руки розовой водой. Это была всего лишь первая ласточка, но она стала добрым знаком того, что соседи нас приняли, и когда я стал выражать свою благодарность по этому поводу, Андреас тихо заметил:

— В конце концов, ты же приехал к нам как сосед, а не для того, чтобы разыгрывать перед нами важного господина.

* * *

(с) Еще один из моих старых друзей, Морис Кардифф, вернулся на остров в качестве представителя Британского Совета — прекрасный выбор с их стороны, поскольку он, среди прочего, был еще и издателем и когда-то основал старый добрый "Англо-греческий журнал". Он обещал подыскать для меня какую-нибудь преподавательскую должность. Он близкий друг "лапитосских отшельников", и в рядах добровольных изгнанников его появление было встречено с огромной радостью; но есть и еще одно, более важное обстоятельство: у него очень прочные и теплые отношения в довольно узком кругу местных островных интеллектуалов. С его помощью я познакомился с Никосом Кранидиотисом, поэтом и секретарем архиепископа, и с Г. Павлом Георгиу, единственным художником-киприотом своего поколения, который претендует на европейскую значимость.

* * *

(т) Среди седых погонщиков мулов, которые возят на гору песок и гравий для наших каменщиков, есть один, краснолицый и веселый, которому в работе постоянно помогают сыновья. Представьте себе мое удивление, когда я увидел вчера, что из кармана висящей на гвоздике рваной куртки одного из этих парней торчит томик элиотовских "Квартетов". Он — молодой учитель и в деревню приезжает редко, разве что на выходные или на праздники; но ко всему прочему он еще и поэт, и те стихи, которые он застенчиво мне показал, оказались достаточно многообещающими, чтобы их напечатали в "Кипрском журнале". Когда я сказал старику-отцу, что его сын, втайне от него, стал писателем, и что его первые стихи уже напечатаны в журнале, он снял запыленную кепку, высоко поднял ее над головой и воскликнул: