Книга Бич Божий. Партизанские рассказы - Герман Садулаев

За прилавком стояла девушка, по виду русская. «Ох, как много наших согласилось сотрудничать с оккупантами!» — подумала девочка. С другой стороны, как их винить? Каждому жить хочется.

Она подошла к прилавку и, вытащив из кармана пальто много раз мятый и сложенный рецепт, протянула продавщице:

— Милая, вот тут мне доктор прописал, от сердца…

— Сколько вам говорить, бабушка, мы бесплатные рецепты не отовариваем! У нас коммерческое предприятие. Вам надо в государственную аптеку, она в четырех кварталах отсюда. Да и там бесплатных лекарств почти никогда нет. Город средства не выделяет.

Девочка поняла только, что лекарства ей не дадут. Вздохнула и засеменила к выходу. Понятно, станут еще фрицы нас врачевать? Им своих солдат надо латать и штопать, потому что Красная Армия воюет без продыху и наносит большой урон врагу. Ничего, вот придут наши и подлечат. Надо дотерпеть только, дождаться.

Голова кружилась от голода, в глазах темнело, и ныло в желудке. А что, всем сейчас тяжело, такое время. Уже неделю не была в продуктовом, можно бы и купить еды, должны завезти норму по карточкам.

В магазине великолепие било в глаза и в ноздри. Сыры, колбасы, да все пакеты какие-то, пакеты. Бутыли разноцветные. Весело закупались оккупанты и их пособники. Везли тележки, горой нагруженные. Девочка положила в корзину половинку хлеба и молоко, подошла к кассе. Нашарила в сумке кошелечек, раскрыла и высыпала деньги на железную миску.

За кассой сидела тетка, толстая, холеная. Эх, разъелась-то как, на распределении!

— Женщина, что вы мне тут опять кладете? Это старые деньги, такие больше не ходят! И где вы их берете только? Вам что, пенсию не выдают?..

Пенсия… как же не выдают, вот почтальон приходит, каждый месяц. И сразу следом заходит сосед — Мамаша, на сто грамм, фронтовых, выдай!

Разве жалко? Все для фронта, все для победы. А я уж как-нибудь. Главное, чтобы нашим бойцам в траншеях согреться, поддержать боевой дух.

Кассирша повела головой на крупной шее и, собрав деньги, засунула их в руку девочке:

— Берите свой хлеб с молоком и идите, идите уже! Вот, в пакет сложите. Да идите вы, не задерживайте мне очередь!

И, повернувшись к соседней кассе:

— Старушка тутошняя, блаженная. Каждую неделю ходит. Жалко ее! Я доложу денег в кассу, как закроемся.

Девочка взяла пакет и вышла из магазина.

Однако есть же и добрые люди, даже которые на фашистов работают. Когда наши вернутся, их оправдают! Девочка сама пойдет и напишет об этой тетеньке заявление куда следует, чтобы ее не наказывали за пособничество.

Так она подумала, но тут же укорила себя и тихо заулыбалась:

Ах, я глупая, глупая! Спасительница нашлась! Да это наша тетенька, она же на нашу разведку работает! Вот вернется советская власть — ей орден дадут.

Девочка пошла по улице, хитро и мечтательно щурясь на блеклое солнышко.

А как оно будет, когда Красная Армия город освободит?! Вот будет праздник! Потому что мы победим, обязательно! Снова красные знамена вывесят, в парках будут оркестры играть, и паек увеличат, и лекарства будут! Надо только дожить, вытерпеть!

Навстречу по тротуару шли двое мужчин в синей форме и с дубинками на поясе.

Полицаи!

Девочка испуганно прижала к себе сумку и пакет с продуктами, прислонилась к стене и застыла.

Отберут еду! Лишь бы тетеньку эту нашу не раскрыли, а то узнают ведь, что она своим помогала, расстреляют!

Полицаи поравнялись с девочкой и остановились.

— Что за бомжиха? Проверим документы?

— Охота тебе с этой дрянью возиться? Что с нее взять? Пошли лучше…

Они ушли, и девочка, оторвавшись от стены, сделала пару шагов.

Но тут тисками сдавило сердце, широко раскрылся, хватая последние глотки морозного воздуха, сведенный судорогой рот, и тело сползло, осело на тротуар.

Холодно, холодно, Господи, как же холодно… и темно.

А в город со всех сторон: и от Веселого Поселка, и от Ржевки с Пороховыми, и с берегов Финского залива — заходили войска. Гремели гусеницами по асфальту советские танки, а на броне сидели веселые красноармейцы, и ветер трепал их локоны, выбивающиеся из-под пилоток и касок.

Шум

И тогда что-то черное, вязкое включило его в себя, увлекло за собой.

Он пытался сопротивляться, но очень скоро сами мысли о сопротивлении увязли, замедлились и вовсе замерли в оцепенении, застыли на атональной ноте; поток восприятия сузился до тонкой ниточки, которая тут же стала неограниченной берегами полосой, всем и ничем одновременно. Вербальное мышление застопорилось на единственном слове, почему-то латинском или английском: final, но в мгновение дрогнуло, рассыпалось и перестало существовать.

В ту же минуту его глаза открылись и нервными импульсами передали в мозг статичную картинку потолка, серого в неясном предутреннем свете. Он не ставил будильника, полагаясь на проверенные многолетним опытом биологические часы, и, проснувшись, даже не протянул руки за телефоном или часами, чтобы убедиться: шесть тридцать. Но присел на кровати и в сонном автоматизме стал нащупывать ступнями оставленные с вечера шлепанцы — тут.

Весь сон был еще ярок в памяти, сохранившей и ситуацию, болезненно правдоподобную, и действующих лиц. Он чувствовал, что сон содержит сообщение, критически важное, и попытался восстановить сюжет в его внутренней логике, обнажающей содержание, додумать развитие сна и найти выход, который единственно мог спасти от фатальной предопределенности.

Молодая женщина, заметив, что он проснулся, зашла в комнату из прихожей, где она стояла перед зеркалом, нанося слои макияжа, и коротким движением безошибочно нашла на тумбочке пульт. Протянув руку в магическом жесте к одному из темных предметов в обстановке комнаты, она нажала кнопку включения и тут же вернула пульт на тумбочку, а сама вышла в прихожую, где продолжила свое занятие у широкого зеркала.

Предмет издал тонкий, на грани ультразвука, сигнал и обнажил экран, выплеснувший в комнату новое и неверное освещение.

Прогноз погоды по Санкт-Петербургу и области: от минус трех до минус семи, возможно выпадение осадков в виде мокрого снега, гололед, на дорогах гололедица.

Он подумал, наверное, в тысячный раз за свою жизнь: «Интересно, чем гололед отличается от гололедицы? Ха, наверное, гололедица — это жена гололеда. Если бы я был автором скетчей, я бы вставил такую шутку в свой монолог. Ха!»

«Это была бы самая тупая шутка во вселенной», — тут же сказал он сам себе. И сразу ответил:

Именно потому я бы и вставил ее в свой скетч. Чем же еще известны авторы юмористических монологов, как не тем, что собирают по всей вселенной самые тупые шутки и вставляют их в свои скетчи?