Книга Стеклянные цветы - Мэри Каммингс

Вот теперь действительно можно уходить: с мокрой головой она уже никуда не денется!

Для начала Филипп заглянул в собор, но тут же вышел: непрерывно щелкающие вокруг фотоаппараты показались ему каким-то нелепым кощунством. Затем прошел через площадь и, чтобы укрыться от солнца, свернул в тихую и тенистую боковую улочку.

Лавка букиниста попалась ему на глаза случайно — вывеска была на незнакомом языке, но выставленные в витрине старинные фолианты говорили сами за себя. Внутри оказалось прохладнее, чем на улице; продавщица — немолодая смуглая женщина, сидевшая у окна — на плохом английском спросила, чем может помочь ему. Услышав, что Филипп хочет посмотреть книги, махнула рукой в глубь магазина.

— Пли-из!

На стеллаж с книгами на английском он наткнулся почти сразу. Отобрал себе полдюжины детективов в мягких обложках, а потом начал наугад вытаскивать книги с полки, рассматривать и ставить на место.

Книги были расставлены не по содержанию, а по размеру — научные труды стояли вперемешку со стихами, попадались даже школьные учебники. Увидев на корешке напечатанное золочеными буквами название «Искусство волшебного света», Филипп решил, что это сборник сказок, из любопытства взял с полки и с удивлением обнаружил, что держит в руках книгу, напечатанную к столетию со дня рождения Луиса Комфорта Тиффани[8]— подарочное издание с цветным иллюстрациями.

Может, купить для Амелии — на день рождения? Ей такое наверняка должно понравиться… Цена, правда, «кусалась» — восемьдесят местных лир, почти двести долларов — но и книга того стоила. Он еще раз нерешительно покрутил ее в руках.

— Пли-из, — откуда не возьмись, появилась рядом продавщица. — Этот… — Ткнула пальцем в книгу, достала из кармана блокнот, написала в нем «80», зачеркнула и написала «60». — Да?

— Да, — кивнул Филипп.

Она выхватила у него книгу и понесла к прилавку. Он пошел следом.

Продавщица отлепила наклейку с ценой, упаковала книгу в цветную бумагу, положила в пластиковую сумку, туда же — детективы. Филипп уже собирался расплачиваться, когда она спросила:

— Подарок? Женщине… смотреть! — показала в сторону и щелкнула выключателем. В углу вспыхнул свет, и Филипп увидел, что по всей стене развешаны вышитые скатерти, яркие платки и шарфики — и кружева, от воротничков и крохотных салфеточек до огромных шалей.

— Хочешь?! Подарок — жене? — повторила продавщица.

Подарок — жене…

Он выбрал шарфик — шелковый, с зелеными и перламутровыми полосками. Линнет теперь нравилось все яркое и блестящее, к таким вещам она тянулась руками, гладила, прижимала к лицу… Заодно, поддавшись сентиментальному порыву, купил кружевную шаль для Эдны, дождался, пока продавщица все упакует, и торопливо пошел обратно к площади.

Как выяснилось, спешить нужды не было. Добравшись до парикмахерской, Филипп увидел, что Амелия все еще сидит в кресле, а парикмахерша трудится над ее прической.

Делать нечего — пришлось снова расположиться в том же кафе…

Амелия вышла минут через пятнадцать. Обвела взглядом площадь, заметила его, подошла и села напротив.

— Чего ты какой-то квелый?!

Он пожал плечами.

— Как тебе?! — она покрутила головой, показывая новую прическу.

— Тебе идет, — кивнул Филипп, уклоняясь от честного ответа: особой разницы с тем, что было раньше, он не заметил.

— А это у тебя что?!

— Коктейль. Молочный, с вишенками.

— Дай лизнуть! — потребовала она; не дожидаясь разрешения, потянула к себе стакан и с хлюпаньем всосала через трубочку хороший глоток. — Вкусно!

Между домами виднелось море — сине-зеленое, блестящее и переливающееся в ярком солнечном свете. Блестящее, как шелковый шарфик…

— Сейчас обратно на яхту? — спросил Филипп.

— Нет, сейчас я на фабрику хочу съездить — ту, где стекло делают! Так что нужно торопиться, у меня же сегодня еще вечеринка!

Глава семнадцатая

Вечеринка началась ровно в полночь. О начале ее возвестил импровизированный фейерверк — несколько разноцветных ракет, выпущенных из сигнальной пушки на носу. Дальше все пошло по обычному сценарию: поздравления, поцелуи, церемония дарения подарков и выражения именинницей подобающего восхищения.

Филипп подобных выступлений на публику не любил, а потому решил подарить Амелии купленную книгу завтра, подобрав момент, когда они останутся тет-а-тет. Пока же она и так не могла пожаловаться на отсутствие внимания.

Броская, яркая, в алом как лепесток мака платье, в эту ночь Амелия была поистине королевой бала. Глаза ее сияли, она смеялась, бросала окружающим озорные реплики, встречаемые смехом и аплодисментами, флиртовала со всеми мужчинами сразу и осушала один за другим бокалы с шампанским.

Порой Филипп посматривал на Катарину, но та вела себя вполне нормально, разве что казалась чуть менее оживленной, чем обычно. На самом же деле, как потом выяснилось, смотреть нужно было совсем в другую сторону…

Перед десертом пассажиры вышли на палубу — «протрястись». На корме была устроена импровизированная танцплощадка, обрамленная разноцветными мигающими лампочками. Танцевали, правда, только человек восемь — все прочие курили, наблюдали за танцующими, болтали или молча потягивали коктейли и вино, которое развозил на тележке стюард.

Прислонившаяся к поручням неподалеку от Филиппа Иви явно злилась. Причина была ясна: с самого начала вечеринки Крис и Грег напропалую ухлестывали за Амелией, даже за стол сели по обе стороны от нее. Между самими парнями при этом никаких трений не возникало — похоже, им не впервой было делить на двоих одну девушку. Вот и теперь вся троица пошла танцевать, а Иви вынуждена была довольствоваться рюмкой вина, которую она сжимала с такой силой, словно ей хотелось кого-то придушить.

Зато Амелия была в своей стихии. Вскидывая руки и извиваясь, как язык пламени, она танцевала, поворачиваясь от одного парня к другому, отступая и вновь приближаясь к ним вплотную, кокетливо наклоняя голову. Рассмеялась, чуть пошатнулась и, чтобы удержать равновесие, ухватилась за плечо Грега — тот обхватил ее за талию…

И в этот момент Филипп вдруг понял, что с ней что-то не так. Даже не понял, почувствовал — уж слишком хорошо он ее знал. Не столько она еще выпила, чтобы шататься. А смех… кажется, или он действительно звучит громче и резче, чем обычно?..

«Колесико, колесико — очень симпатичное колесико!» — вспомнилось вдруг. Но если так, то когда она успела?! В туалет не отходила, все время была на глазах. Выходит, она ухитрилась незаметно проглотить какую-то гадость — и, скорее всего, не принесла ее с собой, а получила от кого-то из присутствующих.